меня от необходимости приближаться к его месту. Грянула музыка, но я не взглянула на
сцену. Мне худо-бедно удавалось не смотреть на Денни, но я ощущала на себе его
обжигающий взор.
К концу вечера меня отпустило. В животе ныло, в голове царил кавардак, но Денни
так и не подошел ко мне. Наконец мне пришлось отправиться к его столу, чтобы обслужить
каких-то девиц, но он лишь заказал очередное пиво. Он ни о чем не спросил, однако его
глаза сказали все: Денни испытывал сильнейшие подозрения.
Немного позже Келлан объявил, что группа приготовила еще одну песню, новую.
Начали Эван и Мэтт, через несколько аккордов подключился Гриффин, и вот вступил
Келлан. Его голос был низким и хриплым. Слова оказались грустными, и я какое-то время
украдкой следила за ним, прежде чем повернулась к клиенту.
– Привет, чем могу…
Я не закончила. Слова, только что пропетые Келланом, вдруг укоренились в моем
сознании, и я застыла, выбросив из головы все прочие мысли.
«Ты все для меня, но я ничто для тебя. Я предал тебя, обманул опять, но тебе
нипочем, стоит только его обнять».
Моя челюсть отвисла, я таращилась в сцену. Это была та самая новая вещь, над
которой он трудился… И она повествовала о нем и обо мне.
– Мисс? Я просил для нас…
Я оставила призыв без внимания, способная сосредоточиться лишь на голосе Келлана,
который набрал силу.
«Незачем прощаться, чтобы не лгать, – довольно уехать и ни о чем не знать».
Но он таки прощался в песне, перед всем баром, на глазах у Денни. Келлан не смотрел
на меня. Он взирал поверх толпы, не замечая никого в отдельности, сосредоточенный
исключительно на тексте.
Я же стояла все там же, предельно шокированная, а клиент не оставлял попыток
завладеть моим вниманием. Всего в нескольких метрах от меня был Денни, и он наверняка
видел, как я глазела на Келлана с ужасом в глазах и недоверчиво распахнутым ртом. Эван не
хотел этой песни – скорее всего, именно из-за Денни. О чем думал Келлан?
На второй строфе мне сделалось безразлично, видны ли кому-то мои слезы. Голос
Келлана прожигал меня насквозь, и я не могла не отзываться.
«Мы знали, что делать, и знали, как быть, – потрясное время, его не забыть. Мне
будет больно, тебе станет жаль, но все проходит – гони печаль. Ты не сломаешься, он поймет
– но знай, что моя любовь не умрет».
Слова были прекрасны, они разрывали сердце. Он прощался, на сей раз всерьез. Когда
он вторично пропел: «Я предал тебя, обманул опять», – по моим щекам заструились слезы.
И вот Келлан взглянул прямо на меня. Пристально смотря на меня, он повторил
припев: «Незачем прощаться, чтобы не лгать, – довольно уехать и ни о чем не знать». Я
увидела, как и он уронил слезу, ничуть о ней не заботясь. Голос его звучал по-прежнему
твердо и ровно. Мне стало трудно дышать. Боль пронзила желудок. Сердце затрепетало, и
капли слез превратились в ручьи.
– Мисс?..
Меня окружал невнятный гул, но слова Келлана пронзали все мое существо… И им не
было конца. За очередным «прощальным» фрагментом незамедлительно последовало: «Ты
будешь со мной в любой дали – неважно, за сколько миль», – и я вся зашлась, прикрыв рот
ладонью и отчаянно пытаясь подавить рыдания.
Когда музыка и пение Келлана вознеслись на небывалую высоту, кто-то тронул меня
за плечо.
– Не здесь, Кира, – прошептала мне в ухо Дженни.
Я не сумела оторваться от зрелища и даже не взглянула на нее. Келлан беззастенчиво
вонзал в меня взор, слезы текли по моим щекам, и я понятия не имела, кому видно нас. Я не
знала, следит ли за нами Денни, и могла различать только лицо Келлана, слышать – только
его слова. Рыдания прорвались.
Дженни потянула меня за руку. Я упрямо сопротивлялась.
– Кира, не здесь. Денни смотрит… Не здесь.
Я перестала упираться и позволила увести себя в кухню, покуда Келлан выпевал
последние строки: «…Но знай, что моя любовь не умрет». Он провожал меня взглядом,
разрывая мне сердце, и голос его надломился лишь раз, когда мы с Дженни скрылись из
вида. Я сразу расплакалась навзрыд, и Дженни обвила меня руками.
– Ну-ну, Кира. Все будет хорошо. Главное – верить.
Она повторяла это снова и снова, поглаживая меня по спине, а я немилосердно рыдала
у нее на плече.
