одновременно и самой страшной. Не столько физически, сколько духовно. Она подавляла меня своим авторитетом, своими знаниями воинского искусства и вообще своей причастностью к высочайшему обществу Дивии. Не хотелось снова подвергаться обстрелу колкими фразами в словесном поединке.
Поэтому я уклонился:
— Эхна, конечно, небезразлична мне, как и все товарищи по оружию. Но у меня есть кое-какие дела…
— Ага, ага, — засмеялась Маджа. — Ведь тебе нужно решить, как ты будешь возвращать свою мочи-ку.
— А есть возможность её вернуть? — навострился я.
— Конечно. Если ты внёс своё имя в её историю.
— Как раз сегодня именно это я и сделал.
— Ты потерял именное оружие в качестве расплаты за ущерб, ты можешь вызвать Вишала Кохуру на поединок, чтобы вернуть оружие.
От одной мысли о поединке с Вишалом мне стало не по себе. Я уже убедился, что один озарённый воин опаснее сотни низких и гракка. Я не готов к поединку с таким силачом. Я вообще надеялся, что Маджа скажет, что мочи-ку можно вернуть через суд Прямого Пути.
— А ты чего бы посоветовала, старшая?
— Если Вишал сделает мочи-ку Батая своим оружием, то он внесёт в неё свои славные подвиги и победы.
— Моё имя в истории этой мочи-ки станет историей, и я никогда не смогу вернуть её?
— Почему это? — удивилась Маджа. — Ты можешь отобрать в бою с Вишалом любое оружие. Просто возврат именно этой мочи-ки уже не станет поводом для поединка. Даже если ты каким-то чудом победишь Вишала, он не обязан возвращать именно эту мочи-ку.
— А этот поединок должен…
Маджа растопырила ладонь, прерывая меня:
— Если хочешь знать тонкости поединков за возврат именного оружия — читай скрижали в Доме Опыта. Или спроси у Хаки. Второй старший знает много военных историй, но странным образом остаётся полнейшим болваном во всём остальном.
Маджа и Эхна ушли на место для приземления акрабов.
Я задумался: Маджа частенько называла Хаки болваном, но звучало это не оскорбительно, а как-то… с любовью? Хм, а что если Маджа и Хаки… да не, самая старшая не станет влюбляться в воина отряда. Тем более не могла иметь отношений с болваном и бедняком с Ветроломов, отец которого прославился тем, что выдумывал свои великие подвиги в войнах прошлого. Она, как и Реоа, не могла опускаться до всякой мелюзги. Наверняка, род Патунга давно уже присмотрел жениха для Маджи.
Что же, раз мне нечего делать, то пора наведаться на крышу Дома Опыта.
✦ ✦ ✦
Я никогда не поднимался на самые верхние уровни Дома Опыта. Тот зал, в котором мы слушали уроки Гиана Атти и других мирных учителей, расположен в нижней части. Чуть выше — залы Скрижалей Знания. Потом шли, как я узнал сегодня, залы и мастерские ремесленников, а выше — залы для священников, певцов, танцоров и будущих создателей «Игр Света».
Кстати, в соседстве религии и зрелищ не было ничего удивительного. Служители дивианских храмов должны петь и танцевать не хуже рыночных скоморохов.
Я мог бы взлететь на крышу «Крыльях Ветра». Но не с земли — Дом Опыта был ещё слишком высоким для моих крыльев. Они сломались бы раньше, чем я долетел до крыши. Поэтому решил проделать весь путь пешком.
Час был уже поздний, но ещё не темнота. Золотые лучи заходящего солнца прорывались сквозь колоны и овальные окна, отбрасывая яркие пятна на стены коридоров.
Из некоторых залов, входы в которые закрыты деревянными щитами или завешаны плотной тканью, доносилось пение. Из соседних залов — тягучие молитвы.
Один особенно мощный голос заунывно повторял:
Свет более не падёт в грязь.
Свет более не падёт в грязь.
Свет более…
Его прервал сердитый голос учителя:
— Нет. Не так надо. Заключительные стихи основной молитвы Создателям должны проникать в сердце слушателя, как грани умерших в Сердце Дивии. Вот как надо: «Све-е-ет более не падёт в гря-я-язь». Делай ударение на «свете» и «грязи» ибо эти слова противопоставлены друг другу. Повтори.
Будущий священник снова затянул унылую молитву.
Этот коридор закончился овальной аркой, увитой каменными барельефами с головами мужчин и женщин. Под каждым — иероглифы, типа: «СЛАВНЫЙ УЧИТЕЛЬ ТАКОЙ-ТО ИЗ РОДА ТАКОГО-ТО». Я предположил, что барельефы были чем-то вроде доски почёта.
За этой аркой открылся тёмный зал с ростовыми статуями славных учителей. Я даже не понял, какой смысл делать столько статуй, если все они были одинаковыми фигурами в бесформенных учительских робах. Разве что головы различались.
Внутренний Голос подсказал, что ход на крышу в конце зала. Я быстро пробежал его и начал подниматься по винтовой лестнице. На крышу вёл люк, очень похожий на тот, который был в бандитской едальне, в которую меня когда-то привёл Раккир. Оттуда доносились завывания ветра и неразборчивые голоса.
Подпрыгнув, я ухватился за края овального люка и подтянулся.
Первое, что я увидел — это округлые и красивые бёдра той девушки, которая меня пригласила сюда. Она сидела на вершине статуи какого-то славного и давно мёртвого учителя. У того была удобная для сидения квадратная и лысая голова. А руки держал так, будто хотел усадить девушку себе на лицо. На его каменных губах застыла благочестивая улыбка.
Метрах в двух выше Красивобёдрой висела в воздухе другая девушка. Сложно сказать, как она выглядела, так как она — расправив стандартные треугольные «Крылья Ветра» — быстро-быстро вращалась в воздухе, как бейблейд. Или как балерина. Полы её то ли плаща, то ли халата хлопали на ветру.
Внизу, у ног статуи учителя, сидел весьма взрослый парень, лет явно более двадцати. Он был старшим учеником, тем, кто скоро должен покинуть Дом Опыта. Одет в белый короткий халат и красные кожаные сапоги. Половину лица его закрывала опрятная коричневая борода. А на шее наверчено много украшений — цепочки, цветные верёвки и обруча из кручёной золотой проволоки, которую часто носили представители сословия Меняющих Смыслы — креативного класса Дивии.
Задрав голову, старший ученик следил за вращением девушки.
Другой парень — моего возраста — сидел на корточках и пил из железного кувшина. Несколько пустых кувшинов валялось поодаль. Стойкий запах конюшни не оставлял сомнения — он пил козье вино, самое доступное и наиболее вонючее алкогольное пойло в Дивии.
Облачён он в толстый чёрный халат, тощие колени торчали из прорези, отчего парень походил на пациента больницы, который сбежал от врачей на улицу, чтобы покурить.
При моём появлении парень отбросил кувшин и схватил с земли маску. Но так как был уже пьян, то ему казалось, что он быстро и ловко надел её на лицо. Покачиваясь, он поднялся с корточек:
— Здесь кто-то!
От этих слов маска свалился с лица. Парень махнул рукой, мол, поздно скрываться.
— Приветствую тебя, Самиран, —
