– Полная трансформация занимает несколько дней, в зависимости от того, сколько яда в крови, как близко он к сердцу – создатель Карин укусил ее в руку, специально, чтобы было хуже. Пока сердце продолжает биться, яд разносится по всему телу, исцеляя и изменяя его по мере распространения. В конце концов сердце останавливается, и в этот момент обращение завершается. Но всё это время, каждую минуту, жертва хочет умереть… с воплями умоляет о смерти. – Я содрогнулся. – Это неприятно, да.
– Эдит говорила, что это очень трудно сделать… но, похоже, всё довольно просто.
– В каком-то смысле мы еще и похожи на акул. Ощутив вкус крови или, если уж на то пошло, просто уловив ее запах, очень трудно удержаться и не выпить всё. Даже невозможно, пожалуй. Поэтому, видишь ли, стоит действительно укусить кого-то, попробовать кровь – и начнется безумие. То есть это трудно для обоих – у одного жажда крови, у другого – ужасная боль.
– Кажется, такое ты должен был запомнить, – сказал я.
– Для всех остальных боль трансформации – самое яркое воспоминание, оставшееся от человеческой жизни. Не знаю, почему у меня не так.
Застыв на месте, Арчи уставился в пространство. Я задумался о том, каково это – не знать, кто ты. Смотреть в зеркало и не узнавать того, кто глядит на тебя оттуда.
Но мне трудно было поверить в преступное прошлое Арчи: в его лице было что-то неподдельно хорошее. Роял был эффектным, с таких не сводят глаз девчонки в школе, но в чертах Арчи было что-то большее, чем совершенство. Абсолютная чистота.
– В том, чтобы отличаться от других, есть и свои преимущества, – внезапно сказал Арчи. – Я не помню тех, кого оставил позади. Избежал и этой боли, – он посмотрел на меня, и его глаза слегка сузились: – Карин, Эдит и Энист потеряли всех, кто имел для них значение, еще до того, как расстались с человеческой жизнью. Поэтому горевали, но не тосковали. У остальных всё было по-другому. Физическая боль проходит относительно быстро, Бо. Есть гораздо более медленные виды страдания… У Рояла были любящие родители, нуждавшиеся в его помощи… и две младшие сестрёнки, которых он обожал. После обращения он никогда больше не смог увидеться с ними. А потом пережил их всех. Эта боль проходит очень, очень медленно.
Интересно, уж не пытается ли Арчи заставить меня почувствовать жалость к Роялу – стать более терпимым, несмотря на его ненависть ко мне. Что ж… у него получалось.
Арчи покачал головой, словно знал, что я не врубаюсь.
– Это неотъемлемая часть процесса, Бо. Я не испытал такого, а значит, не могу сказать, каково это. Но это часть процесса.
И тогда я понял, о чем он говорит.
Арчи снова застыл в полной неподвижности. Я заложил руку за голову и уставился в потолок.
Если… если когда-нибудь Эдит захочет, чтобы я стал таким… что это будет означать для мамы? Для Чарли?
Мне было о чем поразмыслить. О том, во что раньше мне и в голову не пришло бы вникать… да я и о существовании чего-то подобного даже не подозревал.
Но кое-что казалось очевидным. По каким-то причинам Эдит не хотела, чтобы я думал о чем-то таком. Почему? У меня начинал болеть живот, когда я пытался подобрать ответ на этот вопрос.
Тут Арчи вскочил на ноги.
Я посмотрел на него, испуганный этим внезапным движением, и еще больше встревожился, увидев его лицо.
Оно совершенно ничего не выражало – пустой взгляд, рот приоткрыт.
Сразу же оказавшаяся рядом с ним Джесамина, осторожно толкнула его обратно в кресло.
– Что ты видишь? – спросила она тихим успокаивающим голосом.
– Что-то изменилось, – ответил Арчи еще тише.
Я подался ближе:
– Что там?
– Комната. Длинная, повсюду зеркала. Пол деревянный. Ищейка в этой комнате, ждет. По зеркалам идет какая-то золотистая полоса.
– И где эта комната?
– Не знаю. Чего-то не хватает – еще не все решения приняты.
– Сколько времени?
– Уже скоро. Ищейка будет в зеркальной комнате сегодня или, возможно, завтра. Поживем – увидим. Она ждет чего-то, – лицо Арчи снова стало пустым. – А сейчас она в темноте.
Тон Джесамины был спокойным, методичным:
– Что она делает?
– Смотрит телевизор… нет, видеозапись на кассете, в темноте, в другом помещении.
– Ты можешь разглядеть, где она?
– Нет, слишком темно.
– А зеркальная комната, что там еще есть?
– Только зеркала и золото. Золотая полоса вокруг комнаты. И черный стол с большой стереосистемой и телевизором. Ищейка трогает видеомагнитофон, но не смотрит запись, как в темном помещении. Здесь она ждет, – взгляд Арчи переместился и сфокусировался на лице Джесамины.
