— Мне постоянно это говорят, — прошептала я. — Зачем ты это сделал?
— Это был единственный способ заставить тебя замолчать.
— Значит, ты хотел, чтобы я заткнулась, и решил, что это самый лучший способ? Да что такое с?..
И это случилось опять. Эти губы. На моих губах.
Я снова застыла, а он отстранился.
— Перестань думать, — шепнул он, предпринимая еще одну попытку. А он настойчивый.
Мозг пытался напомнить мне, что я целую парня, который разрушил не только мою жизнь, а и жизнь моей лучшей подруги, но впервые в жизни я приказала ему заткнуться.
Мои руки нерешительно скользнули ему на шею и зарылись в волосы. Я приоткрыла губы, и в ответ он стал целовать меня еще смелее, сильнее, быстрее.
Оказалось, это так легко, открыть рот и впустить его внутрь. Поначалу он медлил, прежде чем скользнуть своим языком мне в рот. Я пробовала делать такое с Кларком, но у нас это всегда получалось неловко и как-то неприятно, мне казалось, что я утону в слюнях.
Но это... Его вкус напоминал свежие листья, дождь и жвачку со вкусом корицы.
Мое тело пело, и я хотела, чтобы это никогда не прекращалось. Его руки бережно обхватили мое лицо, погладили волосы и, наконец, скользнули вокруг шеи, притягивая меня еще ближе, пока я не прижалась всем телом к колючей шерсти его пальто.
Мы разорвали поцелуй и на миг замерли, дыша в унисон.
— Вау, — сказал он, убирая волосы с моего лица. Ветер разметал их в стороны. Надо же, а я вообще не заметила, что на улице ветер. Я вся была охвачена пламенем, от кончиков пальцев до корней волос.
— Ого.
Я продолжала держаться за его плечи и смотреть на него. Находясь так близко, я поняла, что его глаза не были просто темными. Нет, они были синими, зелеными, карими и черными или какими там еще могут быть глаза. Словно картина Моне, которая издали кажется одного цвета, но если подойти ближе, можно разглядеть все мелкие нюансы.
— Я так давно хотел это сделать, — сказал он.
— А я нет.
— Боже, за что я тебя люблю, так это за исключительную честность.
Стоп, люблю? Он только что сказал «люблю»? Стоп, стоп, стоп. Остановите карусель.
Я отстранилась от него, и на меня тут же обрушилась реальность. Я прижала руку ко рту.
— Ох, черт.
— Что такое?
— Я поцеловала тебя.
— Ну, технически, это я тебя поцеловал, а ты мне позволила это сделать.
О, нет, это было нечто большее. Если бы я просто разрешила себя поцеловать, то стояла бы спокойно. А не отвечала на поцелуй с такой страстью, будто занималась этим всю жизнь, а не один-единственный раз с ним.
— Этого не было.
Он отступил на шаг назад и отпустил мое лицо. Лишившись тепла его кожи, я начала дрожать.
— Если ты так хочешь, хорошо.
Я кивнула.
— Ничего не было. Это не могло произойти. Пожалуйста, я просто...
— Все в порядке, Шарлотта. Ты не должна мне ничего объяснять. Мне не следовало делать это. Но я не жалею, — он облизал губы, словно пытаясь вспомнить мой вкус.
— Тогда почему ты это сделал?
— Я просто перестал думать, и все произошло само собой.
Я тоже.
Зан
— И что теперь будет? — спросила она по дороге в общежитие. Я все проигрывал в памяти тот момент, когда поцеловал ее и узнал, что ее губы такие сладкие и мягкие, как я себе всегда представлял. Нет, не такие. Намного лучше, чем я представлял. Целовать Шарлотту было круче, чем трахать любую из девчонок, которые когда-либо попадали в мою постель. Мне придется быть осторожным, чтобы не показать ей, как сильно мне понравился этот поцелуй.
— А чего хочешь ты? — сказал я.
— Между нами ничего не может быть. Это просто невозможно, — она показала на себя и меня. — Я сейчас эмоционально нестабильна и не могу мыслить трезво, поэтому все это ничего не значит. Если бы ты был кем-то другим...
Она даже не догадывалась, как часто я хотел оказаться кем-нибудь другим.
— Я понимаю.
Она прижала пальцы к губам, и я облизал свои, почувствовав ее вкус, сохранившийся на них.
— Но ты хоть можешь сказать мне одну вещь?
— Что именно?
— Почему ты плакала?
Она медленно выдохнула.
— Лекси. С Лекси что-то случилось.
— Что?
Она обхватила себя руками. Могла бы и сказать, что замерзла.
— Не думаю, что стоит говорить об этом с тобой.
Мы были уже почти у дверей общежития и снова время, проведенное с ней, показалось мне слишком коротким.
— Ты можешь говорить со мной о чем угодно, Шарлотта, — сказал я, мечтая, чтобы так оно и было.
— Нет, не могу, и поэтому у нас ничего не может быть.
Мое сердце вздрогнуло, когда она сказала «нас».
