На улице тепло, но очень слякотно – неглубокие лужицы, впрочем, слегка подморожены.
Все вокруг серое, утренний туман наполовину сжирает близлежащие дома, удаленные
объекты просто не видны. Из радиорекламы ты помнишь название автобусной остановки, но
точный адрес рынка запомнить не удалось. Грузное небо. Ты несколько раз
поскальзываешься и спрашиваешь идущую навстречу девушку, не знает ли она, где
находится рынок бытовой техники. Неместная. Улыбается, просит прощения, что не смогла
помочь. Ты решаешь обратиться к пожилому человеку. Первая попавшаяся бабуля слыхом
не слыхивала о рынке. Не улыбается, прощения не просит. Следующий пенсионер некоторое
время думает и наконец вспоминает. Он указывает рукой в непроглядный туман, говорит:
- Идите вот так по диагонали, никуда не сворачивая, примерно пятнадцать минут. Рынок
в пятиэтажном здании.
15
- На каком этаже? – спрашиваешь ты недоверчиво. Вроде бы по радио сказали, что рынок
не крытый.
- На первом.
Ты благодаришь старика и идешь по диагонали. Индустриальный район с
недостроенными зданиями, безжизненными конструкциями на каждом шагу. Они медленно
выплывают из тумана, а потом давят гигантскими размерами по несколько минут. Может
быть, это многолетняя стройка, ты не знаешь. Но тебе известно другое – прямо перед тобой
очень скоро возникает двухэтажный дом, а это значит, что идти по диагонали, никуда не
сворачивая, – номер для Копперфильда. Пенсионер либо ошибся, либо ничего не знал о
нововозведенном здании. Вдруг они растут здесь каждый день, как грибы-мутанты?
Теперь необходимо выбрать, в какую сторону поворачивать – людей вокруг нет, так что
уточнить не получится, а возвращаться назад, конечно же, лень. Ты идешь направо. Здание
ползет из воздушного млека еще очень долго. Но ты чувствуешь, как постепенно, еле
заметно холодает, – скоро туман начнет рассеиваться. Наверное, все-таки стоило захватить с
собой шапку. Здание неожиданно оборвалось, а дорога сужается и начинает петлять –
местность холмистая, разглядеть, что там впереди, невозможно. Потом шоссе становится
совсем узким, и тебе приходится сходить с него, каждый раз, когда мимо проезжают
машины, – это утомительный процесс, ведь снег по обе стороны дороги глубокий и рыхлый,
любому бы надоело то и дело окунаться в него, а потом снова выбираться на неприветливую
почву. О том, чтобы брести по снегу, и речи не идет – очень сложно.
Как раз в том момент, когда ноги становятся совершенно мокрыми из-за набившегося в
невысокие сапоги снега, ты одолеваешь очередную дорожную петлю и замираешь на месте.
Солнце скромно проглядывает сквозь остатки туманной пелены, а перед тобой растянулась
белоснежная равнина, то там, то тут вспоротая корявым, сухим кустарником. Повинуясь
какому-то игривому настроению природы, посередке неба висит блеклый кусок
всамделишной радуги, готовый в следующий же момент испариться. Конечно, вряд ли где-то
здесь, в широко раскинувшемся поле найдется дешевый телевизор. Ты поворачиваешь назад.
Обратный путь оказывается намного сложнее и неприятнее. Ведь тебе необходимо
двигаться в гору – мороз усиливается, шоссе прямо у тебя под ногами степенно
обледеневает, снег по обе стороны дороги покрыт искристой коркой. Нахохлившись, ты
делаешь очень маленькие, осторожные шаги, и каждый дается тебе с трудом – передвижение
по неверной поверхности требует особого напряжения. Нетренированные мышцы ног очень
скоро напоминают о себе глухой болью. Сходя на обочину, чтобы пропустить очередную,
злобно сигналяющую машину, ты проваливаешься в холодное-мерзкое, и осколки снега
больно впиваются в твои ноги, забиваясь под брюки. Мороз щиплет уши и нос, а новые
ботинки, как выяснилось, предательски жмут. Пережив все это, рекламный листок с адресом
рынка, намертво прилипший к шоссе, ты воспринимаешь как нежданный подарок судьбы,
тебе даже удается разобрать текст: улица Зеленая, дом десять. Так легче спрашивать дорогу,
цель близка.
