Её крик отозвался звоном в ушах у Рамут, а матушка только сурово и ожесточённо сжала челюсти до желваков. Поднявшись на ноги, она остановилась перед супругой.
– Дорогая, встань, – сказала она.
Рамут хорошо знала этот подчёркнуто спокойный тон, в котором раскинулась снежная равнина. Это был приказ первой степени. До второй – и это Рамут тоже знала по своему опыту – дотягивать не следовало. Темань, всецело погружённая в свою нервную тряску, не повиновалась.
– Встань! – резко лопнула морозно-стальная струна – вторая степень.
Темань вздрогнула всем телом, испуганно побледнев, и поднялась. Теперь у неё тряслось всё: и губы, и пальцы, и слёзы на глазах. Она ждала, очевидно, пощёчины, но матушка раскрыла ей объятия.
– Иди ко мне, – сказала она уже другим, оттаявшим голосом, не оставлявшим сомнений в её намерениях.
Темань бросилась ей на грудь так, будто это были их последние объятия в жизни. Рыдающее дыхание срывалось с её губ, из-под зажмуренных век просачивались слёзы, а матушка поглаживала её по спине, приговаривая:
– Ну, ну... Всё, всё.
– Я не хочу... Пожалуйста, только не туда, не к Дамрад, – дрожа, шептала Темань. – Я боюсь её, я очень боюсь... Добром это не кончится!
«Просто твоя несравненная супруга почему-то не хочет меня видеть», – эхом отдались слова Владычицы в ушах Рамут.
– Она спрашивала обо мне? Спрашивала, почему я не приехала по её приглашению? – Плечи и шея Темани напряглись так, что ямки под ключицами провалились, будто у истощённой, а глаза стали совсем затравленными, несчастными.
Матушка, поглаживая её, пыталась эти напряжённые плечи расслабить, унять дрожь. Рамут думала, что она сейчас солжёт во имя успокоения супруги, но матушка проронила:
– Да, спрашивала. Мне пришлось соврать, что ты нездорова. Владычица сказала, что огорчена... Крошка, она ничего тебе не сделает, не бойся. Всё будет хорошо.
Она произнесла это приглушённо и твёрдо, но сама, похоже, не очень верила в свои слова. Темань снова вцепилась в неё, бледная, словно перед казнью.
– Ты бессильна, Северга, мы все бессильны... Она может уничтожить тебя, меня, Рамут... Кого угодно! Так же, как она сделала это с моей матушкой. Северга... Пожалуйста, разреши мне напиться... Или давай напьёмся вместе. Мне страшно!..
Матушка обняла её, поглаживая и покачивая, будто ребёнка, поцеловала в ухо.
– Нет, милая. Напиваться мы не будем. И бояться тоже.
Позже Рамут заглянула в рабочий кабинет Темани: та сидела за письменным столом и что-то строчила, устало подпирая ладонью лоб. Перо застопорилось вдруг, и Темань начала нервно черкать написанное, а потом и вовсе скомкала листок тонкими пальцами с холеными коготками. Швырнув комок в корзину, она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
– Не могу работать, – глухо проговорила она. – Мне заметку в утренний выпуск сдавать, а я совсем ничего не соображаю. И слова как будто разучилась в предложения составлять.
Рамут присела около стола и просто смотрела на Темань с улыбкой. Хотелось взять её на руки, как дитя, и качать, качать, пока она не заснёт... Хотелось пригладить эти встрёпанные нервы, разгладить несчастные морщинки между жалобно приподнятыми бровями. Темань как-то разом осунулась, будто после долгого голодания.
– Мне не дают покоя слова... Дамрад. – Имя Владычицы она произнесла с натугой, точно оно застревало у неё в горле, цепляясь острыми краями. – Что она ещё сказала насчёт моего отсутствия? Твоя матушка явно не всё мне говорит – не хочет, наверно, ещё больше расстраивать... Хотя куда уж больше. Меня всё это просто подкосило. Рамут! Ты была там и слышала. Что она говорила? Мне нужно знать, понимаешь? Чтобы быть готовой... – Темань вперила в девушку тревожно-измученный, умоляющий взгляд.
Рамут тоже не хотелось точно передавать всё сказанное Владычицей: нервы Темани и без того дрожали на предельном натяжении.
– Ну... Жаль, что ты не приехала... И что ей очень хотелось тебя увидеть, – ответила она. – Что-то в таком духе, я точно не помню.
«Она знает, что ты её боишься», – этим словам Рамут не дала сорваться со своего языка.
– И это всё? – Темань рвала листок бумаги на мелкие клочки дрожащими пальцами, и напряжение опять затаилось в тени её надключичных ямок. Её шея была открыта, и старые шрамы белыми полосами пересекали изящное горло.
Рамут накрыла её холодную руку своей, тёплой.
– Я правда уже не помню, тётя Темань. Это было в самом начале нашей встречи, потом Владычица представила нам с матушкой Вука, была долгая беседа... Потом ещё много всего. То, о чём ты спрашиваешь, как-то затерялось во всей этой куче... впечатлений. Я помню лишь смутно.
