Спиной к двери возле большого окна стояла темноволосая женщина в ярком длинном платье. Она медленно-медленно повернулась. Глаза у женщины были влажными.
— Здравствуй…
Андрей ее сразу узнал, но почему-то долго-долго не мог вымолвить:
— Здравствуй… Ира.
Дочь и мать сидели на кухне.
За окном хозяйничала зимняя предновогодняя ночь.
— Он уехал, я осталась одна… — говорила Маруся. — А через пару недель поняла, что не одна… А тут Васька… твой папа… Господи, что я говорю!
— Мама, ты все правильно говоришь, — сказала Галюня.
— Он меня со школы любил…
— Я знаю… Только не любил, мама, а любит.
— Прости… Теперь ты все знаешь.
— А я с детства это знала.
— Кто тебе сказал? Сашка?
— Никто мне ничего не говорил! — вдруг вспылила Галюня, но быстро взяла себя в руки и сказала: — Мама, у нас по женской линии все знахарки… Я, как и ты. Больше сердцем чувствую, чем знаю… Так вот, из всех бабуль
в Белых Росах я больше всего любила старую Киселиху… И она при каждой встрече мне конфетки совала…
— Помнишь, как ты ей куклу носила, чтобы папку не обижали?
— Помню… Куклу Люськой звали.
Помолчали.
— Когда вы завтра летите?
— Под вечер.
— На работе отпустят?
— Отпустят, — грустно сказала Галюня.
Сашка и Верка уже легли спать, когда в прихожей щелкнул замок и вошел, стараясь не шуметь, Артем.
Разделся, прошел на кухню.
— Джеймс Бонд явился, — буркнул Сашка.
Верка только вздохнула.
— Пойду поговорю… еще раз. По-мужски.
— Только, я тебя прошу, не ори. Люди спят.
— Когда это я орал?.. У меня голос такой. Спи.
— Борщ в холодильнике. Скажи, чтоб разогрел.
— Хорошо. Спи.
Сашка встал, засунул ноги в тапки и в трусах пошел на кухню.
— Привет… — открывая дверь, сказал он.
— Привет, батя…
— Поговорить надо, — довольно громко, чтобы слышала Верка, сказал Сашка, прикрывая плотно кухонную дверь.
— Давай, — сказал Сашка.
Вместо начала разговора Сашка заговорщицки подмигнул сыну и изобразил пальцами правой руки кружку. Дескать, будешь?
— Давай, — тоже перешел на шепот Артем.
Сашка встал на стул, открыл самый верхний кухонный ящик и достал из его нутра толстую книженцию под названием «Гражданская война и интервенция в СССР».
— Как дежурство прошло? — изображая серьезный «мужской» разговор.
— А я не дежурил сегодня…
— А что делал? — Сашка развернул массивную книгу в сером переплете.
В ней обнаружился тайник: страницы были вырезаны по форме плоского штофа, а в тайнике лежал сам штоф с водкой «Белые Росы».
— Я сегодня встречал богатую клиентку. Между прочим, твою бывшую родственницу, — сказал Артем, доставая рюмки.
— Какую родственницу? И почему только мою, а не твою тоже?
— А я еще не родился, когда она перестала быть нашей родственницей. Это жена дядьки Андрея.
— Кобра? Иди ты! Неужто приехала? — Сашка налил.
— Прилетела. На личном самолете.
— Чего-чего? И что, сама за рулем?
— Да не-ет, у нее пилоты. Ну, давай…
Артем поднял рюмку и… замер.
Сашка тоже замер с рюмкой в руке.
В дверях кухни стояла грозная Верка:
— Огурчиков принести?
Оплывала свеча в стеклянном подсвечнике.
Таял лед в ведерке с шампанским.
За окном погасли огни новогодней иллюминации.
Ирина и Андрей сидели за столиком в номере.
Андрей рассказывал:
— Ну, а потом, когда в стране начался этот бардак, я понял, что места при этом «социализме с нечеловеческим лицом» мне нет и не будет. Квартиру продал, купил себе хату за городом и съехал отсюдова к чертовой матери. Хата есть, пчел развожу, аист во дворе живет…
— А это далеко?
— Да не очень.
— А как деревня называется?
— Могильно.
— Веселое название.
— А сейчас еще веселее! Столичная крутизна это место выкупила, будут строить коттеджный поселок под названием… каким бы ты думала? Белые Россы! Всю деревню уже подкупили, кроме меня.
— Так, может быть, стоит согласиться?
— Аиста жалко…
— Давай выпьем.
— Давай.
Выпили.
— Так что, как видишь, — закусывая, говорил Андрей, — ничего я в жизни не достиг…
— А ты думаешь, я достигла? Кажется,Чехов где-то сказал, что самым естественным содержанием старости должны быть дети… Если нет детей, человек должен занять себя чем-нибудь другим… либо впасть в детство, когда хочется деревца сажать, ордена носить…
— …И разводить аистов… — грустно договорил за нее Андрей.