Он уходил…
Когда я выдохлась, Дженни привела мое лицо в порядок и принесла мне что-то в
стакане… Это была не вода. Я села у барной стойки и выпила залпом. Келлан тоскливо
наблюдал за мной с края сцены. Мне отчаянно хотелось метнуться к нему, повиснуть на его
шее и целовать его, умоляя остаться. Но я была связана по рукам и ногам: Денни был здесь, и
он смотрел на меня. Впервые в жизни я пожелала, чтобы он уехал.
По окончании концерта Денни приблизился к Келлану и о чем-то его серьезно
спросил. Тот стрельнул в меня взглядом, и мое сердце пропустило удар. Затем Келлан
непринужденно улыбнулся, покачал головой и хлопнул Денни по плечу. Денни с белым
лицом следил, как он прячет гитару в футляр и выходит из бара; с порога Келлан рискнул
посмотреть на меня в последний раз. Выходя, он потирал переносицу.
Денни сел на свое место и мрачно ждал окончания моей смены. Я собрала вещи, и он
наконец подошел ко мне. Кровь застыла у меня в жилах, но Денни ничего не сказал. Он
просто взял меня за руку, и мы молча вышли наружу.
Когда мы добрались до дома, Келлан уже был там. Свет у него не горел, как я
заметила украдкой, пока шла мимо, но из-за двери доносилась тихая музыка, и мне стало
ясно, что он не спал. Денни без слов разделся, время от времени посылая мне странные и
печальные взгляды. Он ничего не сказал о моей лжи. Не стал выяснять, с чего меня повело на
последней Келлановой песне. Но в глазах у него стояли вопросы, в которых сложилось все:
моя недельная хандра, внезапное появление Келлана в баре минувшим вечером и
прочувствованные взгляды, которыми мы с ним обменивались сегодня. Я обмирала от
страха, чувствуя, что скоро все тайное станет явным.
По-прежнему молча я переоделась ко сну и негромко сказала, что иду в ванную.
Денни юркнул под одеяло и проследил за моим уходом. Я оставила дверь открытой, чтобы
снять возможные подозрения, но это не удержало меня от тоскливого взгляда на комнату
Келлана. Он уезжал, и мне было не вынести этого. Я должна была найти способ его
удержать.
В ванной я дала себе время поразмыслить, снова и снова смывая страхи холодной
водой. Келлан уезжал. Денни был в высшей степени насторожен. Моя вселенная рушилась.
Сделав последний глубокий вдох, который меня ничуть не успокоил, я вернулась к
Денни. Он все еще не спал и не сводил глаз с двери, дожидаясь моего возвращения. Я
попыталась перехватить его взгляд, гадая, о чем он думал, что чувствовал, насколько был
уязвлен. Почему не спрашивал меня ни о чем.
Денни простер ко мне руки, и я вползла к нему в объятия, благодарная за небольшую
передышку от постоянного посягательства на мои эмоции. Однако не этого я хотела. Не по
этим рукам томилась. У меня сжалось горло, и я была рада, что Денни молчал. Закрыв глаза,
я ждала.
Секунды казались минутами, минуты – часами. Я напрягала слух, внимая дыханию
Денни. Какое оно – медленное и ровное? Заснул? Но он шевелился, вздыхал, и я понимала,
что сна нет ни в одном глазу. Я постаралась притвориться спящей, в надежде, что Денни
расслабится и задремлет сам. На глаза наворачивались слезы досады, но я придержала их.
Мне хотелось уйти из этой комнаты, но приходилось терпеть.
Чтобы убить время, я начала представлять, чем занимается у себя Келлан. Музыка
смолкла. Спал ли он? Или лежал и смотрел в потолок, гадая, не сплю ли я в объятиях Денни?
Жалел ли он о сказанном с утра? Ждал ли, что я проберусь к нему в постель? Или обдумывал
свой отъезд?
В конце концов дыхание Денни замедлилось и выровнялось в несомненной дреме. Я
открыла глаза и осторожно подняла голову, чтобы взглянуть на него. Красивое лицо Денни
было спокойным и умиротворенным впервые с того момента, когда он поймал меня на лжи.
Я тихо вздохнула и аккуратно сняла с себя его руку. Не просыпаясь, он, по своему
обыкновению, повернулся на бок, и я тихо встала. В голове выстроился перечень отговорок
на случай, если Денни засечет мой уход, но этого не случилось, и я бесшумно выскользнула
за дверь.
Сердце неистово колотилось, когда я проникла к Келлану. У меня вдруг не на шутку
разыгрались нервы…
Он сидел на краю постели ко мне спиной. Он оставался одет и что-то внимательно
