живо!» доносятся от нескольких десятков окружающих нас человек, заворожено
смотрящих на выбранные мной произведения искусства. Я обожаю эти картины, поэтому
меня не должно удивлять, что и другим они нравятся. Но все же я вздыхаю с облегчением
и признательностью.
– Речь! – выкрикивает кто-то, и толпа затихает.
– Да, пожалуйста, – говорит представитель «Хрониклс». – Можете сказать пару слов о
своем пожертвовании? Это, пожалуй, самая впечатляющая коллекция, которая будет
висеть в такого рода общественном здании. Вас не беспокоит вопрос безопасности?
Сент-Клэр прочищает горло и обращается к залу.
– Вообще-то, выбор представленных тут сегодня картин принадлежит блестящему уму
моего арт-консультанта Грэйс Беннет. Грэйс, пожалуйста. – Он делает жест, передавая
мне право выступить.
Что? В голове не остается ни единой мысли. Я пробегаю глазами по обращенным на
меня в ожидании лицам и не знаю, что сказать.
– Эм, – мычу я, начиная потеть. Сент-Клэр едва заметно кивает мне, ободряя. – Что ж,
моя мама болела несколько лет назад, – медленно начинаю я, говоря от сердца, – поэтому
я много времени проводила в больницах – в комнатах ожидания, сидя на креслах в
коридорах, в больничных палатах – и произведения искусства всегда были такими
безжизненными. Я понимаю, предполагалось, что они должны успокаивать, но вместо
этого навевали мысли о безысходности. Я всегда думала, что в больницах должно быть
больше ярких красок, больше движения в искусстве, чтобы поднимать людям настроение,
– продолжаю я и внезапно понимаю, что не могу остановить поток слетающих с моих губ
слов. – Чтобы, когда сталкиваешься с самыми сложными мгновениями, служить
напоминанием о красоте окружающего мира. Знаю, что в то время мне бы понравилось,
если бы на стенах больницы я увидела такие вот картины. Надеюсь, и другие чувствуют то
же самое.
Раздаются аплодисменты, несколько человек кивают с пониманием, и Сент-Клэр
кладет руку мне на плечо.
– Отлично сказано, – тихо произносит он. По его глазам я понимаю, что он говорит
серьезно. – Именно поэтому я и нанял тебя, знаешь ли, – продолжает он, когда толпа
расходится. – Ты воспринимаешь искусство как нечто обогащающее повседневность, а не
просто как предмет, висящий на стене, и объект восхищения на расстоянии. Я тобой
горжусь.
От его слов я слегка краснею. Если бы мои ноги так сильно не болели от высоких
каблуков, я бы почувствовала себя на седьмом небе. Я не подвела его на первом задании –
и, возможно, разнообразила жизнь людям, которые будут пользоваться этим крылом
госпиталя. Это восхитительное чувство, и я знаю, что мама бы мной гордилась.
– Грэйс!
Я замираю, узнав этот голос. За секунду румянец сменяет бледность. Лидия Форбс, мой
бывший босс из ада, приближается в сопровождении высокомерной стажерки
«Кэррингерс» – Челси.
– Здравствуйте, Лидия, – говорю я вежливо. – Как вы?
– Я хорошо, но вы двое выглядите восхитительно! Мне безумно понравился твой
выбор картин, Грэйс, – восхищается она.
Что?
Я слишком ошеломлена, чтобы произнести хоть слово, поэтому Сент-Клэр отвечает:
– Да, у нее отличный глаз. Я очень рад, что она согласилась работать на меня.
– Поздравляю, – говорит мне Лидия, а затем переносит внимание на Сент-Клэра: –
Знаете, в связи со всей этой суматохой в «Кэррингерс», возможно, я сама в скором
времени буду свободна для новых возможностей. Если вам известно о каких-нибудь
вакансиях…
Я посильнее стиснула челюсть, чтобы она не отвалилась и не покатилась по полу.
Многомиллионная картина Сент-Клэра была украдена из «Кэррингерс», будучи под
наблюдением Лидии, а она крутится перед ним с просьбой о работе? Но Сент-Клэр
спокоен, как обычно.
15
N.A.G. – Переводы книг
– Буду иметь в виду, – говорит он, передвигаясь так, чтобы оказаться вне ее
досягаемости. – Но думаю, Грэйс заняла последнее место в моей команде экспертов.
Челси начинает закатывать глаза, но одергивает себя, когда замечает, что я на нее
смотрю.
– Я так рада за тебя! – явно наигранно говорит она. – С трудом верится, как далеко ты
смогла зайти за такое короткое время! Ведь кажется, только вчера ты драила полы.
