Утром от Белова ни одного сообщения, в течение дня он так же не соизволил ни позвонить, ни написать. День, как день, на работе некогда переживать и накручивать себя, Леонова наблюдает, попробуй запереться с телефоном в подсобке. Сначала время завтраков, потом бизнес-ланчей, плавно перетекающее в вечерние посиделки влюбленных, занявших значительную часть столиков, и деловые встречи. Смена подходит к концу, пора домой.
Вот это сюрприз! Черный "Кашкай" ждет на привычном месте, Белов курит, отвернувшись, стоит спиной к служебному выходу. Как и обычно дает ей возможность проскользнуть незамеченной. Это его-то Варя назвала насильником?! Если только он перед действием принудительного характера раз триста пятьдесят переспросил жертву: ты уверена?! Тооочно не против??
Нужно будет поговорить на эту тему, пусть знает, какие сплетни о нем распускают якобы друзья. Но не сегодня.
Вера, как и обычно, залазит в "Кашкай", ждет, пока Вик докурит, и устроится рядом. Одет в один из своих неформальных костюмов с претензией на строгость, белоснежную рубашку, тщательно выбрит. Должно быть, с работы.
- Устала? - спрашивает, быстро жадно оглядывая ее с ног до головы, останавливается на глазах, слегка улыбается, как и обычно нахально, как бы сообщая: да-да, детка, именно об этом я и думаю. Нет уж, сначала скажи что-нибудь нежное, там видно будет. Не выйдет у тебя сегодня свести все к сексу.
- Смотря для чего, - отвечает ему, тоже улыбаясь.
- Для меня, - не колеблясь и секунды.
- А что ты хочешь предложить? - смотрит на него внимательно. Белов, ну же, шагни навстречу. Я же осталась с тобой, несмотря на шрамы, доказала, что могу не обращать на них внимания.
Он разворачивается к ней, скрещивает руки на груди.
Давай, решайся!
- Арина все еще у тебя? - спрашивает задумчиво.
Эх. Ладно, о Кустовой тоже стоит поговорить. Вера и так думает только о себе в последнее время. Ни на Арину, ни на Артема, ни даже на Полину Сергеевну нет времени, слушает их в пол уха. Кустов звонил, кстати, приглашал на День Рождения матери, чтобы хотя бы там встретиться, поговорить. Интересно, как он себе это представляет? Белов будет сидеть отдельно, а она поддерживать его старшего брата, чтобы угодить их маме? Последняя весьма завуалировано, но довольно ясно дала понять при прошлом разговоре по телефону, что Вере все еще рады в их доме, если та передумает и снова станет частью семьи. Частью семьи Кустовых, конечно, не Беловых.
В этом, кстати, весь Артем, никуда без группы поддержки за спиной.
Вера смотрит на Вика, невольно хмурится. С каждым днем секреты даются тяжелее. Если бы только она могла поставить окончательную точку и вычеркнуть бывшего из жизни! Как бы это сразу все упростило. Вик, помоги же мне в этом, скажи, чего ты на самом деле хочешь, - но вместо этого вслух:
- Арина пока у меня, хочет переждать несколько дней, пока синяки станут бледнее, подживут. Не хочет маму пугать перед праздником, им и так несладко сейчас.
- Тогда ко мне, - заключает он, пожимая плечами, выруливает на дорогу, Вера откидывается на сидении, довольно улыбается. Решился, наконец-то, молодец.
- А сегодня скучала по мне? - спрашивает он.
- Чуть больше, чем вчера, - пожимает плечами. Косится на нее недоверчиво, делает вид, что крайне увлечен дорогой, ни на секунду не оторваться. Первый раз за рулем, не иначе.
Берет ее руку, сжимает.
- Кошмары...не снятся? - вдруг спрашивает.
Она, конечно, понимает, о чем он, но делает удивленное лицо. Не будет его тело ей сниться, не позволит она. Только в эротических снах если, но какие же это кошмары. Почаще бы.
- Нет, а тебе? Я с Варей или Джей-Ви, например.
Фыркает, слегка ведет плечом. Не нравится ему эта тема.
- Оказывается, я ревнивый, - говорит. - Не из тех, кто делится, - слегка нажимает голосом. Поглядывает в ожидании ответа. Можно подумать, Вера из тех, кто позволит собой поделиться. Хотя, после ее поступка в сауне будет глупо кидаться заверять, что она никогда и ни за что! Может, не стоило тогда? Сейчас кажется, что могла бы придумать другой выход, менее вызывающий.
Они едут в небольшой ресторанчик, который Вера одобрила несколько дней назад в случайном разговоре, ужинают, болтая на нейтральные темы. Кажется, через час Белову, наконец, удается расслабиться, он смеется, позволяет себе шутить. Перемена в настроении ощутимая, даже его плечи, кажется, слегка опускаются, неужели все это время он держал себя в тонусе, ждал подвоха?
