Найд знал только, что Айден завидовал ему за возможность каждую неделю ходить в борг на занятия с Сибелиусом. Интереса к грамоте, как у его наперсника, у ленлордова сына не было, но он давно уже просил отца отпустить его в Гнездо, на военную службу в ярловой дружине. И каждый раз получал отказ. Нельзя сказать, чтобы парень был неопытен в обращении с оружием. Отец обучал его сам, а Найд был постоянным инвентарем эти уроков - Айдену нужен был подходящий по возрасту и размеру противник. Несмотря на очевидные успехи сына в воинском искусстве, херр Харрис предпочитал отправлять наследника не в борг, а на покос, в кузню или - на мельницу. Взъерошенный после очередного объяснения с отцом, Айден выплеснул как-то свое раздражение на Найда:
- Людей, говорит, хлебом кормить - занятие более благородное, чем кровь им пускать! Что ж он меня, до старости хочет заставить крупу просеивать? А если война? Кто же этих... мельников от врагов защищать будет? А говорят, отец в свое время был доблестным воином! Эх, меня бы на твое место, я б уж не гавно мышиное с книжек в борге обметал, а давно бы разведал, как в дружину ярлову попасть...
Найд мог бы ответить, что рекрута с темной, как у него, родословной, в дружину никогда бы не взяли, хоть в лепешку расшибись. Он мог бы также, как очевидец, подтвердить воинскую доблесть херра Харриса и выразить сомнения насчет будущего Айдена в мукомольном деле. Но он промолчал. Найд был вполне согласен с херром Харрисом насчет кровопускания. К тому же, именно этим, был он убежден, и кончился бы первый визит молодого ленлорда в Гнездо. До сих пор сирота, как мог, старался ограждать Айдена от ходящих вокруг пересудов, и скрывал причину своих боевых похождений в борге, хоть за них ему здорово влетало дома...
Найд на мгновение прервал работу, чтобы отереть бегущий по лицу пот. Глаза его оказались на одном уровне с окошком, открывавшимся на Горлицу - реку, давшую название деревне и вращавшую мельничное колесо. Туман растаял под полуденным солнцем, и вода сияла небесной синевой, отражая редкие облака и ржавый лесной окоем. Течение было отсюда незаметно. Вода казалась застывшей, как синий хрусталь. Только изредка золоченый кленовый лист срывался с ветки, лениво кружился и, наконец, касался зеркальной поверхности, казалось, отвечающей музыкальным звоном. Этот чистый звон вступал в странную гармонию с голубиным воркованием, плеском мельничного колеса, поскрипыванием ворота... Как будто бы Найд слышал незнакомую мелодию, нет, песню. Он даже почти мог различить доносящиеся откуда-то издалека слова, одно из которых напоминало его собственное имя...
- Найд! Найд! Заснул ты там, что ли, паршивец? - рев Жернова заставил парня подпрыгнуть на месте, удариться о низкое перекрытие и полупрокричать - полупроохать в ответ:
- Я тут, ох-хе, херр Мальвиус!
- Тут он! Пока тебя, дармоеда, дозовешься, вся мельница ярким пламенем сгорит и пеплом рассыпется!
- А что, пожар начался, херр Мальвиус? - обеспокоенно завопил вниз Найд и закрутил головой по сторонам, высматривая следы дыма.
- Пожар - не пожар, а крыса у нас завелась. Здоровый крысак и наглый! Шастает среди бела дня по складу, как Боливия у себя в кухне. Дочку мою, Камиллу, досмерти перепужал, - мельник набрал воздуху в легкие и заорал наверх новую инструкцию. - Я пойду погляжу, что там, а то, как бы от всей нашей муки да крупы одни дыры в мешках не остались. Ты тут один с воротом управишься? Айден во дворе подводы грузит.
- Управлюсь, херр Мальвиус, не беспокойтесь.
Жернов проворчал в ответ что-то, не слышное за шумом водяного колеса. Перпеспрашивать работник не решился. Внизу хлопнула дверь.
Найд поспешил на нижний ярус. Без помощи мельника ему теперь самому приходилось насаживать мешок с зерном на крюк, запускать ворот и останавливать лебедку, когда груз исчезал в люке на потолке, нестись по крутым ступенькам наверх, высыпать пшеницу в бункер и снова катиться вниз по лестнице. В принципе, Найд мог бы и не торопиться. Но он дал себе слово, что не посрамит имя херра Харриса, своего попечителя, и с любой работой будет справляться на совесть. Жернов только что отчитал его за лень, так что теперь парень решил наверстать упущенное и показать Мальвиусу, что он один может управиться с помолом не хуже, чем если бы их было двое.
