— Довольно! Предложения поступят уже завтра и единственное, о чем вам следует думать — это лицо вашего принца!
Пока учительница кружила по комнате, Агата наблюдала, как девочки принимали приглашения с закрытыми глазами, носики их морщились от сосредоточенности, в то время как Поллукс стонал снаружи.
У неё засосало под ложечкой.
С её-то оценками она наверняка попадет в команду для Арены! А какой талант она могла бы показать? У неё нет талантов! Кто сделает предложение той, которая унизила себя на глазах всей школы! А если её никто не пригласит...
— Значит ты ведьма и будешь отчислена, — напомнила ей Миллесент, когда она так и не смогла увидеть лицо.
Агата провела все занятие Умы с закрытыми глазами, но все, что она смогла увидеть — это молочный силуэт, который исчезал каждый раз, когда она пыталась дотронуться до него. Она очень расстроенная брела обратно в замок, и заметила, как несколько учеников шумят о чем-то на лестничной площадке. Агата дернула Кико за локоть.
— Что прои...
Она охнула. Расписные стены ангелочками теперь были закрашены кроваво-красными буквами:
СЕГОДНЯ НОЧЬЮ
— Что это значит? — спросила Агата.
— Что Софи снова собирается на нас напасть, — ответил голос.
Агата повернулась и увидела Тедроса в голубой рубашке без рукавов, блестящего от пота, после Фехтования. Он отчего-то вдруг смутился.
— Ой, прости... мне нужно в ванную.
Агата неловко засуетилась и вновь уставилась на стену.
— Мне казалось, нападения прекратились.
— На этот раз я её поймаю, — сказал Тедрос, уставившись на стену позади неё. — Эта девчонка — яд.
— Тедрос, она страдает. Она считает, что ты дал обещание.
— Это не обещание, если оно получено под ложными предлогами. Она использовала меня, чтобы победить в Испытании, и она использовала тебя.
— Но ты ведь совершенно ничего о ней не знаешь, — возразила Агата. — Она все еще любит тебя. И она все еще моя подруга.
— Черт возьми, тогда твоя душа лучше моей, потому что я не понимаю, что такого ты в ней видишь. Все, что вижу я — это ведьма, манипулирующая вся и всем.
— Тогда приглядись получше.
Тедрос повернулся.
— Или присмотрюсь к кому-нибудь другому.
Агате почувствовала себя нехорошо.
— Я опаздываю, — сказала она, карабкаясь вверх по лестнице...
— На Историю сюда.
— Мне в ванную... — откликнулась она...
— Но это же мужская башня!
— Я предпочитаю мужские... туалеты...
Она нырнула под статую полуобнаженного водяного, чтобы отдышаться. Да что со мной! Почему она не может дышать нормально рядом с ним? Почему, каждый раз, когда он смотрит на неё, ей становится нехорошо? И почему он смотрит на неё как-будто она... ну... девушка! Агата подавила крик.
Она должна остановить нападение Софи.
Если бы Софи отреклась от своего мнения, если бы только умолила Тедроса о прощении, тогда еще оставалась бы надежда, что он к ней вернется! Это и был бы счастливый конец этой сказки! Тогда не было бы никаких непонятных взглядов, никакой тошноты и страха, что она потеряет власть над своим сердцем.
Пока ученики с учителями суетились у испорченной стены, Агата припустила до Зверинца Мерлина, где живые изгороди были наконец-то восстановлены в своем былом величии, которое они утратили после пожара. Она пробежала мимо последней скульптуры молодого Артура, стоящей в пруду. Сильная рука вынимала меч из камня. Только теперь она видела не Артура, а его сына, подмигивающего ей. Она в ужасе залилась краской и прыгнула в ледяную воду.
— Пропусти меня! — рявкнула она своему отражению на Мосту. — Я должна остановить Софи, пока она... — Её глаза округлились. — Погоди. А где я?
В ответ ей улыбалась восхитительная принцесса с распущенными темными волосами, в великолепном темно-синем платье с ажурными золотыми листьями, с рубиновым кулоном на шее, и тиарой из голубых орхидей на голове.
Сердце Агаты пронзила вина. Она узнала эту улыбку.
— Софи?
— Добро с Добром.
— А Зло со Злом, и никаких сомнений,
Вернись же в башню вновь свою
Во избежанья потрясений.