Темань с долгим усталым вздохом снова откинулась в кресле, взяла новый листок и принялась выводить на нём каракули.
– Я не могла поехать, – качая головой и испепеляя листок взглядом, проговорила она. – У меня при одной мысли о ней всё нутро каменеет и мертвеет. Я бы просто упала там замертво. Я не могла, просто не могла. И она наверняка запомнила это... И может ещё припомнить мне!
– Тётя Темань, не накручивай себя, – вздохнула Рамут. – Я не думаю, что это такое уж великое преступление, за которое надо жестоко карать.
Взгляд Темани зажёгся горькими, болезненными искорками.
– Я дочь преступницы, понимаешь? Моя матушка – заговорщица! И кончила свою жизнь на плахе. Дамрад... – Темань опять споткнулась на этом имени, – обещала, что членов её семьи преследовать не будет, но... От неё можно ждать всего. Поэтому я должна сидеть тихо и не высовываться. И подальше от Владычицы. Чтоб она забыла обо мне! Но она, похоже, не хочет забывать. И этот переезд... У меня такое чувство, что это – начало конца. Впрочем, ладно, – оборвала она себя, встряхивая волосами. – Довольно об этом. Рамут, послушай, у меня маленькая просьба... – Темань растянула губы в улыбке, заискивающе гладя руку девушки. – Твоя матушка ограничила меня в хмельном, дом не выдаёт мне больше одной чарки в день и держит закрытым винный погреб. До сегодняшнего дня я не думала о выпивке и не хотела её. Я думала, это ушло в прошлое, но жизнь, как видишь, опять толкает меня на эту тропинку. Не могла бы ты принести мне бутылочку вина? Мне очень нужно... Просто чтобы успокоиться. Мне надо работать, а я не могу расслабиться. Хлебной воды не надо, она слишком крепкая, я быстро напьюсь, а мне необходимо только немного ослабить этот тугой узел. Я просто... дышать не могу. Вот здесь всё стоит. – И Темань поднесла скрюченные пальцы к горлу, будто пыталась достать оттуда незримый комок.
Эта просьба легла печальной тяжестью на плечи Рамут. Она мягко высвободила руку.
– Тётя Темань, не надо. С этим шутки плохи. Не проси меня, я не стану помогать тебе губить себя.
– Мне просто надо чуть-чуть расслабиться! – плаксиво вскричала Темань, стукнув кулаками по столу и уронив голову на руки.
– Иди к матушке, – шепнула Рамут с улыбкой. – Пусть она тебя обнимет.
– Она уже спит, – простонала Темань. – Это не поможет... Мне нужно сосредоточиться и что-нибудь написать! Мне надо работать! Я должна что-то из себя выдавить к завтрашнему утру! В восемь придёт посыльный забирать статью в набор, а я что ему сдам? Пустые листки?! Или вот это?! – Темань достала из корзины смятый черновик, швырнула в угол.
– Ты так шумишь, сладкая, что тут даже если и захочешь – не уснёшь. – На пороге кабинета показалась матушка – в длинном подпоясанном халате, надетом поверх рубашки с шейным платком. – Пойдём-ка и в самом деле в кроватку, м? Выдавливать из себя можно только... сама понимаешь, что. Утром пораньше встанешь и на свежую голову за час управишься. Пошли.
– Северга, я должна работать сейчас... Утром я не успею! – Темань упиралась, сопротивляясь рукам, которые ласково, но твёрдо вынимали её из кресла.
– Всё ты успеешь, ты у нас умница. – Матушка подхватила супругу на руки и понесла прочь из кабинета. В дверях она обернулась и подмигнула Рамут. – И ты иди отдыхать, детка. Спокойной ночи.
Дни потекли в обычном порядке, Рамут снова окунулась в работу. За день она получала три-четыре вызова, ночами тоже случалось работать. Женщины как будто все сговорились рожать именно в тёмное время суток, а врачом хотели видеть непременно Рамут. Что ж, сама виновата: расклеила по городу рекламу своих услуг. «Г-жа Рамут, врач. Безболезненные роды, обработка ран, наложение швов с полным рассасыванием шрамов, устранение лицевых повреждений с сохранением внешности, лечение переломов, вывихов и костных изъянов, полное восстановление подвижности после перелома позвоночного столба. Безлекарственное обезболивание». Темань тоже в меру сил помогла, на светских приёмах распространяя визитки Рамут. Скоро её дела непременно пошли бы в гору, но теперь приходилось всё бросать.
Приехала женщина-зодчий с рабочими – для замеров. Сероглазая, щуплого телосложения, со строгой причёской и в скромном коричневом кафтане, госпожа Леглит совершенно не производила внушительного впечатления. Просто не верилось, что она была способна в одиночку поднять большую каменную постройку. Однако работала она быстро: каких-нибудь полчаса – и она уже набросала чертёж дома в разрезе со всеми размерами. Спускалась она и в погреб, и в подвал, осматривала всё и опять чертила, рисовала, записывала колонки цифр и одной лишь ей понятных обозначений. Матушка осведомилась:
