У СашБаша в его золотые, лучшие годы известности и не было. Известен он был в узких кругах. Соответственно в этом формате остается и сегодня. Но время все расставит на свои места. Его поэзия будет жить значительно дольше нас. Больше того времени, что нам отмерено, и еще нескольким поколениям. Его будут читать, как мы сейчас читаем поэтов Серебряного века. Бродский говорил, что поэзию способен воспринимать один процент населения, вот на него я и работаю. Башлачев работал на тот же самый процент, и уверяю, что сейчас, что через сто лет его будут чувствовать те, кто чувствует красоту слова. Человеческая природа метафизична, сколько было до рождения Христа в процентном отношении подонков и подлецов или же хороших, ищущих людей, и сколько было серых, необразованных, нежелающих что-либо знать, сколько было стремящихся обрести ответ на главный вопрос, который должен тревожить человека: «В чем мое предназначение, смысл моего бытия», etc. Каково было это соотношение, таким оно и остается. Двигатель истории - культура, пласт, который нарабатывается и медленно растет. И благодаря этому культурному пласту, вроде как незаметному современникам, величает твоя страна.
Башлачева не забыли. Я не забыл. А вот родится молодой человек, который озадачится вопросом своего бытия и существования на бренной земле, и рано или поздно наткнется на Башлачева и почувствует красоту и глубину его слова, и Башлачев будет жить в его сердце. Я учился на уроках литературы отвратительно, но независимо от этого Гоголь попал в мое сердце, Есенин попал. Из того, что преподавали. Достоевского я в школе не понял, он воткнулся позже. На роль воспитателя, наставника и учителя не назначают. Выбирают всегда ученики, и только тогда ты становишься настоящим сенсэем. Если ты сам себя назначаешь, то твои попытки обречены.
Если тебе интересно настоящее творчество - ты сможешь стать творцом. Если ты постоянен в твоих пристрастиях творить - ты становишься Творцом. Если ты ищешь Бога в себе -ты становишься Богом. Если тебя выбрали, услышали, задают вопросы - ты становишься Учителем. И ты говоришь: «Жизнь продолжается!»
Нужно слушать живых поэтов: К. Комарова, Василия К., М. Башакова, К. Арбенина… Есть еще отличная группа «Billy’s Band», можно сказать, новая музыкальная визитка города Питера. Есть и другие достойные группы! Для того чтобы жить - надо просто жить, не правда ли? Не усложнять себе и другим жизнь, а то запутаешься и не получишь ни одного ответа на тревожащие душу вопросы.
Наталья Федосеева, преподаватель
АНДРЕЙ ЗАБЛУДОВСКИЙ
Я ЧТО-ТО ВАЖНОЕ ПРОПУСТИЛ
К тому моменту как мы познакомились с Сашей Башлачевым, группа «Секрет» уже существовала. Мы где-то выступали, но это было непрофессионально, и я не думал тогда, что свяжу свою судьбу с этой группой. Общение в те годы было достаточно интенсивным, была такая околорок-клу-бовская тусовка. До «Секрета» я играл в группе под названием «Выход», и к нам на репетиции, на концерты многие заглядывали, в их числе Майк и БГ. Так что я был уже поднаторевший рок-клубовский деятель - меня знали многие, и я знал многих. В числе моих близких друзей был Костя Кинчев, тогда еще Панфилов. Наши жены были одноклассницами, мы бывали друг у друга в гостях - я у него в Москве, он у меня в Питере. Неоднократно ездили вместе отдыхать на юг. Одна из первых наших совместных работ с Кинчевым, Мурашевым и Славой Задерием: запись альбома «Нервная ночь». Именно после него Слава позвал Костю к себе в группу. Костя стал все больше окунаться в активную рок-клубовскую жизнь, тогда как я постепенно из нее выходил, потому что у нас появился профессиональный администратор, который начал организовывать концерты, записи и прочее. Ленинградский рок-клуб тогда был на подъеме, никакие другие клубы в Москве, Свердловске не могли с нами сравниться в те первые годы. И поэтому к нам в Ленинград отовсюду ехали молодые музыканты, которые не имели возможности показывать себя на больших сценах, не разрешали им этого. Ревякин тогда приехал к нам впервые, Шевчук… Ну, и Саша Башлачев. И вот однажды мы с Костей оказались на квартирнике, где-то на Большой Подьяческой, если мне не изменяет память. Это был один из первых квартирных концертов Саши Башлачева в Ленинграде, зимой 1984 года. Костя уже был с ним к тому времени немного знаком, а я увидел впервые. Мы немного опоздали к началу, Саша уже играл - нервный такой, взрывной, с сильнейшей энергетикой, с драйвом. Единственное, что я понял - это то, что играть он не умеет на гитаре, - в том смысле, как я это для себя представлял. Для меня важной составляющей любой песни был припев - так вот у Башлачева это отсутствовало напрочь. Но отдача от этих песен была такова, что мурашки по коже… Новый Высоцкий! После окончания концерта была, как обычно, выпивка, и мне запомнилось, что он был какой-то совсем другой, нежели в процессе исполнения своих песен. В жизни - абсолютно другой человек: мягкий, спокойный, тре-петно-нежный, не рок-герой. В песнях - жилы рвутся, надрыв, почти вопль, а здесь - без какого-либо пафоса, эпатажа и показухи. Я знал очень многих так называемых рок-героев, которые позиционировали себя как оголтелые борцы со всем, с чем можно. Саша был совершенно далек от этого. Мы как-то быстро подружились, и я пригласил его в гости. У нас был тогда абсолютно тусовочный дом, люди приходили, уходили, оставались ночевать - это было обычным делом. Саша откликнулся на мое приглашение довольно быстро, и они с Костей появились у нас. Джоанна Стингрей была, Рикошет… Сидели, выпивали, музыку слушали, разговаривали. Причем не про наше творчество, в основном про «Beatles», про «Led Zeppelin» и прочих грандов западного рока.
