— делаю шаг к столу и кладу выстраданный предмет материальной культуры на поверхность.
— Вот и молодец, Михаил. Дожал всё-таки Москвичей. Правильно, так их. А то думают, что мы в своей провинции сидим и пням молимся. Ладно, почитаю на досуге. — А сам в это время листает «Технику- молодежи», ищет знакомую фамилию.
— Двадцать четвертая страница, Олег Александрович.
— Ага, спасибо. Хм, а большая статья у тебя вышла. Молодец. Ладно, ты иди — шеф погрузился в чтение, уже забыв про моё присутствие.
Не мешая человеку знакомиться с миром будущего, я ушел, тихонечко прикрыв дверь.
— Чего там? — Секретарша покосилась на мою не очень уверенную попытку бесшумно закрыть дверь директорского кабинета.
— Они читать изволят. Велели не беспокоить'.
А одноклассникам про очередную статью я решил ничего не говорить. Если Ирка спросит, то покажу журнальчик, а если она не вспомнит, то и нечего лишний раз светиться перед коллективом. И так я сильно выделяюсь в общей массе, ни к чему это.
20 марта 1982 г
«Коньки — всё! Ближе к середине марта начались оттепели, которые сначала превратили поверхность льда в бугристый ужас, а потом руководство стадиона с ним бросило бороться напрочь — мол весна уже, какой вам каток! И все те, кто гонял по катку и в коробке плавно переместились на кружок по роликам. Учитель физкультуры, которые ведет этот кружок, поглумился над 'блудными сыновьями», но принял всех назад. Тем более, что официально никто с кружка не уходил, все просто забили. Ну и я в том числе.
Просто скорость, полет над гладью льда сначала твой, а потом пущенной твоей клюшкой шайбы… всё это сменилось стуком роликов по доскам пола. Трюки, прыжки и петли не давали совсем уж сильно скучать в спортивном зале родной школы. Мы делали змейки и фонарики для разминки, потом — слалом вокруг картонных конусов, прыгали через лавку, пробовали сальто с трамплином. Пол покрылся черными линиями от резины, но это никого не напрягало. Так же как и падения с травмами. Да уж, это вам не демократическое общество, в котором школа должна страдать по любому поводу. В советской школе тебе никто ничего не гарантирует, вступая под её своды, школьник клянется быть самоотверженным, смелым и терпеливым бойцом за свою свободу и жизнь; по первому требованию старших товарищей отдать мелочь, подать звуковой сигнал или дать сдачи; стойко переносить школьные парты и невзгоды, сыплющиеся на его голову, задницу и колени…
Подумаешь, запнулся об лавку, перепрыгивая её — терпи! Я, может, тоже неудачно упал, и что? Выплюнул выбитый зуб вместе с пузырями крови на ладошку'.
— Пашаны, он молочный, прикиньте! Жуб даю, молочный!
— Да хорош сифонить, Миха, тебе скоро пятнадцать небось уже! Какой молочный!
— Шам пошмотри! — Зуб и впрямь был без корней. Какие-то неправильные мне достались зубы. Коренной от такого удара мог бы и не вылететь. А может этому просто пора пришла, подпирает его снизу? А удар физиономией об пол просто ускорил событие. Блин, опять с битой мордой ходить придется и всем объяснять, что Евсюк тут не при чем. Да я его и не видел уже не знаю сколько месяцев. Нет у нас общих локаций или просто не судьба. Но металлический отвес в моём кармане всегда присутствует. Как талисманчик.
'Зуба я лишился вчера. И тем же вечером был подвергнут осмотру и допросу на предмет имени обидчика и мер по недопущению травм в дальнейшем. Вот почему женщины, особенно назначенные матерями, не могут поверить ни с первого, ни с четвертого раза, что тело их сына способно упасть мордой об пол без чужой помощи? У этого тела своей дури столько, что оно само может успешно найти себе травмы на любую точку поверхности организма.
— Хоть ты ему скажи, Дима!
— А что я скажу? Ну упал и упал, с кем не бывает. Тем более, Вера, что юноша занял активную жизненную позицию. Спорт и общественная деятельность предполагают возможность падений. Время от времени. Ты же не хочешь, чтоб Михаил опять стал тютей'.
Опять, так значит. То есть папа Дима не просто махнул рукой на своего прошлого сына, он еще и ярлык ему прилепил. Миша, мне обидно за тебя. Так обидно, что иногда даже отомстить охота твоим родителям. Но не буду, вряд ли ты хотел такого. Покойся с миром там, где ты оказался, позабочусь я о твоих родоках, раз уж они мне под руку попались.
— А у меня тоже зуб качается! — не то Пашка решил разрядить обстановку, не то захотел внимания к себе.
— Не выдумывай, рано!
— Мам, вообще-то мне уже одиннадцать вот-вот будет. У нас у многих начали зубы меняться.
— Да, Вера, это нормально.
— Качается и качается. Выпадет, как время придет.
— Родители, на самом деле, этому процессу лучше помочь.
— Зачем?
— Если новый зуб лезет, а старый сопротивляется, коренной может вбок пойти. От этого, кстати, кривозубые люди и получаются.
— Не хочу кривые зубы! — Заголосил Пашка.
— Тогда пойдем к зубному врачу.
— Не хочу к зубному! — Звук сирены усилился.
— Тогда качай пальцем, быстрее выпадет.
— А он точно качается? Дай-ка я попробую. — Сую палец в рот пацану. — Действительно качается. А ведь есть вариант.
— Какой?
— Плоскогубцы!
— Не хочу плоскогубцы!
— К зубному хочешь?
— Нет. Уж лучше вы сами.
— Миша, что ты задумал?
— Да фигня вопрос! Зуб передний, взял губками да дёрнул. У тебя получится, пап.
— А чего у меня?
— Хочешь, чтоб я дёрнул?
— Не надо. Ладно, давай я сам. — Побледневший папа Дима мужественно вдохнул воздух.
— Да ну тебя нахрен, еще в обморок свалишься.
— Миша, кто тебя учил