Вера наблюдает за собеседником, гадая, что с ним происходит. Неужели ты все еще ждешь, что я тебя брошу? - прищуривается, подаваясь вперед.
Или хочешь аккуратно бросить меня? Глаза против воли расширяются, взгляд бегает по его лицу, ассиметричной стрижке, татуировкам. Как же ему идут костюмы! Жаль, редко их носит, в основном на важные встречи по работе.
Будет катастрофа, если он так и не сможет ей простить, что видела шрамы и его уязвимость. Кажется, его тяготит то, что она в курсе. Не получается у него вести себя, как раньше. Старается, но не выходит.
Она уже почти готова услышать очередное: давай останемся друзьями. Ага, лучшими друзьями, которые еще позавчера целовались, как безумные, и шептали друг другу на ухо о крайней степени возбуждения.
А потом он, увлекшись очередной забавной историей, случайно роняет телефон на пол, прямо у ее ног, быстро наклоняется, чтобы достать, и она замирает, читая на его шее новое слово. К уже привычным "Hope", "Love", надежде и любви, наконец-то прибавилась вера. Вот только не в виде "Faith", как было бы логично. На его шее написано: "Vera, Hope, Love".
Кажется, ее сердце замирает, чтобы набраться сил и мгновением позже попытаться вырваться наружу, едва не разорвавшись от гаммы ответных чувств.
Кровь сиюминутно приливает к лицу, щеки предательски горят, а пальцы начинают дрожать. Увиденное одним взмахом проходится по нервным клеткам, скосив добрую их часть.
Место новой тату еще покрасневшее, видимо, только утром набил. Ничего не сказал, ждет, что сама заметит?
Господи, какое же место она заняла в его жизни после событий на даче Джей-Ви? Она же первая, с кем он решился поехать на тусовку, пересилил себя, рассказывая о слабостях, а потом разделся и показал себя таким, какой есть на самом деле, от которого большинство женщин просто бы отказались. Не смогли бы смотреть, не то, что лечь рядом.
Вик возвращается на свой стул с телефоном, слегка улыбается, но удивленно замирает, разглядывая ее.
- Все в порядке? - осторожно спрашивает, теряя нить очередной байки.
Прости, родной, потом дослушаю.
Хочется потянуться и провести пальцем по надписи, Вера хватается за бокал вина и залпом его осушает, давится, начинает кашлять, закрывает лицо салфеткой, но не спасает. Забирает его воду, начинает пить мелкими глотками, не помогает, из глаз брызгают слезы.
- Вера, ты как? - он пугается, подскакивает, чтобы помочь, но она, должно быть уже красная, как салфетки на столах, останавливает жестом. Сдавленно извиняется, и убегает в туалет, закрывается и включает воду. Кое-как удается справиться с кашлем, надо же было так подавиться! Стыдно.
Споласкивает руки прохладной водой, промокает лоб и щеки, жаль, нельзя умыться, макияж не позволяет. Смотрит на свое пылающее лицо в отражении, чувствуя, как внутри все трепещет.
Никогда он не признается ей в своих чувствах, и не задаст прямого вопроса. Не осмелится потребовать взаимности, не устроит скандал, если сильно обидится. Либо, молча, простит, если мелочь, как это было с лесбийским поцелуем или ничего не значащими встречами с Кустовым, либо просто уйдет в сторону.
Он не станет за нее бороться, просто не позволит себе этого, зарываясь в комплексах, придумывая миллион несуществующих причин, почему не достоин. Он не стал обещать ей несметные горы, вешать лапшу на уши, как все мужики до него, а, не советуясь, выбил ее имя у себя на шее в благодарность за то, что она для него сделала. Приняла его тело, позволила быть самим собой, сама разделась, оставаясь беззащитной и доступной для него одного.
Милый мой, хороший, как же важен для тебя тот вечер, оказывается, - шепчут ее губы, пока дрожащие мокрые пальцы поправляют макияж, вытирая следы от туши. Бесполезно! Становится только хуже. Вера умывается полностью, воспользовавшись мылом. В дверь осторожно стучатся.
- Вер, ты тут? У тебя все нормально? - его растерянный голос. О нет, сколько она уже здесь? Нужно было время засечь. Хочется впустить его, обнять, прижаться и целовать бесконечно долго, пока не начнет вырываться. Тем более, в туалетах ей уже не в первой. Вера невольно хихикает при этой мысли.
- Сейчас подойду, прости, подавилась сильно.
- Да я не тороплю, просто волновался.
Уходит. А она наскоро приводит себя в порядок, поправляет волосы, старается натянуть улыбку, скрывающую эмоции, и выходит к нему, покорно ждущему за их столиком, что-то читающему в телефоне.