Ада, моя жена, окончила театральный институт, работала с гримом, научилась стричь. Все первые знаменитые раскрасы и прически Кинчева - это ее рук дело. И вот как-то Саша, зная об этом, попросил: «Слушай, Ада, а ты меня не подстрижешь?» Она с удовольствием согласилась, подстригла его так аккуратненько, ему очень понравилось. И после этого он постоянно приходил к нам стричься. Ночевал… Ведь был без своего угла, то у одних поживет, то у других…
Потом мы с ним стали отдаляться друг от друга - у меня началась плотная деятельность в «Секрете» с непрерывными гастролями, поездками и прочим. Мы как-то не пересекались с ним на тусовках и в компаниях, за исключением случая, когда я привел его к Майку. Майк вел затворнический образ жизни - дальше магазина никуда не ходил. У него на квартире тогда был один из центров нашего мироздания, у него всегда была куча гостей. У нас с Майком всегда было очень много общих музыкальных привязанностей, я помню, что переписал у Майка весь «T.Rex». У нас в Театре «Секрет» возникли мысли о создании спектаклей о жизни некоторых наших западных кумиров: Элвиса Пресли, Боба Дилана и других. Я хотел сделать спектакль про Марка Волана, и мы с Майком как-то долго разговаривали о том, как это сделать. К сожалению, все мои мысли остались нереализованными, только на бумаге, потому что Майк умер. Не осталось в памяти и чего-либо значительного из общения Майка с Башлачевым - видимо, в силу того, что они не отличались в своих высказываниях экстремизмом, в отличие от своих песен. Они оба были максимально лояльны ко всему, что касалось музыки. Исключение составляла только официальная музыка. Мы все позиционировали себя как подпольщики - борцы снизу. Но ситуация в корне изменилась, у этих самых борцов появилась возможность зарабатывать деньги и существовать за счет своей музыки. Врага ведь ищут только оголтелые, несостоявшиеся и малотворческие люди. Когда человек что-то делает, ему не до критики остальных. Он это делает не в пику другим, а потому что ему нравится это делать. А как это будут воспринимать другие люди - это уже десятое дело.
Не могу сказать, как относился Башлачев к творчеству Майка. Он очень трепетно относился к БГ, он, как и БГ, относился к слову очень скрупулезно, дотошно. Майк делал те же вещи, но несколько упрощенно. Корни творчества Башлачева можно искать и у того, и у другого. Больше все-таки, видимо, он взял у БГ, потому что в лучших его песнях наблюдается такое же множество подтекстовых смыслов.
Но, думаю, более чем кто-либо на Сашино творчество оказал влияние Владимир Высоцкий. И одно из доказательств этому в том, как теряют его песни в исполнении других. Всевозможные попытки оранжировки, оркестровки его песен терпят неудачу, теряют что-то такое отличительное, узнаваемое, за что мы и любим их - что Высоцкого, что Башлачева. Их никто ни с кем никогда не спутает! Здесь украшательств не нужно. Здесь как раз присутствует, с одной стороны, вот эта кондовость, с другой - основой песен служит то, что всех не устраивало окружающее нас настоящее. Мы не могли себе объяснить тогда, что именно нас не устраивает, и это удалось выразить своим поэтическим языком Высоцкому и Башлачеву.
Я не могу сказать, что Александр Башлачев оказал лично на меня какое-то влияние в творческом отношении. В то время мы были как бы в замкнутом пространстве - в своем творчестве. Мы мыслили какого иначе очень долгое время, вплоть до ухода Максима Леонидова из «Секрета». Мы были как бы на другой планете, сами себя отправили на эту планету и были недосягаемы для чьего-либо воздействия и влияния со стороны. В молодости я очень впечатлился Майком, например, или «Аквариумом» - до восемьдесят третье-го-восемьдесят четвертого года. Но это происходило до тех пор, пока мы сами не сформировались как творческие единицы. Башлачев же пришел тогда, когда мы были уже самодостаточны.