Вскоре с работника градом катил пот. Особенно жарко было на верхнем ярусе, который солнце успело нагреть через тонкую крышу. Найд скинул рубаху и продолжал носиться вниз-вверх по лестнице голый до пояса. Он не заметил, когда неуютное чувство, будто за ним наблюдают, стало настолько сильным, что отвлекло его от монотонной работы. Просто вдруг он выпал из своего ритма и застыл с пустой мешковиной в руках, уставившись в тени под косыми балками, поддерживавшими крышу. Тени зашевилились, и из них выступила высокая фигура, очертания которой показались парню знакомыми. Пушистые косы вспыхнули красным в солнечном луче.
- Камилла?
Дочь мельника вышла на свет, по-кошачьи жмурясь.
- Найд. А ты не только на лицо пригожий. Тонкая талия, широкие плечи... Ты уже не мальчик. Но ведь еще и не мужчина, верно, Найд? - говоря, Камилла медленно приближалась, чуть раскачиваясь, будто она танцевала под одной ей слышную музыку. Глаза ее поймали взгляд Найда, и не отпускали, обволакивая, засасывая в зеленую глубину.
Парню потребовалось все его самообладание, чтобы выдавить:
- Тебя э-э отец с поручением послал или фру Боливия?
"Интересно, как Камилла тут очутилась? Каким образом девушка проскользнула мимо меня незамеченной, когда я все время только и делал, что шнырял по единственной, ведущей наверх, лестнице?"
Камилла помотала рыжей головой:
- Нет. Я сама пришла, - сказано это было таким голосом, что у Найда под ложечкой что-то задрожало и оборвалось. Внезапно он остро почувствовал, что стоит перед мельниковой дочкой полуголый, и принялся беспомощно оглядываться в поисках неизвестно куда провалившейся рубахи.
- Ты не это ищешь? - Камилла вытащила руку из-за спины и продемонстрировала недостающий предмет его костюма. Парень вытянул руку вперед.
- Ты нашла ее? Спасибо. Прости, я не знал, что ты была здесь, иначе бы я никогда... Не позволил себе... - слова замерли у Найда на языке. Протянутая рука начала подрагивать. Камилла разглядывала его, чуть улыбаясь полными губами, не делая ни малейшего движения ему навстречу.
- Отдай мне рубаху. Пожалуйста. - голос его упал до шепота.
- Возьми ее сам, - девушка стояла перед ним, чуть помахивая своим трофеем. В глазах ее вспыхивали золотистые искры.
Найд сделал нерешительный шаг вперед, другой. Теперь одежда была в его досягаемости. Но едва пальцы коснулись шерстяной ткани, Камилла легко скользнула назад, оставив парня ни с чем.
- Ну, что же ты? - мучительница рассмеялась и потрясла злополучной тряпкой. Вспыхнув, Найд быстро шагнул вперед, одновременно вытягивая руку. Камилла изогнулась, как ивовая ветка, и ушла в сторону. Он последовал за ней. Девушка, хихкнув, отступила за косую балку. Используя ее как прикрытие, она продолжала дразнить парня, заставляя его метаться то вправо, то влево, но не позволяя ему завладеть рубахой.
Внезапно Найд остановился и уронил руки вдоль тела:
- Я не знаю, что за игру ты тут затеяла, Камилла, но играть в нее я не буду.
Он не мог видеть ее глаза в тени за балкой. Только яркая зеленая полоса горела там, где солнечный луч касался платья на груди девушки. Грубая ткань быстро колебалась в такт ее дыханию. Внезапно одним скользящим движением Камилла оказалась лицом к лицу с Найдом. Он никогда не видел дочь мельника так близко. Да что там, честно говоря, он ни одну девушку раньше не видел так близко.
Солнце горело в ее волосах, будто уложенные вокруг головы рыжие косы были кольцами дремлющей саламандры. Ее ресницы были длинными, темными и бросали сеть дрожащих теней на веснушчатое лицо. Парню пришлось смотреть вверх, чтобы встретить ее взгляд - неожиданно серьезный и требовательный.
- Это не игра, - горячая ладонь Камиллы сжала его руку, и перед глазами Найда все поплыло. Это случилось с ним снова, как всегда, в тот момент, когда он меньше всего этого ожидал. Красочный мир вокруг него пропал, отодвинулся невообразимо далеко, будто он смотрел на мельникову дочь через длинную темную трубу, вроде той, в которую за монетку можно глянуть на ярмарке, чтобы увидеть складывающиеся из кусочков картинки. Крошечная Камилла на другом конце трубки рассыпалась со стеклянным звоном, осколки перемешались, сдвинулись и составили новое целое, в котором девушка была не одна. Изображение внезапно приблизилось, будто калейдоскоп был одновременно подзорной трубой. Он слышал быстрый стук сердца Камиллы и звук другого сердца, делящего с ней потоки золотистой энергии, стремящиеся через ее тело. Там, в глубине золотой паутины, как в солнечном коконе, зрел живой плод. Он звучал. Музыка, исходящая от него, была исполнена силы и света, она наполнила Найда до краев, так, что он испугался, что не сможет вынести больше, что его собственное сердце лопнет, и никогда не сложится снова...
