Нужно ли человеку готовить себя к принятию этой искры? Я не знаю. По-моему, ничего особенного делать не нужно. Вот как бывает: во сне приснится что-нибудь, и ты думаешь: «Это же так просто и так гениально!» И тебе кажется, что утром ты это зафиксируешь. А утром - пустота… Следов даже в помине нет. Поэтому, я думаю, надо ценить «послание», заставлять себя проснуться и хотя бы вкратце записать его. Нужно внимательно относиться к тому, что к тебе приходит. Нужно это ценить. Я лично стараюсь записывать даже то, что для меня вроде бы и не представляет никакой ценности. Пока… И это работает. Например, наша песня «Где спит твое сердце» вызревала с 2002 года. А только в 2005 году она была записана. Я понимал, что в ней есть что-то, может, даже слишком ценное, пока не раскрытое, и не хотел ее «закрывать». Теперь, когда прошло время, я понимаю, что она закончена.
Есть обстоятельства, способствующие приему «послания». В принципе, можно согласиться, что творец создает свои «великие произведения» не от хорошей жизни, от тоски и страдания. Но есть куча исключений - обратного характера. Когда тебя любят, понимают, тебе от этого хорошо… И хочется что-то делать, к чему-то стремиться. Ведь это очень приятно, очень важно, когда другой человек переживает за то, что ты делаешь. Хочется удивить его еще больше. Это очень круто! Или другое исключение, когда тоже хорошо… Например, мы возвращаемся из Москвы после каких-то безумных съемок, интервью, серии концертов - в таком возбужденном состоянии, которое позволяет дерзить в своих фантазиях на будущее. «А вот бы!..» И кажется, что все так просто и реально. И потом эти фантазии тебя подтаскивают немножко дальше и вверх. Ты уже придумываешь формы и решения для претворения фантазии в реальность. Очень приятно творить в состоянии эйфории, надо сказать.
Наверное, кого-то успех может расслабить. Можно так поверить в себя, что переоценить… Что касается меня, я знаю, что каждая следующая песня может и не получится. Но я успеваю их так полюбить, эти песни, что просто не могу не довести их до ума, до максимального звучания. Это нормально. Но вообще - никаких гарантий.
Нельзя надеяться только на свой талант. Правильно Достоевский говорил: «Кто не идет вверх, тот идет вниз». Недостаточно оставаться на одном уровне. Это подразумевает путь вниз. В конце концов, человека могут отключить, лишить дара, если он перестает его ценить. Я на своем опыте, наверное, этого пока не испытывал, по-настоящему. Но слышал от уважаемых мною людей много таких историй. Нужно ценить свой дар… Даже не ценить, не заботиться, а лелеять. За ним надо ухаживать, растить его, бережно к нему относиться. Может быть, и не обязательно быть уверенным в том, что это дар, но осознавать, что это твоя маленькая способность. Да, можно относиться к таланту, как к способности. Я думаю, что это просто разные степени Божественного дара. Маленькая способность - это тоже Божественный дар. А если маленькая способность развивается самим человеком, то это уже работа с даром. Выращивать тюльпаны в тундре? Возможно. Но надо сначала построить грамотный парник. Кому-то изначально дано много - Ломоносов, Моцарт… «Как это так - у одного есть, а у другого нет? Как так могло получиться? Несправедливо…» Если это еще и не связано с физикой - ноги длинные, значит, бегает быстро… «А как же быть с творческим даром?» Один ответ - надо работать с ним. Развивать свою маленькую способность.
И в этом нет никакой скромности, это - честность. В последнее время многие люди говорят мне о моем «таланте». И я теперь допускаю такую мысль. Это все не очень серьезно, конечно… Я сам так не думаю, но мысль допускаю. Я заставляю себя к этому привыкать потихонечку. «Ну, ладно, хорошо, мне только лучше!» Но я никогда в жизни так не считал. Никогда! Наоборот, я всю жизнь был уверен, что я наименее придумывательный человек. Мой старший братец, например, все время сам придумывал игры! Вот его посади в пустой комнате, где и придраться-то не к чему - он через три минуты придумает игру! В пустейшей комнате! Он был для меня кумиром… Ему было много дано. А мне было дано гораздо меньше, но зато я упорный, я умею работать, по крупицам собирать все необходимое. Это характер… Это то, что многие, кстати, называют занудством.
Я больше чем уверен, что излишний темперамент мешает человеку Я так думаю: у человека есть способности, талант - и хорошо бы, чтобы он надолго его растянул, чтобы он медленно, но верно совершенствовал этот талант. Мне, может, и не повезло с даром, но зато повезло с темпераментом. Мой темперамент подразумевает тщательное усовершенствование дара.
А у Башлачева был иной темперамент. Я считаю, что с его даром так много можно было бы сделать! А он все бросил… То, что делал Башлачев - это только десять процентов от того, что он мог бы сделать, если бы ему повезло с темпераментом. На мой взгляд, все у него неоконченное и брошенное, до конца нереализованное. Это не делает чести результату, в этом нет шарма неоконченности. Бывает шарм в недоделанности у некоторых авторов. Но не у Башлачева, нет.