Я допиваю свое шампанское:
– А все потому, что тебе неведомо, к каким высотам может привести усердный труд.
Сент-Клэр подавляет смешок.
– Давай посмотрим другие пожертвованные картины? – говорит он мне, протягивая
руку. Я принимаю ее.
– Давай.
– Рад был повидаться, дамы, – бросает он через плечо, когда мы отходим.
Мимо проходит официант с канапе, и я вспоминаю, что последний раз, когда
присутствовала на такого рода мероприятии, сама носила поднос с угощениями,
запариваясь от раздаваемых мне Лидией приказов. Челси права, я прошла долгий путь.
Думая об этом, не могу сдержать улыбки.
– Что смешного? – раздается из ниоткуда мужской голос. Мы поворачиваемся.
Перед нами стоит Ник Леннокс – агент Интерпола, который расследует кражу в
«Кэррингерс».
Сент-Клэр вежливо протягивает руку.
– Леннокс. Не ожидал вас здесь увидеть. Надеюсь, в данный момент никто не «делает
ноги» с какой-нибудь картиной.
– Нет, по крайней мере, пока. Но я неусыпно слежу. – Ник пожимает его руку. Он
высокий, широкоплечий, и похоже, что ему привычнее быть в джинсах, чем в смокинге. –
Мисс Беннет, – кивает он мне, – наслышан о вашей смене места работы.
– Благодарю, – говорю я, хотя не уверена, что это комплимент.
Сент-Клэр подхватывает бокал шампанского у проходящего мимо официанта и
протягивает его Ленноксу. – Появились ли какие-нибудь зацепки в поиске моей
картины? – спрашивает он. Вор исчез с бесценной картиной, которую Сент-Клэр только
купил на аукционе, но до сих пор не нашли никаких следов преступника.
– Пока что никаких зацепок. Кем бы он ни был, это педантичный мужчина. – Леннокс
одаривает Сент-Клэра оценивающим взглядом. Он наверно надеется, что тот не будет
злиться или выражать нетерпение из-за того, что они пока не поймали грабителя.
– Или женщина, – выдаю я предположение. Они оба поворачивают головы в мою
сторону с удивлением на лицах. – Мы же не знаем, что это именно мужчина, – пожимаю
я плечами. – Вы же сами сказали, нет никаких зацепок.
– Она подловила вас, – посмеивается Сент-Клэр.
Леннокс медлит.
– Нет, это мужчина. Некто с большим запасом свободного времени, с невероятным эго,
кто-то, привыкший действовать своими методами.
– То есть он профессионал, – говорит Сент-Клэр. – Это не сулит ничего хорошего ни
мне, ни моей картине.
– Верно, – медленно соглашается Леннокс, – это не предвещает вам ничего хорошего.
В воздухе ощущается странное напряжение, и я задаюсь вопросом, не связывает ли их
какая-то общая история. Может, Леннокс вовсе не рад, что приходится гоняться за всеми
этими произведениями искусства для их богатых владельцев. В любом случае мне не
хочется застрять посреди не пойми чего.
– Прошу меня простить, – говорю я. – Схожу в дамскую комнату.
Я лавирую сквозь толпу и нахожу туалетные комнаты. Конечно же они совершенно
новые, полностью отделаны отполированным мрамором. Только я захожу в кабинку, как
в помещение, смеясь и болтая, заходит группа девушек. Среди них выделяется знакомый
голос. Челси.
– Она получила эту работу только потому, что трахает Сент-Клэра. Да уж, – говорит
она. Я замираю в кабинке, кровь в жилах леденеет. – Хотя ее трудно винить. Этот парень
сладенький!
У меня сводит желудок. Они говорят обо мне.
– Откуда тебе знать? – спрашивает другая девушка.
Стелла Лондон
Искусство и Любовь # 2
– Ты видела ее резюме? Я тебя умоляю, – посмеивается Челси. – Никто не будет
воспринимать эту девушку серьезно, как бы она ни расфуфырилась. Кроме того, Сент-
Клэр такой плейбой. Не пройдет и недели, как он появится под ручку с какой-нибудь
новой горячей девчонкой, а Золушка снова будет драить полы, где ей и место.
Мое лицо обдает жаром, а глаза начинает покалывать от слез, но я не шевелюсь.
– Она казалась милой, когда говорила о том, что в связи с болезнью матери посещала
больницы, – отмечает другая девушка.
– Плевать, слезливая история, тьфу. Ей тут не место, и она скоро сама в этом
удостоверится. В любом случае, вы видели, что надето на Фифи? ОМГ, разве это не
убожество?
Беседа продолжается, но я вынуждена затаиться в кабинке, ожидая, пока дверь за