— Ты семью заводить не пробовал?
— Не-а.
— Зря мы с тобой развелись.
— Наверное…
— А может… — смущенно предложила Ирина, — я вот закрою тут все дела, продавай ты свою хату, да и поедем доживать на Южное полушарие…
— Это куда?
— В Новую Зеландию.
— Море всегда меня угнетало.
— А там не море… Там очень красивое озеро, похожее на наши озера. Викатипу называется. Великана так звали. Мешал людям жить. Ну, люди обозлились и, дождавшись, когда великан уснет, а спал он, как и положено великану, аж целый месяц, обложили его хворостом и подожгли. Великан сгорел, на месте, где он спал, образовалось озеро, а на самом дне озера до сих пор бьется его сердце. И от этого уровень озера то поднимается, то опускается… Поедем? У меня там домик в горах…
— А в качестве кого ты меня приглашаешь? В качестве евнуха?
— Дурак ты…
Андрей вздохнул и грустно продекламировал:
— У крестьянина три сына… младший умный был детина, средний был и так и сяк, старший вовсе был… дурак…
Ирина решительно взяла свой бокал, вылила из него остатки шампанского в ведерко со льдом, откупорила бутылку коньяка, налила сама себе, залихватски выпила и тоном, не терпящим возражений, сказала:
— Поехали!
— Куда? — испугался Андрей.
— Поехали к тебе на хутор! Покажешь своего аиста…
— Аист в командировке… Отгулы взял…
— Поехали…
— У меня там грязно… и неубрано.
— Клопов нету?
— Клопов нет.
Ирина нажала на клавишу мобильника:
— Игорь, машину!
Машина неслась по дороге, которая надвое разрезала залитое лунным светом заснеженное поле.
По всему полю слева и справа из-под снега были видны неубранные осенью валки соломы.
— А я это видела, — прижимаясь плечом к Андрею, сказала Ирина.
— Где ты могла это видеть?
— Во сне… Только на этих стожках еще дети стояли…
Пораженный Андрей уставился на свою бывшую жену.
— Что? — ласково спросила Ирина.
— Мне тоже это снилось…
— Не надо нам было расходиться…
Верка, в самом деле, принесла с балкона соленых огурчиков, поставила на стол, собственноручно налила своим мужикам по второй, решительно закрутила пробку и пошла в спальню.
— Куда ты ее? — попробовал остановить жену Сашка.
— Под подушку.
— А по третьей?
— Экономить надо. Кризис во всем мире.
— Вер…
— Все, я сказала! — Вера закрыла спальню.
— А мы, батя, по половинке. Чтобы и на третью осталось.
— Не могу я. Твой дед Федос завещал нам два «до»…
— Это как?
— «До» краев и «до» дна! — Сашка тяпнул рюмку и захрустел огурчиком.
Артем завет деда проигнорировал и, выпив половинку рюмки, стал хлебать борщ.
Сашка смотрел на сына.
Артем почувствовал его взгляд.
— Батя, — сказал он. — Давай я с тобой по-мужски поговорю. А?
— Валяй.
— Помнишь, ты как-то сон свой рассказывал?
— Какой сон?
— Ну, когда еще молодым был… На Курилах… Когда тебя землетрясением завалило.
— А-а-а, — вспомнил Сашка. — И что?
— Расскажи.
— Ну… — Сашка сморщил лоб, — вроде твоя бабушка Стеша набрала воды из колодца, а мы с Андреем и Васькой пьем из одного ведра… Вода вку-усная… Ну, и баба Стеша зовет меня: Сашка-а-а… Я голову поднимаю, а это Верка… Ну, значит, мама наша… И чего? Я про нее тогда и не вспоминал, и не думал ни разу…
— А мне, знаешь, что снится… Мама ведет меня в первый класс. Я маленький… голову поднимаю, а это не мама…
— А кто?
— Угадай с одного раза.
— Давай по третьей, — не стал угадывать Сашка.
Артем пододвинул ему свою рюмку.
— Такими дозами только лекарство пьют, — Сашка воровато глянул еще на один кухонный ящик. — Сейчас мы ету монашку уделаем…
— Батя, я не буду, мне завтра с ранья за руль. А потом за границу.
— А ты чисто символически… — Сашка встал на стул. Стал открывать ящик. — Ведь я же, Зин, не пью один…
— Она тоже у меня под подушкой, — открыв дверь на кухню, сообщила Верка.
— Обложила… — буркнул Сашка.
Когда Андрей и Ирина проезжали через Чирино, Ирина закричала:
— Смотри! Смотри!
— Ни фига себе! — в крайнем удивлении воскликнул водитель.