— Ну теперь я абсолютное Зло, так что дай мне пройти, — приказала Агата.
— С чего это? — поинтересовалась принцесса. — Потому что по-прежнему носишь эту стрижку?
— Потому что я думаю о твоем принце!
— Давно пора.
— Славно, тогда пусти меня... Что? — рассердилась Агата. — На это же Зло! Софи, он твоя истинная любовь!
Принцесса улыбнулась.
— А я предупреждала тебя в последний раз.
— Чего? Кто предупреждал? Когда?
А потом Агата вспомнила, когда она была здесь в последний раз.
Он твой.
Её глаза вылезли из орбит.
— Но это означает... это означает, что ты...
— Абсолютное Добро. А теперь, прошу меня извинить, нам нужно готовиться к Балу.
И с этими словами принцесса Агата растворилась в воздухе, оставляя барьер нетронутыми.
— Ммм. Это уже шестой кусок, — сказала Кико, наблюдая, как Агата отрезает себе еще вишневого пирога.
Агата проигнорировала её замечание и затолкала пирог себе в рот, глотая его вместе с виной. Она расскажет Софи. Да, обязательно расскажет все Софи и Софи рассмеется и поставит её на место. Она принцесса? Тедрос её истинная любовь?
— Ты будешь это есть? — прочавкала Агата с набитым ртом.
— А я-то думала ты добилась прогресса. — Кико вздохнула и отрезала кусок от своего пирога.
Пока Агата пожирала пирог, она сосредоточилась на том, как бы ей проникнуть в Школу Зла. Во время первого нападения учителя накинули на башни Добра заклинания анти-могрификации, когда предположили, что Софи проникает в школу, превратившись в мотылька, лягушку или кувшинки. Но Софи все равно каким-то образом проникала внутрь.
Значит, должен быть и другой способ, думала Агата. Не задумываясь, она встала и пошла прочь из Обеденной залы туда, куда она всегда шла, когда ей нужны были ответы.
Агата сразу же заметила пополнение среди экспонатов галереи Добра. В собственной витрине лежала окровавленная испытательная туника Тедроса, табличка под которой гласила: ИСПЫТАНИЕ ВЕКА, и краткое изложение злополучного альянса Тедроса и Софи. Она заметила множество отпечатков пальцев на стекле, без сомнения их точно оставили девчонки. Подкатила тошнота и Агата бросилась к экспонатам Школьной Истории, с десятками карт, отслеживающих появление новых башен на протяжении всех лет. Она попыталась изучить их, в поисках тайного прохода, но вскоре у неё разболелись глаза, и она сама не заметила, как переместилась в знакомый укромный уголок.
Она прошла мимо всех картин с Чтецами к той, на которой были изображены она с Софи у озера. Её глаза затуманиваются, когда она видит их вместе, когда-то давным-давно, лучшие подруги. Высоко в башне Школьного Директора Сказочник скоро напишет их конец. Как далеко они теперь от залитого солнцем берега...
Она посмотрела на картину рядом. Последняя в ряду. В темноте дети бросают свои книжки сказок в костер, в то время пока пламя и дым пожирает Бескрайний лес вокруг них.
Пророчество Чтеца, как сказала леди Лессо.
Может это будущее Гавальдона?
От попытки осознать все это, у неё запульсировали виски. Кому какое дело до того, что дети сжигали сказки? Почему Гавальдон был так важен для Сэдера и Школьного директора? А как же другие деревни?
— А какие другие деревни?
Она уже давно выкинула из головы слова Школьного директора, потому что его мысль была незаконченной. Мир состоял из деревень, таких же как Гавальдон, затерявшихся где-то в лесу. Но почему же их нет в этой галерее? Почему детей из них не похищают?
Когда её шея покраснела, она сосредоточилась на облаках дыма, нарисованных рядом с детьми. Потому что теперь она видела, что это были вовсе не облака.
Это были тени.
Громадные и черные. Тянущиеся из горящего Леса к деревне.
И эти тени не были похожи на человека.
Неожиданно её собственная тень на стене выросла и Агата в ужасе обернулась...
— Профессор Сэдер, — выдохнула она.
— Боюсь, Агата, художник я неважный, — сказал он, сжимая в руке чемодан в цвет своему клеверному костюму. — Реакции на мое новое дополнение были довольно плохи.
