единственная, кто умеет их выбирать.
Когда мы вместе, я вполне счастлива. И если бы они не приходили побыть со мной в эти месяцы, я была бы уже мертва. Вскрыла бы себе вены, или напилась снотворного...
Снотворное – лучше, потому что вскрытие вен вызвало бы большую шумиху, это слишком
скандально. Хотя однажды мне рассказали, что таблетки тоже не очень-то хороший выбор,
потому что когда тебя находят, все простыни заблеваны и стоит жуткая вонь. Иногда я размышляю, какой будет жизнь без меня, если б я умерла, и кто придет на похороны. Было бы классно, если бы прочитали что-нибудь из того, что мне нравилось, а, быть может, включили красивую музыку. Думаю, они спорили бы о музыке, а поскольку мне нравится любая музыка, они не знали бы, что выбрать. Рита сказала бы, что лучше всего поставить один из тех дисков, которые она мне записала для прослушки в машине. Пусть он звучит во время прощания. Карлотта заметила бы, что идея замечательная, но в этом случае придется просить разрешения установить перегородку, потому что народ счел бы это праздничным прощанием. После поминок они должны были бы удалить номер моего телефона со своих мобильников, и мы больше никогда не увиделись бы. Однажды я прочитала в книжке “Помоги себе сам”, что если кто-то думает о своей смерти, то это оттого, что он – эгоцентрик. А я думаю об этом из любопытства. Ох уж это любопытство! Я не рисую себе картин, как я умираю, а просто представляю, что умираю. А потом размышляю, кто бы тебе позвонил, и что ты стал бы делать, узнав о моей смерти, было бы тебе жалко меня, или нет. Зная тебя, могу предположить, что, вероятно, ты даже не пришел бы на похороны, чтобы не встречаться с немым укором моей семьи и друзей, к чему тебе лишнее беспокойство. Ты пришел бы на кладбище несколько дней спустя, чтобы положить цветы, которые никогда не присылал мне на работу. Уверена, ты плакал бы. Стоя в одиночестве перед моей могилкой, ты проливал бы слезы, прощаясь со мной, точно так же, как в тот день, когда ты меня бросил. И ты сказал бы мне: “Прости меня, любимая, прости”. Стоп! Кончай! Хватит!
Добравшись до дома, мы потратили два часа на то, чтобы растопить камин и приготовить кабачки, фаршированные мясом с сыром. Сидя у камина, мы нарезали салат из свежих фруктов и налопались оливок с огурчиками, потеряв счет банкам пива, которые успели выпить.
Вкратце я рассказала им о “чашечке кофе” с Мауро. В ответ они в один голос заявили, что я была дурой и, что останься я тогда, разом выбросила бы Бето из головы. Рита сказала, что ничто так не лечит, как новая любовь. А Карлота добавила, что, если я не вылезу из своей раковины, то и вовсе стану похожа на новоиспеченную мусульманку. По ее мнению, первое, что я должна сделать, это очистить свой разум, избавиться от мыслей и заново раскрыться, идя навстречу новым ощущениям, особенно сексуальным.
- Да идите вы, оставьте меня в покое, – сказала я подругам. – Для того, чтобы мне кто-
нибудь понравился, должно случиться землетрясение.
- Какое еще землетрясение, – рявкнули они. – Что ты мелешь! Провести ночь,
кувыркаясь в постели, еще не означает встретить мужчину своей жизни. Сколько еще будет так продолжаться? В конце концов, ты и так уже год провела без мужика.
- Мне все равно, – ответила я.
- Да уж, конечно, конечно, все равно, но мы уже видели.
Рита поведала нам о своих отношениях с тем аргентинцем. О том, что они, в который уж раз, расставались, потому что этот тип говорит, что у него много работы в открывающемся игорном клубе, и теперь он не может уделять ей столько внимания, сколько уделял раньше. Мы с Карлотой спросили, о каком внимании идет речь, если его и раньше-то никогда не было заметно. Рита упорно стояла на своем, утверждая, что прежде он каждую неделю звонил ей. Пусть они и не встречались, но Рита знала, что он думает о ней. Ведь он сам шептал ей об этом, а у него такой аргентинский акцент! Он посылал ей песни на фейсбук, а вот теперь заявил, что хочет иметь более свободные отношения. Рита подозревает, что он говорит так, потому что перекинулся на других.
- Точно, – сказали мы с Карлотой. – Наверняка переключился на других.
- Вы это просто так говорите, или уже видели его с кем-нибудь, – задала вопрос Рита.
