- Кай? Кай!
С таким же успехом он мог взывать к подушке соседа, которая, как показал быстрый осмотр, была пустой и холодной, как, впрочем, и сама постель. Токе в растерянности сунулся под койку напротив, затем под свою. Но обнаружил он только пыль, липкую паутину и какой-то твердый предмет, который его нос определил как собственную, заскорузлую от пота тунику. Больше прятаться в каморке было негде. Горец запустил туникой в темноту и уселся на пол.
Холодная пустота вокруг напомнила ему ночи, когда Кай сидел в карцере, наказанный за убийство Буюка. Но теперь Аджакти, или Деревянный меч, как окрестили его по-церрукански восторженные поклонники, был восходящей звездой Танцующей школы. Он учавствовал в играх два-три раза в месяц и мирно спал каждую ночь на той самой койке, которую Токе теперь подпирал своей спиной. Как и куда он мог деться среди ночи из запертой комнаты? Если только...
Токе бесшумно поднялся с пола и приблизился к двери. Из-за нее не доносилось ни звука. Осторожно, кончиками пальцев, Горец толкнул тяжелую створку от себя - и чуть не подпрыгнул от удивления. Дверь подалась, приотворившись тихо, без скрипа, и пропустив внутрь полоску лунного света. "Значит, Каю удалось открыть замок! Но как?! Следов взлома не видно, да я - и охрана - услышали бы шум... Так, спокойно, без паники! Аджакти раздобыл ключ или отмычку, или подкупил стражника, или... Да какая разница! Как бы ему не удался этот номер, цель у парня может быть только одна - побег! Но почему он мне ничего не сказал? А еще называется друг..."
Закусив губу от обиды, Токе осторожно высунулся за дверь: "Может, Кай не успел еще уйти далеко?" Галерея первого этажа тонула во мраке, но пустынный плац был залит лунным светом, преобразившим песок в таинственно мерцающие алмазные россыпи. Тишину нарушали только раскаты молодецкого храпа, доносившегося из-за дверей дальше по коридору. Стражи не было видно: наверное, солдаты собрались в караулке, спасаясь от холода осенней ночи. Косясь на одинокое желтое окошко у ворот, Токе шагнул на галерею, накидывая плащ.
Ночной воздух защипал его щеки, с каждым выдохом изо рта вырывалось белесое облачко. Ледяной ветер норовил пробраться под полы шерстяного плаща и запустить холодные пальцы сквозь малейшую щель в одежде. Осторожно ступая, чтобы не скрипнули деревянные половицы, Токе отправился на поиски. Прячась в тенях, он обошел двор по периметру, заглянул на верхний ярус галереи, но не обнаружил ни следа беглеца. Вокруг были только холод и тишина, такая полная, что Горцу казалось, будто он слышит, как в бездонном черном небе звенят, дрожа, замерзшие кристаллики звезд. Даже храпун ниже по галерее унялся, видно, перевернувшись на другой бок. Все было напрасно! Теперь Кай, наверное, уже далеко...
Ни на что не надеясь, скорее от обиды и отчаяния, Токе шепотом позвал: "Аджакти!" Во всеобъемлющем безмолвии собственный шепот показался ему воплем. Он вжался в стену, ожидая услышать звон оружия и топот солдатских сапог по галерее. Но вокруг, по-прежнему, было тихо, только ухал над головой одинокий сыч... Сыч?! Сычи водятся в Вахтенных горах, откуда бы этой птице взяться тут, посреди пустыни? Не долго думая, Токе снова поднялся на верхний ярус галереи и полез по одному из ее опорных столбов вверх, на крышу: именно оттуда доносился звук. Тяжелый теплый плащ путался в ногах, Токе изо всех сил старался не шуметь, и поэтому дело шло медленно.
Наконец, он вскарабкался достаточно высоко, чтобы заглянуть через конек. На плоской, как блин, крыше прямо над их каморкой восседала, скрестив ноги, закутанная в плащ фигура. Лицо ее было скрыто капюшоном, но парень безошибочно опознал Кая: кому бы еще пришло в голову выйти среди ночи через запертую дверь, чтобы в собачий холод усесться на крыше и плевать на риск быть замеченным стражей? Из-под плаща высунулась затянутая в митенку рука и приглашающе махнула. Пыхтя и обливаясь потом, Токе перевалился через конек и, брыкнув воздух ногами, втянул себя на крышу.
Упражнение было выполнено не слишком изящно, и парень обрадовался тому, что Кай не смотрел в его сторону. Глаза Аджакти были устремлены на купавшиеся в лунном свете крыши Церрукана. Согнувшись в три погибели и косясь вниз, на желтую лампу стражи, Токе подобрался к Каю и присел на корточки.
- Ты один? - спросил он, оглядывась по сторонам.