Темперамент, конечно, не переделаешь… Но усилить контроль! Можно было элементарно подшиться. Потому что контроль над собой легче держать в трезвом состоянии. Первична общая мотивация. Если бы Башлачев действительно понимал, что он гениален, может, он бережнее бы стал относиться к своему гению? Или ему, наоборот, слишком часто говорили о его гениальности?.. У него изначально не было комплексов по поводу самого себя? Может, он с самого начала понимал, что он гений. И именно поэтому так не бережно относился к дару. «Что бережно относиться, если я всегда такой был? И всегда таким буду!»
Может быть, он просто разбазарил свой дар?..
Сила - это возможность изменить мир. Башлачев убедился в том, что своими песнями он не в силах этого сделать. То есть он хотел это сделать сразу, быстро и чтобы результат можно было увидеть. Не получилось. Нет, казалось бы, результата! Его слушатели остались теми же, кем были до него, - обычными людьми со своими обычными человеческими проявлениями. Ты приходишь к ним и стремишься передать то, что должен передать, - энергию любви и добра. Но она не передается! Люди не меняются сразу и быстро, что толку от безудержных восторгов, похвал и криков? Им нужны все новые и новые песни, новые находки, новые откровения. Но они приходят лишь только тогда, когда энергия приема у людей достаточна для того, чтобы их принимать!
Но этой энергии не было у современников, и быть не могло. Слишком большая разница между тем, что было у Башлачева, и тем, что было у них. Нужны десятилетия для того, чтобы они осознали, что то, что им принес Башлачев, требовало немедленных поступков, действий, преобразований настоящего в будущее.
А будущее так непонятно и неизвестно. Для того, чтобы в него заглядывать, необходимо преодолеть страх смерти, так как самая великая истина, открываемая нам будущим, - это физическая смерть. То, что за ней последует, открывается только избранным, таким, как Башлачев и Высоцкий. В этот ряд никого нельзя больше поставить - ни Окуджаву, ни Визбора, ни Галича, сколь бы высоких образцов в области истинной поэзии они не достигли.
ПАВЕЛ КОНДРАТЕНКО ТОРМОЗНИ У СВЕТОФОРА!
- Когда ты впервые увидел Башлачева ?
- Я увидел Башлачева в мае 1985 года на квартирнике у Жени Каменецкой. Мы тогда играли с «АукцЫоном», он только-только стартовал… Время было такое жесткое, быстрое, день за год. Сейшены, концерты, время нашего рассвета… Первое впечатление: сидит человек с лицом ангела! По-другому и сказать не могу. Что касается песен - они очень понравились. Впрочем, как и сам Башлачев. С самых первых слов и поступков было понятно, что - родной человек, наш парень, вот и все.
С первого раза не втыкаешься в песни такого рода. Чтобы начать их понимать, необходимо, чтобы они побыли с тобой какое-то время. Пожить с ними, кофе попить, или водки, или пива! Их можно начать понимать, только когда послушаешь хотя бы пять-шесть раз. Песни философского плана, достаточно глубокие, глубинные с первого раза не понять. Надо дать время, чтобы твое подсознание сдвинулось куда-либо со своей первоначальной точки. Не знаю, может быть, и есть люди, постигшие гениальность этих песен с первого раза. О себе могу сказать только то, что понял: это кайфовые песни кайфового человека. Он сразу стал мне симпатичен как человек, мы сразу с ним сошлись.
- Были попытки совместной работы?
- Расскажу о такой попытке… Конечно, очень разные стили у нас были. Как назвать то, что он делал? Каким-нибудь былинным рок-н-роллом, что ли?.. Это было сразу после выпуска альбома «Энергия». Костя тогда споткнулся на голову, послал нас всех подальше, сказал, что уедет в Москву, будет делать свою команду, заберет с собой Петю Самойлова. У Кости тогда, по первости, звездная болезнь была. Он ведь москвич, ему мотаться сюда постоянно было накладно - жена, ребенок… Его в этом плане тоже можно было понять. И вот, весь первоначальный состав «Алисы», кроме Кости и Пети, остался не у дел. Слава сказал: «Раз Костя в Москве, давайте попробуем с СашБашем замутить, сыграться». Сашка пришел с гитарой, все нормально… Песни его по гармошке достаточно простые. Мы провели с Башлачевым две или три репетиции у нас на базе, поиграли его песни - попробовали их сразу на бит поставить, саранжировать каким-нибудь образом. Одно время даже как-то стало казаться, и он почувствовал, что мы всех порвем этими песнями! Играли «От винта!» - так жестко, по-панковски: «А ну, от винта!Все - от винта!» Аж мурашки по коже бегали. Но вот -не пошло… Все-таки ему это было не надо. Может быть, он как-то иначе все это видел. Мне показалось, что он сам испугался коллектива, может быть, испугался ответственности. Возможно, по-другому свое творчество, как «я и гитара», он и не воспринимал.