– И больше ничего?
Он покачал головой. Не двигаясь, они посмотрели друг на друга.
– Что это значит? – спросил я.
Вначале никто из них не ответил, а через мгновение Джесамина поглядела на меня:
– Это значит, что планы ищейки изменились. Она приняла решение, которое приведет ее в зеркальную комнату и в то затемненное помещение.
– Но мы не знаем, где они находятся?
– Нет.
– Зато точно знаем, что ищейки не будет в горах севернее штата Вашингтон, где за ней охотятся. Она ускользнет от них, – голос Арчи звучал мрачно.
Он взял в руку телефон, который тут же завибрировал.
– Карин, – сказал Арчи. А потом взглянул на меня. – Да… – он слушал еще несколько долгих мгновений, после чего снова заговорил: – Я видел ее, – он описал видение, как только что сделал это для Джесамины, затем добавил: – Что бы ни заставило ее сесть на этот самолет… это приведет ее в эти комнаты, – и, помолчав немного, обронил: – Да.
Он протянул мне телефон:
– Бо?
Я вырвал мобильник у него из руки:
– Алло?
– Бо, – выдохнула Эдит.
– Ох, Эдит, – сказал я. – Где вы?
– Неподалеку от Ванкувера. Мне жаль, Бо… мы ее упустили. Похоже, она подозревала нас – оставалась на таком расстоянии, что я не могла слышать ее мысли. А сейчас вообще пропала – кажется, угнала маленький самолет. Мы думаем, что она возвращается в Форкс, чтобы начать сначала.
Мне было слышно, как Арчи позади меня сообщает содержание своего разговора Джесамине.
– Знаю. Арчи увидел, что она сбежала.
– Но тебе не стоит беспокоиться. Вы не оставили следа, который она могла бы взять. Тебе просто нужно оставаться с Арчи и ждать, пока мы найдем ее снова. Арчи скоро наведет нас на нее.
– Со мной всё будет хорошо. Энист с Чарли?
– Да… мужчина был в городе. Он заходил в дом, но Чарли в тот момент уже уехал на работу. Рыжий не приближался к твоему отцу. Не волнуйся – Чарли в безопасности, ведь за ним присматривают Энист и Роял.
Почему-то упоминание о присутствии Рояла меня не слишком успокоило.
– Что, по-твоему, делает сейчас Виктор?
– – Пытается снова взять след. За ночь он прочесал все окрестности, где только не был — в Порт-Анджелесском аэропорту, в школе… Роял повсюду следовал за ним. Рыжий копает, Бо, но ему ничего не найти.
– А ты уверена, что Чарли ничто не угрожает?
– Да. Энист не выпустит его из виду. И я скоро тоже буду там. Если ищейка появится где-то рядом с Форксом, я возьму ее.
Я сглотнул.
– Будь осторожна. Оставайся с Карин и Элинор.
– Я знаю, что делаю.
– Я скучаю по тебе, – сказал я.
– Знаю, поверь мне, я знаю. Такое чувство, словно ты забрал с собой половину меня.
– Тогда приезжай и возьми ее.
– Как только смогу. Вначале я всё исправлю, – ее голос стал твердым.
– Я люблю тебя.
– Можешь ты поверить, что, несмотря на всё, чему я тебя подвергла, я люблю тебя тоже?
– Да, могу.
– Я скоро за тобой приеду.
– Буду ждать тебя.
В трубке стало тихо, а на меня обрушилась внезапная волна уныния. Джесамина резко вскинула голову, и это чувство рассеялось.
Она снова начала следить за тем, что делал Арчи. Сидя на диване, он наклонился над столиком с бесплатной гостиничной шариковой ручкой в руке. Я подошел, чтобы посмотреть, чем он занимается.
Он набрасывал на бланке отеля какой-то рисунок. Я оперся на спинку дивана, чтобы посмотреть через плечо Арчи. Он изобразил комнату: вытянутую, прямоугольную, с более узкой квадратной секцией в дальнем конце. Выводил черточки, показывающие, что доски пола настелены вдоль длинной стороны этого помещения. По стенам сверху вниз тоже шли линии, обозначающие промежутки между зеркалами. Я представлял себе их по-другому – не покрывающими таким образом всю поверхность. А еще по всем стенам на высоте пояса тянулась длинная полоса. Та самая, которую Арчи назвал золотой.
– Это балетная студия, – сказал я, внезапно узнавая знакомые очертания.
Они оба удивленно подняли на меня глаза.
– Ты знаешь эту комнату? – голос Джесамины звучал спокойно, но в ее словах слышался какой-то подтекст. Арчи нагнулся ближе к своему листку, теперь его рука просто летала над бумагой. На задней стене приобрел законченные очертания аварийный выход – именно там, где должен был находиться, насколько я знал; а в правом переднем углу появились стереосистема и телевизор.