- Ты видишь здесь кого-то еще? - в тени капюшона приподнялась белая бровь. "Почему Каю всегда удавалось заставлять меня чувствовать себя идиотом?"
- Почему ты мне ничего не сказал?
- О чем? - удивился собеседник.
- Ты меня, правда, за дурака держишь?! - начал заводиться Токе. - О побеге, о чем же еще! Ты ведь не воздухом подышать сюда взобрался?
- А что, если подышать?
- Ага, держи карман шире! Ты задумал спуститься со стены? Где ты раздобыл веревку? Как тебе удалось открыть дверь? И почему...
Кай жестом прервал поток вопросов и печально покачал головой:
- Дверь была не заперта, Токе.
- Что?!
- Дверь была не заперта, - мягко повторил он.
- Не может быть! Не поверю, что Зейд мог забыть...
- Он и не забывал.
Токе быстро соображал. Он знал, что в крыле ветеранов большинство дверей не запиралось. Многим гладиаторам разрешался выход в город, а некоторые даже имели семьи за пределами казармы. Но Горца с Аджакти перевели в ветераны совсем недавно, так что дверь их каморки и клетушки других новоселов продолжали запирать на ночь. Так было, во всяком случае, сразу после их переселения. Сколько же времени прошло с тех пор? В казармах оно измерялось играми, дни между которыми тянулись однообразной, бесконечной чередой... Кай успел поучаствовать в пяти поединках, сам Токе - в двух. По спине у Токе прошел холодок. "Неужели уже прошло два месяца?! А по церруканскому календарю, где месяц состоял всего из двадцати дней, даже больше?.. Когда я в последний раз слышал поворот ключа в замочной скважине прежде, чем провалиться в сон? Когда я, полумертвый от усталости, в первый раз забыл прислушаться?"
- Когда нас перестали запирать? - спросил Токе упавшим голосом.
Кай пожал плечами:
- Дней десять назад.
- Десять дней?! И ты ничего не сказал! - Токе просто не мог поверить своим ушам.
- А что бы это изменило?
Парень задохнулся от возмущения:
- Все! Может, Скавр и считает, что мы теперь у него на коротком поводке и кусаемся только по приказу... Но уговор "семерки" никто не отменял! Помнишь: валим отсюда при первой же возможности? Две недели! Четыре дня назад были игры, кто-то мог не вернуться оттуда... Стражу холод загнал в вахтерку, мы могли бы спуститься со стены, нас хватились бы только утром...
- Тебе не терпиться внести вклад в развитие инженерной мысли Церрукана?
Токе моргнул, не уловив связи. Но тут же сообразил, что Кай имеет в виду судьбу беглого гладиатора из Лунной школы. Его история еще недавно была у всех на устах. Новобранец заколол одного из стражей его собственным мечом и укрылся в городе у своей семьи. Кто-то из соседей выдал его, польстившись на вознаграждение, и беднягу использовали на очередных играх, чтобы прилюдно опробовать новую пыточную машину. Говорили, сам наследный принц Омеркан в тот день удостоил арену своим присутствием.
- Тот парень был просто глупцом и неудачником, - сердито буркнул Токе. - Я не собираюсь прятаться в этом проклятом городе по углам, как крыса. Аркон знает путь через пустыню, он провел бы нас...
- Токе, - прервал его Кай, - последний караван покинул Церрукан четырнадцать дней назад.
- Мы не нуждаемся в караване! Нам бы только раздобыть приличных лошадей... - Парень осекся. До него дошел смысл слов товарища.
- Ты сказал, последний?..
Аджакти вздохнул и снова обратил свой взгляд на раскинувшийся под ними лунный город.
- Холодные Пески непроходимы с ноября по февраль. Помнишь ту песчаную бурю, что накрыла наш... ваш караван? Это легкий бриз по сравнению с теми штормами, что терзают пустыню зимой. Ветер несет песок с такой скоростью, что плоть, вставшую на его пути, обдирает до костей. Если, конечно, она сначала не превратится в лед. Холодные Пески не зря так назвали. Ледяные великаны скоро начнут заходить в Церрукан, и тогда даже в черте города будет опасно находиться на улице ночами...
Токе поежился. Внезапно он снова ощутил кусачий холод, затавлявший его дрожать под теплым плащом. Одежда Кая побелела от покрывшего ее инея, глаза в тени капюшона поблескивали, как осколки черного льда. Надежда погасла в Токе так же быстро, как вспыхнула. Главным врагом, стоявшим теперь на его пути к свободе, был не Скавр, не солдаты, не высокие стены, а сама природа, и этого врага было не одолеть мечом. Плоские крыши и круглые купола внизу образовывали мистический голубой ландшафт, прорезанный черными расселинами улиц. На миг город показался Токе лабиринтом, из которого нет выхода.
