Минут через пять он приблизился к машине почему-то с моей стороны и… оп! Прямо мне на колени упал букет дивно благоухающих синих цветов.
- Отличнице и настоящей красавице! – многозначительным тоном прокомментировав сюрприз, Андрей вернулся на водительское место.
А я, спрятав лицо в цветах, сидела и млела от удовольствия. И молчала, не зная, что сказать. «Спасибо» как-то не звучит: все же мы любовники, хоть и бывшие… Я все эти дни старательно избегала любого намека на близость, понимая, что тогда неминуемо выдам себя.
Вот умеет он удивить! Мы, пользуясь прекрасной погодой, направлялись за город на пикник у реки. И букет этот был полной неожиданностью. Как и вчерашнее сердечко с моим именем, выложенное на кухонном столе из маленьких молочных шоколадок. Как и неожиданный завтрак в постель. Как мое недавнее пробуждение в окружении целого моря букетов – ими была заставлена половина спальни. И много-много таких «как и». И все это с самым безразличным, а порой и снисходительным видом. С невозмутимыми комментариями, а то и вовсе молча.
Мне порой казалось, что он тоже хочет сказать мне что-то и тоже сдерживается. Но… вряд ли. Это же Добровольский! Просто для него принципиально, чтобы каждая волчица за ним перемещалась, захлебываясь слюной. Да и вообще, хотя течка и осталась позади и все вокруг словно немного притихло (правда, даже я заметила зашкаливающую концентрацию белых волков поблизости), я теперь доподлинно знала, какой Андрей на самом деле. Суровый, безжалостный и эгоистичный! Поэтому его ухаживаниями не обольщалась, не верила…
- Лена, - устроившись на пледе на живописном берегу реки, мы дружно разглядывали облака в небе над нами, - а о чем ты мечтаешь? Ты же мечтаешь? Как, в идеале, представляешь себе дальнейшую жизнь?
Поперхнувшись воздухом – ну никак не ожидала от Андрея подобного вопроса! – перевела на свою пару и по совместительству альфу потрясенный взгляд. Вот зачем он мне в душу лезет? Знал бы он, о чем я мечтала… А я мечтала, увы. О мире в собственной душе, о семье, о муже и детях – своей настоящей паре и волчатах… белых. И тем большей горечью отдавало понимание – не для меня все это. Не то что от Андрея – ни от кого у меня детей не будет. А значит, и пары, поскольку какой волк смирится с больной самкой? Это противоречит нашей природе.
- Хочу изобрести салат новый, которого никто-никто еще не делал. И… торт придумать! Вкусный-вкусный, - отшутилась я, вновь отводя глаза. Просто не могла вынести его взгляда, заглядывающего глубоко в душу.
- Лгунья ты, Ленка, - неожиданно жестко резюмировал Андрей и, резким, почти неуловимым движением нависнув надо мной, выдохнул вопрос. – А знаешь, о чем мечтаю я?
Сглотнув (ход беседы сильно смущал), кивнула. Мне, правда, очень хотелось узнать. Только вот скажет ли?
- О тебе! – с таким знакомым прищуром серьезно поведал белый. – Так бы и «съел» тебя. Захватил безвозвратно в единоличное пользование и не выпускал никогда. До самой смерти ты была бы только моей. И наши дети рядом. Сильные, выносливые и здоровые. Я увез бы вас далеко, на край света. Где долгая ночь, мягкий искрящийся снег, прекрасная охота и полная свобода действий. Там можно быть собой, не опасаясь ничего. Там холодно и одновременно очень тепло в уютном теплом мехе. А еще там мой дом – настоящая берлога. И баня есть… Ленка, ты любишь баню? Я топил бы ее каждый день. И мы каждый вечер при лунном свете, проникающем в окно, мылись бы в ней в клубах пара, соприкасаясь влажными телами и целуясь до головокружения, согреваясь не столько жаром печи, сколько любовью. Тебе нравится моя мечта?
Добровольский угрюмо рассмеялся. Так и знала – издевается! А я… Мое бедное сердце сжалось от боли и тоски из-за несбыточности этого счастья, слезы едва не полились из глаз. С накатившим от злости усилием толкнула Андрея в грудь, чтобы освободиться. И тут же вскочила на ноги, пряча слезы.
- Абсурд, а не мечта, - язвительно, из-за ощущения уже невосполнимой утраты, отозвалась, не оборачиваясь к нему лицом. – Ты все никак не поверишь, что есть женщины, которым ты можешь не нравиться, вот и сочиняешь всякие глупости.
Белый молчал. А я была не в силах обернуться и встретить его наверняка насмешливый взгляд. Поэтому, постояв немного, отправилась по тропинке вниз – к реке. Там, приподняв подол длинного платья, скинула сандалии и вошла в воду. Поброжу, успокоюсь…
- Глупо только ноги мочить, - минут через десять подошел и Андрей. – Давай купаться!
