Так вот где мощная преграда деспотии,
Потоку мерзких дел, что захлестнул Париж!
Ты далеко от нас, свобода, в Византии
Над минаретами паришь!
Я видел, как в ответ на нежный взор другого
Глаза ее туманились слезой,
Как с милых уст ее божественную снова
Усладу пил другой.
Когда ж не в силах скрыть невольное волненье,
Боль с безмятежным я не мог стерпеть лицом,
Взор беглый, ласковый, мне брошенный тайком,
Смягчал в моей груди сердечное мученье.
Ах, там, где леса мрак глубок,
10 Стрелой пронзенный голубок
Свободно изливает стоны.
От стрел, что мечет Орион, [427]
Изнемогая, Актеон [428]
Скорбит и ропщет, не стесненный.
Предвестье осени, плодов земных кошница!
Из жаркого стекла взрастила вас теплица,
Где солнца южного как будто греет свет.
Я к Фанни вас пошлю, сей матери пугливой,
Вы дочери ее, нерезвой, молчаливой,
Верните бодрость, свежий цвет.
Не то, чтоб ныне ей опасность угрожала,
Но сердце матери судьбы познало жало
И все избавиться не может от тревог.
10 Бессильная забыть свою утрату Фанни, [429]
Готовая беду предчувствовать заране,
Со страхом вопрошает рок.
Но лето ясное развеет опасенья.
Мы жизни платим дань слезами от рожденья,
И Фанни горести, увы! не обошли.
Ее достоинства, ее очарованье
Ужели возбудить могли негодованье
И зависть неба иль земли?
Прекрасна, как и мать, с возвратом Эригоны [430]
20 Вновь маленькая дочь, питомица Помоны,
Румянец обретет, что свел Борей с ланит.
Пусть небеса пошлют ей силу и здоровье,
И Фанни лик над ней с весельем и любовью,
Но не с боязнию склонит.
Как жаль, что не вернуть ту памятную пору,
Когда святой обмен Адмету и Кастору [431]
Позволил избежать в загробный мрак пути!
Неумолимыми не оставались пряхи: [432]
Ценою дней своих, за жизнь любимых в страхе,
30 Возможно было их спасти!
О, как бы я хотел, дитя, чтоб над тобою
Воистину тогда повеяло бедою,
И место я твое с восторгом мог занять.
Я б уберег тебя, погибнув, от напасти
И Фанни возвратил спокойствие и счастье
Тебя, мой дар любви, обнять.
Быть может, близ моей она прошла б могилы,
И пеленою слез затмился взор унылый,
И молвила б она, прижав к груди тебя:
40 “Я очень дорога была ему когда-то,
И жизни молодой он пренебрег утратой,
Лишь бы жила я, не скорбя”.
Нет, верьте мне, не всех влюбленных вздох и взгляд
Заманивают в сеть прилежно,
Сердца, открытые доверчивости нежной,
Обманывать не каждый рад.
Нет, не всегда слезой притворной
Увлажнены глаза, что преданно глядят
С мольбой наигранно-покорной.
Уловок, хитростей отыщется ли след
В душе, которая чертами
10 Лишь вашими полна? О, Фанни, рядом с вами
Любви достойных словно нет.
Ах, Клитии цветок унылый [433]
Лишь к солнцу тянется, когда же гаснет свет
Главу склоняет ниц без силы.
Бывает глубоко и горько поражен
Страдалец и одним суровым,
Слетевшим с милых уст его любимой словом.
С улыбкой подавляя стон,
Он в сердце бурю укрощает,
20 Уходит и, в печаль до утра погружен,
К ней речь такую обращает:
«О, Фанни, божество с прозрачным светом глаз,
Блажен, кто, лишь о вас мечтая,
Хотел бы жизнь за вас отдать и, тихо тая,
Готовый встретить смерти час,
Когда удары сердца глуше,
Забыт всем миром, сжав вам руку, спросит вас:
Ты веришь в искренние души?»
Тому, кто близ тебя, о Фанни, счастьем дышит,
Румянец видит твой, улыбку, голос слышит,
Как небожителю, отверсты небеса.
С младенческой поры наивностью беспечной
И чистотой сердечной,
И грацией твоя умножена краса.
Возвышенной души твой лик стал отраженьем,
Где к розам юности прелестным украшеньем
Порой стыдливости примешан милый цвет.
10 И потому твои уста, и речь, и взгляды
Полны такой услады,
Что, как ни берегись, от них защиты нет.
Когда б я был один всей удостоен славы,
Венчающей успех и гений величавый,
Чтоб помыслы твои стремились лишь ко мне,
И образ в памяти мой жил, неистребимый:
Так облик твой любимый
Повсюду я ношу в сердечной глубине.
Я вспоминаю: здесь она была; [434] красою
20 Своей дивила всех, и речь ее такою
Была, такими взор, походка и наряд.
Здесь, сидя на холме, над Сеной горделивой
Она реки извивы
Следила, и блуждал ее далеко взгляд.
Так, образ твой храня, по рощам я скитаюсь.
Так молодой олень, в пустыне укрываясь,
Спешит умчаться вдаль, не избежав свинца.
Смертельно раненный, он боль уносит в чащи
И, близ воды лежащий,
Ждет, тяжело дыша, желанного конца.
Внезапно налетев порою,
Скрывает ветер туч завесою густою
Блеск солнца, но потом редеет пелена.
Вот так, любимая, и летом неспокойным
Дыханьем Сириуса знойным [435]
На краткий миг твоя краса опалена.
Летучим облачком так мило
Вдруг бледность нежная и легкая покрыла
Твои спокойные и томные черты.
10 С каким сияньем глаз лежала ты на