Мы ответили, что видеть не видели, но так думаем. Она попросила нас немедленно сообщить ей, если вдруг мы когда-нибудь увидим его с кем-то. “Ладно”, – согласилась Карлота. Я же ответила, что не скажу ей об этом, потому что, если ты знаешь, что твой парень с другой девчонкой, твоя самооценка падает, возникает такая невероятнейшая боль, что потом и не излечишь. Она заставила меня поклясться в том, что я рассказала бы ей о случившемся, произойди с ней такое. Я поклялась, лишь бы она оставила меня в покое, но, на самом деле, я и не подумаю рассказывать ей об измене, и точка.
Карлота продолжает мутить со своим возлюбленным бойфрендом. Он гораздо моложе ее, ему нет и тридцати, и он такой красавчик – очень приятный и веселый. Ради него она бросила своего жениха, любовь всей жизни, который тоже был необыкновенным, но не таким славным. Их роман закрутился на работе. Карлота не намеревалась продолжать интрижку на раз (“Это так, на пробу”, – сказала она нам), но потом, за первой пробой последовала вторая, потом еще, еще и еще до тех пор, пока эта история с треском не вышла из-под контроля. Об этом прознал “любовь всей ее жизни”, Карлотта ушла из дома, в котором она жила вместе с ним и сняла каморку, чтобы жить одной. Очень быстро Хоас заимел там не только зубную щетку и крем для бритья в ванной, но и занял половину гардероба своими вещами, включая лыжи и самокат. Он притащил также велосипед, который всегда стоит прислоненным к стене гостиной.
Когда мы закончили есть, шел уже седьмой час. Наевшись до отвала, мы вышли из дома сделать кружок по полю, чтобы немножко растрястись. Мы распевали из Экстремадуро, а поскольку невозможно знать все слова его песен, потому что они длиннющие и почти не
имеют припева, у нас выходила только часть каждой из них.
- “Где твои поцелуи, которые ты мне подарила? В коробочке-е-е.”
- Послушай, ведь не подарила, дарила.
- Подарила... “Где твои поцелуи, которые ты мне подарила?”
- Нет, дарила. Вот, “Где твои поцелуи, которые ты мне дарила?” Дарила.
- Дарила? Ладно, пускай, я думаю, что подарила, но раз ты говоришь, дарила, пусть будет дарила.
- “Где твои поцелуи, которые ты мне дарила? В коробочке-е-е.”
- Ой, нет, твою-то мать, там же – должен.“Где эти поцелуи, что я тебе должен?”
- Вот ведь, и правда, должен.
- “Где эти поцелуи, что я тебе должен? Они в коробочке-е-е, которую я никогда не ношу с собой на груди у сердца, чтобы ее у меня не отняли...”
* “Dónde están los besos que te debo? En una cajita, que nunca llevo el corazón encima, por si me lo quitan…” – слова из песни “A Fuego” в исполнении Extremoduro с альбома “Yo, minoría absoluta” (2002)
Глава 14. Лень.
Вот и опять воскресенье. Я только что пришла домой, после того, как просидела здесь все
утро, тупо теряя время.
Я обленилась. Эта неделя прошла. После нашей посиделки со всеми душевными
излияниями под джин-тоник, устроенной в домике средь полей, я решила, что пора прекращать все эти выходы и попойки, я должна позаботиться о себе. И чем я закончила? Тусила семь дней из семи, все семь дней этой недели.
В понедельник Альвару захотелось, чтобы мы пошли в магазин, который торжественно
открывал его друг. Нам было как-то лень, и Альвар сказал, что если мы не хотим идти с
ним, ничего страшного не произойдет, он пойдет один, но, чтобы в этом случае, мы ему
потом не жаловались, что его приятель не сделал нам скидку. Вот мы и пошли.
Во вторник Карлота напомнила нам о выставке, о которой мы в свое время долго болтали,
и хотели ее посмотреть, но до сих пор так и не посмотрели. Если мы не пойдем сейчас, то все
пропустим, поскольку выставку скоро закроют. Мы пошли.
В среду позвонила Рита, поскольку в семь они представляли потрясную книгу. Она
сказала, что мы классно проведем время, если туда пойдем. А потом, после презентации, мы могли бы сходить в кино. Там крутят фильм одного из режиссеров, который запал нам в душу, и на фильме которого мы так славно рыдали. Что поделать, мы пошли.
Ну, четверг, он и есть четверг, сам Бог велел пойти. Мы и пошли.
В пятницу пошли, потому что уже договорились.
В субботу – без вопросов.
А сегодня в воскресенье утром мы не договаривались, но пропустили аперетивчика в
центре, и все дружно разошлись по домам, потому что больше нам нечего было
делать.
И вот я здесь, валяюсь на диване, думая о том, что воскресные вечера должны исчезнуть