Действительно, первый встречный советует тебе обойти недостроенное здание с
противоположной стороны – там пролегает узкая дорожка, которая ведет прямиком на улицу
Зеленую и к нужному строению. Правда, эта приятная новость ничуть не облегчает твое
путешествие. Сапоги натирают. Левый сильнее, чем правый. Продвигаясь по узкой,
скользкой дорожке между стройкой и бетонной стеной, ты пытаешься идти так, чтобы
задник ботинка не соприкасался с пяткой. Деланно прихрамываешь, ставя левую ногу на
мысок в надежде, что боль спадет или на худой конец станет терпимее. Все тщетно. Дубовая
кожа уже не пятку натирает, а горячую, саднящую рану, в которую она превратилась.
Наконец-то в муках выбираешься на Зеленую улицу и спрашиваешь элегантно одетую
даму, где находится дом номер десять. Она не знает. Почему-то смотрит на тебе с
презрением. Ты оглядываешься. Улица Зеленая вовсе не зеленая, а такая же, как и все в этом
неуютном районе – серая, с блочными домами, половина из которых не достроена, с
озябшими людьми на автобусных остановках, переминающимися в ожидании машины. Ты
16
даже не удивишься, если соседние улицы называются «желтой», «коричневой», «синей», все
равно это не имеет никакого значения. Ты и все люди на улице Зеленой щедро выдыхаете
клубы пара, у всех у вас пустуют руки – ни сумки, ни пакета, ничего.
На остановке ты спрашиваешь, как пройти к дому номер десять. Тебе указывают на
противоположную сторону улицы. Там еще одна остановка, а за ней и за проволочным
забором очередное блочное здание. Одноэтажное, манежного типа. Дом десять. Подойдя
ближе, ты понимаешь, что рынка здесь в помине нет. То ли давний старик что-то спутал и
про пять этажей наврал, то ли рекламное объявление устарело. В проволочном заборе
виднеется железная калитка, над которой, видимо, местный художник металлической и
корявой вязью вывел слово «магазин». При чем тут магазин? Пройти к дому номер десять
через калитку невозможно, ей уже давно никто не пользуется, теперь вход находится с торца
здания, и к нему путь пролегает через ворота. Ковыляешь к двери с глазком – на стене,
справа от нее висит красивая медная дощечка с названием незнакомой тебе фирмы. Это не
рынок бытовой техники.
Возвращаешься на улицу. Мимо тебя бредет задумчивый пенсионер, заложивший руки
за спину. Останавливаешь его и спрашиваешь, где находится рынок. Он вроде где-то
поблизости. От этой мысли становится тоскливо, ведь ты знаешь, что рынок близко, с
недавних пор тебе даже известен точный адрес, но делу это совершенно не помогает. Ты все
ходишь, ходишь, икры болят, мозоль достает, плечо тянет, морозец обжигает лицо и шастает
по всему телу. Хоть рычи от бессилия: рынок близко, адрес есть, но цели достичь так и не
удалось. Рынок поблизости, адрес известен, где рынок? Пенсионер молчит и пытается что-то
вспомнить, очень долго. Ты уже хочешь бросить его, но старик тебя не отпускает:
- Погоди, сейчас скажу.
Он поворачивается в ту сторону, откуда только что пришел, и вытягивает руку:
- Видишь, вон там перекресток? Дойдешь до него, затем повернешь налево и пойдешь по
перпендикулярной улице. Там есть рынок.
- Бытовой техники? – уточняешь ты.
- Да.
- Но мне нужен дом десять по улице Зеленой, – после стольких потерь далеко уходить от
этого места тебе совершенно не хочется.
Старик опять погружается в размышления. Смотрит себе под ноги, затем начинает
недоверчиво оглядываться по сторонам и, наконец, указав на дом номер десять, говорит:
- Вот дом десять.
- Но мне нужен рынок бытовой техники, – капризно повторяешь ты.
- Иди, куда я сказал, – совсем незлобно, но нельзя сказать, что и очень уверенно, советует
пенсионер.
И ты идешь. Неудобно обижать пожилого человека, который пытался тебе помочь. Если
ты обратишься к новому прохожему или, решив пренебречь советом, отправишься в
противоположном направлении, он непременно обидится. А ведь дедуля к тому же пытливо
смотрит тебе вслед – стоит и смотрит, заложив руки за спину – и трудно сказать, что его
интересует больше, твоя дальнейшая судьба или авторитетность его пенсионерского мнения.
И вот ты идешь по улице Зеленой, с тоской, даже ужасом понимая, что дом десять
остается позади – закончился сам дом, оборвалось проволочное заграждение, преодолено