— Между нами всегда будет пропасть. Я никогда не забуду то, что случилось. Могу притвориться, но не забуду. Между тобой и ней я выбираю ее.
Я сам напросился. Напросился на эти слова.
Не нужно было ее целовать.
Она печально улыбнулась, когда я придержал для нее дверь.
— Можно проводить тебя до дверей?
Это был конец.
— Конечно.
Она уже собиралась открыть дверь, когда мы оба услышали нечто, отчего она вспыхнула до корней волос, а мне захотелось закатить глаза.
Кэти и Зак занимались «этим делом», довольно громко, и, судя по скрипу кровати, очень-очень интенсивно.
— О, боже, — сказала Шарлотта, отпрянув от двери, будто она была заразной. — Не могу поверить, что она снова это делает. — Кэти издала особенно громкий стон, и Шарлотта с отвращением посмотрела на меня.
— Можешь спуститься ко мне и подождать, если хочешь. Моего соседа почти никогда нет дома, — предложил я.
Зак выкрикнул что-то неразборчивое, и Шарлотта сдалась, последовав за мной к лестнице.
— Просто отвратительно, они делают это, как кролики. Он словно заставляет ее потерять остатки разума.
— Он обладает таким эффектом на женщин.
— Знаю.
Оставшееся расстояние до моей комнаты мы преодолели молча.
Глава 24
Лотти
В последний раз, когда я была в его комнате, мне так и не удалось хорошенько ее осмотреть. Но как я могла не заметить безумное количество книг?
— Любишь читать?
— Да, — он стоял в дверном проеме, словно боялся войти. — Хочешь, дам тебе что-нибудь?
— Нет, спасибо. Слушай, я лучше пойду, постучусь к брату.
— Можешь сделать для меня одну вещь? Прежде чем ты уйдешь, и эта ночь станет еще одним событием, которого якобы не было?
— Зависит от того, что ты попросишь.
— Это не то, о чем ты подумала, — заверил он, подходя к шкафу и вытаскивая нечто, похожее на очень старый уродливый желтый чемодан, и не менее древний красный ящик из-под молока.
— Это принадлежало моему дедушке, — пояснил он, ставя все это посередине комнаты и открывая крышку. Внутри чемодана оказался проигрыватель, а в ящике было полно грампластинок. Он вытащил несколько штук, выбрал одну и посмотрел на наклейку. Не говоря ни слова, он поставил пластинку и установил иглу проигрывателя.
— Ложись, — сказал он, опускаясь на пол и укладываясь по одну сторону от проигрывателя.
— Что? — я понятия не имела, что он задумал, но совсем не собиралась ложиться с ним на пол.
— Просто ложись. Тебе так будет лучше слышно. Это не какая-нибудь извращенская игра. Я просто хочу, чтобы ты услышала это. Думаю, ты оценишь, — он закрыл глаза и похлопал рукой по свободному пространству рядом с собой.
Что за черт. Я не могу вернуться в свою комнату, и если пойду сейчас к Уиллу, он поймет, что что-то случилось, а я не хочу иметь с ним дело.
Я легла, когда характерное потрескивание возвестило о начале песни.
Едва она зазвучала, у меня перехватило дыхание. ‘Someone to Watch Over Me’ Эллы Фитцджеральд.
Ее голос наполнил мою голову, вытесняя все мысли, включая мои противоречивые чувства к Зану. Я слышала, как он дышит рядом со мной, пока мы оба лежали, глядя в потолок, и слушали, как Элла поет о парне, которого она любила и потеряла, а теперь сожалеет об этом.
Наши плечи почти соприкасались, а его рука была так близко, что я чувствовала исходящее от нее тепло. Его палец согнулся и задел мой. Потом он сделал это снова.
Я посмотрела вниз и увидела, что он взял меня за руку. Мне показалось логичным сплести свои пальцы с его. Он уже держал меня за руку днем, что теперь может измениться?
Держать руку Зана в своей во время песни Эллы казалось мне самой правильной вещью. Весь этот момент был правильным. Самым правильным за долгое время.
Большой палец Зана начал скользить вверх и вниз по моей руке, подчиняясь ритму песни.
— Как бы я хотел, чтобы ты перестала меня ненавидеть, — сказал он, когда песня закончилась. Я повернула голову и посмотрела на него. Наши руки все еще оставались соединенными.
— Я тоже больше не хочу этого, — его глаза снова казались бездонными омутами. — Но я не могу просто стереть из своей памяти то, что случилось. Я же говорила тебе. Я должна выбирать и я выбрала ее.
— Я знаю, — он посмотрел на наши сплетенные руки, все еще поглаживая меня большим пальцем, и попытался убрать руку, но я не хотела ее отпускать. Поправочка, это МОЯ рука не хотела отпускать. Ей нравилось лежать в ладони Зана. По частоте опыт с Заном вошел в первую пятерку всех случаев, когда мне доводилось держать парня за руку. О, ну кого обманываю? Это была просто вершина моего опыта в данном деле. Не то чтобы у него было много соперников. Руки Кларка всегда были очень потными.