«Ага, мне сейчас только его обнаженного тела перед глазами не хватает. И так дома вся измучилась!» - я отрицательно мотнула головой.
В ответ белый просто подхватил меня на руки и, перекинув через плечо, устремился в воду!
- Идиот! – взвыла я, отчаянно лупя его кулаками по спине. – Немедленно меня отпус…
Договорить не успела: меня совсем не грациозно плюхнули в воду. Прямо в одежде!
- Ты спятил?! – пылая возмущением и отфыркиваясь, вынырнула я на поверхность. И тут же встала на ноги – вода доходила мне до подмышек, с волос стекало сплошным потоком. Они, надо думать совсем не эффектно, облепили мою голову, подол сарафана болтался вокруг тела, его колыхало течением. – Что за тупые шутки?!
- Захотелось повеселиться, - игнорируя мой гнев, Андрей скалился улыбкой совсем рядом. И он тоже был в одежде – влажная рубашка стала прозрачной, прилипнув к телу, а брюки забавно смотрелись в толще воды. – Настроение тебе поднять…
- Поднять?! – я взвизгнула. – Да ты собака сутулая после этого, а не волк! Всем бы его так поднимали!
Белый заливисто заржал (иначе не назвать). С гневно выпяченным подбородком я двинулась к берегу, увязая ногами в придонном иле. Чтоб его!..
- Лен, не злись, - миролюбиво уговаривал оборотень, топая следом. – Все по-честному: я тоже вымок. Зато искупались.
- Я! Купаться! Не хотела! – практически по слогам, едва сдерживая рычание, огрызнулась в ответ.
- А кому сейчас легко? – показушно солидарно вздохнули сзади. – Раздевайся, кстати.
- Не буду, - зло рыкнула я. – Из принципа заболею – и умру!
По-детски, конечно, да и оборотни, мягко говоря, не склонны к простуде, но… Андрей меня выбесил.
- Вот так всегда – ищешь пути, предлагаешь решения, а что в итоге? Приходится действовать грубой силой, – с нотками печали в голосе отозвался он.
- Не… - я и пикнуть не успела, как сильные мужские руки обхватили за плечи и начали сдирать с меня платье. А было это непросто: материя прилипла к телу, плюс я пыталась активно противодействовать. В итоге минут через пять голая я, завернувшись в плед, злобно зыркала на невозмутимого Добровольского, который в одних влажных плавках развешивал на просушку нашу одежду. Смотрела на него и ловила себя на том, что горькая тоска отпустила сердце, что настроение все же поднялось и что… слюна сейчас закапает. Гадство!
- Пустишь меня погреться? – белый шустро подобрался ближе и с умоляющим выражением лица ухватился за край пледа.
- Кыш! – уже с усмешкой отскочила я на шаг. – Мерзни, мерзни волчий хвост! Это тебе наука – впредь не будешь топить беззащитных девушек!
- Как ты сурова с беззащитным… гм… юношей, - смеялся Андрей, преследуя меня. И канючил. – Ну, пусти! Не дай замерзнуть.
- Ты наказан! – поосновательнее кутаясь в теплую ткань и вновь отступая, провозгласила я. И уперлась спиной в дерево.
- Ах, так? - Добровольский сразу же воспользовался подвернувшейся возможностью и сцапал меня в объятия. - Придется опять брать инициативу в свои руки.
И, ловко отвернув край пледа, прижал меня к себе.
- Ай! – кожа, которой коснулись влажные плавки, покрылась мурашками.
- Упс, - Андрей осознал свою оплошность и хитро прищурился. – Сейчас исправлюсь.
И, раздевшись полностью, прижался ко мне всем телом.
- Ты оборзел?! – шокированная неожиданным поворотом дела, возмущенно пискнула я.
- Ага, - признал очевидное оборотень. – А что еще остается… эээ… беззащитному юноше?
И поцеловал меня, властно припав к моим губам и одновременно сковывая своими объятиями. На этом игра закончилась, поскольку я сама испугалась, ощутив внезапно, насколько истосковалась по физической близости с Андреем. Соскучилась по его телу, по его губам и рукам. И мысли о сопротивлении не возникло, вообще в голове образовался какой-то вакуум. Словно я только этого и ждала, подсознательно хотела. Более того – была не в силах противиться его желанию. И своему тоже. Что бы я там себе раньше ни внушала. Впрочем, сейчас не думала ни о чем.
Мы полностью перешли на язык тел. Разве что его волк периодически одобрительно рычал, а моя бурая призывно поскуливала. А в остальном мы, так и не размыкая объятий и не разрывая связи губ, наслаждались друг другом, используя в качестве опоры широкий ствол дуба. Упивались движением навстречу, напором страсти и внезапной капитуляцией разума перед сердцем. Так уж вышло. И все доводы рассудка сейчас были напрасны, инстинкты поработили нас, подчинив одной общей цели – страсти.
