небе Солнце зажгу. Осветит оно и согреет просторы, по которым носят тебя крылья.
Кинулся орел вниз, нашел воду, смочил ею крылья, набрал водицы в клюв, стрелой полетел к Иону Фэт-Фрумосу, сел над ним, похлопал по нему мокрыми крыльями, потом дал воды испить. Ион Фэт-Фрумос тотчас вскочил на ноги и почувствовал в себе силы больше, чем прежде было. Одним ударом рассек он пса-дракона с головы до ног, потом рассек коня драконова и оставил их орлу.
Вскочил Фэт-Фрумос на коня и поскакал вперед, пока доехал до густого-прегустого леса дремучего, в котором росли деревья могучие. Здесь он пустил коня пастись, а сам, став на одну ногу, трижды покружился и обернулся в золотистого петуха с красным гребешком. Захлопал он крыльями, закукарекал, а как закукарекал, обернулся петух в муху, а муха бзз, бзз, бзз — полетела ко дворцу Жар-птицы, до которого было недалече. Прилетела она во дворец, ткнулась в двери, ткнулась в окно, ткнулась под крышу, но пробраться в хоромы не могла: не нашла нигде лазейки. Тогда влетела муха в трубу, спустилась по ней и, выбравшись через печь, пролетела еще раз — другой по комнатам и примостилась в уголке. Оттуда она осмотрела комнату, в середине которой стоял стол, накрытый разными яствами и напитками. Смотрит, сидят вокруг стола четыре женщины: три молодые, а четвертая — ссохшаяся от старости. Глядела старуха, глядела на молодых и вдруг заговорила:
О, невестушки родные,
Вы красотки молодые,
Все с тоской глядите вдаль, —
А к лицу ли вам печаль?
— Сейчас вернутся ваши мужья и неладно будет, коли найдут вас заплаканными да опечаленными. Расскажите лучше о чем-нибудь — так и время пройдет. Начни ты, жена Вечерка, потом и другие расскажут.
Убрав со стола, жена Вечерка и говорит:
— Мой муж так силен, что коли повстречается с Ионом Бессчастным, одним духом в землю его вгонит и вовсе ему из нее не выбраться.
После нее речь повела другая, не иначе как жена Ночилы, потому что была она черна, как смола, только зубы да глаза поблескивали.
— А мой муж так силен, что коль повстречается с Ионом Бессчастным, одним дуновением станет его так мотать, как осенний ветер лист кукурузный мотает.
Тут заговорила и третья, самая страшная и уродливая с виду, с железными когтями на ногах и ножом булатным за поясом.
— А мой Полуночник так силен, что коль повстречается ему Ион Бессчастный, одним ударом превратит его в пепел да развеет по ветру, чтобы и следа от него на земле не осталось,
— Замолчите, не хвастайтесь. Ион Бессчастный тоже не лыком шит. Коль повстречается он на пути кому-либо из сыновей моих, придется им биться крепче, чем с любым богатырем земным.
— Не считай такого негодяя богатырем, — прервала ее Жена Вечерка, — коли станется худо с мужем моим, я сама убью этого дуралея. Обернусь на его пути колодцем с водой прохладной и, коль выпьет он хоть каплю, мясо его ветер развеет, кости в земле истлеют.
— А я могу обернуться яблоней, — поспешила вставить жена Ночилы, — и коль надкусит Ион Бессчастный яблоко, в тот же миг отравится.
— А моему мужу коль он зло содеет, — сказала жена Полуночника, — где бы ни был и куда бы ни направился Ион Бессчастный, я встречусь ему на пути в виде куста виноградного, усыпанного гроздьями. Попробует он хоть зернышко — тут же падет отравленным.
— Опять, доченьки, за хвастовство принялись; знаете ведь, родненькие, нет добра от хвастовства, оно хуже воровства. Откройте лучше кладовую да проверьте, там ли Солнце.
Услыхала это муха и сразу полетела сквозь дверную щель в соседнюю комнату.
Невестки заглянули в коробочку, посмеялись-поулыбались, и все в один голос ответили Жар-птице:
— Тут оно, Солнце! Как было здесь, так и сейчас есть. — И, прикрыв дверь, пошли по своим делам.
Ион Фэт-Фрумос, обращенный в муху, оставшись в кладовой, подлетел к коробочке, поднял крышку, думая поглядеть, что там внутри.
Но как только он крышку поднял, Солнце вырвалось из коробочки, стрелой пронеслось сквозь окно и поднялось в небесную высь.
Озарилась земля, мир повернулся к Солнцу лицом, радуясь его теплу и свету, и пошло кругом такое ликование, какого люд отродясь не видел. Чужие люди обнимались, точно братья. Все были счастливы, что избавились от тьмы, радовались Солнцу, которое грело и светило всем равно.
Черный царь, как увидел свет, выскочил на дворцовый балкон на девятом этаже и стал ловить Солнце руками, да свалился вниз головой. Так пришел ему конец.
А Ион Фэт-Фрумос пустился бежать от дворца Жар-птицы, боясь погони.
Пробежал он лес, вскочил на коня и крикнул:
— Неси меня быстрее ветра к кузнецу.
Помчался конь в дальние пределы, земля под копытами гудела. Скакал конь, скакал, пока увидел колодец у дороги и остановился на водопой. Но Ион Фэт-Фрумос с седла нагнулся, саблю всадил в колодец по самое дно; глядь, а оттуда хлынула кровь поганая, через сруб переливается, округу заливает.
Пришпорил Ион Фэт-Фрумос коня, щелкнул плетью и отправился далее.
Долго ли, коротко ли ехал он и вдруг посреди пути увидел ветвистое дерево, усыпанное царскими яблоками. Ветки так и гнулись под их тяжестью и вытягивались над дорогою. Были те яблоки такими крупными да румяными, да зрелыми, что как глянешь на них, так слюнки и потекут, и не могло быть человека, который прошел бы мимо да не попробовал хоть одного. А Ион Фэт-Фрумос, завидев яблоню, выхватил саблю и, объехав несколько раз вокруг дерева, отсек ему все веточки. Полился из обрубков зеленовато-желтый сок, куда капнет, там земля загорается и в окалину превращается.
Ион Фэт-Фрумос пришпорил коня и поскакал дальше.
Долго ли, коротко ли ехал он, и вот на его пути, на солнечном склоне холма появился виноградный куст, и сразу его взор привлекли огромные грозди с крупными янтарными зернами, налитыми соком. Понял Ион сразу, что дело нечисто, и решил ягоды не пробовать, а куст с лица земли стереть. Подъехал он поближе и искромсал лозу саблей; а из обрубков полился ядовитый сок, из которого вились языки пламени.
И снова Ион Фэт-Фрумос коня пришпорил, плетью хлестнул, чтобы скорее домой добраться, и в дальний путь помчался.
Солнечный свет и тепло переродили мир: прежде была черная земля, а теперь кругом зеленели поля и на всем лице земли сады дивные цвели. На глазах у Иона творились чудеса, росли-разрастались леса, появлялись тенистые дубравы, зеленели буйные травы.
Ехал Ион Фэт-Фрумос, ехал, и вдруг
