Охотник накинул на шею лани аркан, другой его конец привязал к дереву и, взяв в руки кинжал, стал обрубать ветви терновника. Когда лань была освобождена из ямы, она рванулась так, что дерево, к которому она была привязана, затрещало.
– Это держит тебя крепко, – сказал охотник.
И услышал охотник как будто эхо от своих слов:
– Это держит тебя крепко.
Охотник подумал: «Сделаю так, нарушу закон заповеди и буду гоним своей совестью до конца дней. Жертва совестью угодна Богу». И сделал так. Привёл лань в селение, продал её правителю, обрёл значительную славу в стране и был удивлён, что совесть больше не мучает его.
Совесть и тщеславие несовместимы в человеке. Выбирая совесть, человек освобождает божественную лань. Выбирая тщеславие, остаётся его пленником на всю жизнь.
Однажды ученики, пришедшие к Учителю слушать его, спросили:
– Учитель, расскажи нам о Душе.
Учитель посмотрел на большое блюдо с фруктами и, взяв с него один только персик, сказал:
– Вот персик! Человек съедает сладкую мякоть его, а ядро оставляет. Мякоть – суть плода. Ядро – суть сути плода, без которого не вырастет персикового дерева. Можно расколоть ядро и посмотреть, что у него внутри. Но тогда вы уже не вырастите из него персикового дерева. Душа человека подобна мякоти плода. Дух – суть сути души, крепостью своей подобен ядру, хранящему Истину человека.
– Учитель, но как же видеть истинное, не расколов самого ядра? – спросили ученики.
И Учитель ответил:
– Не человек утверждает Истину, а Истина сама утверждает его. Чем не истинное утверждение: «не раскалывай ядра»?.. Кто верит ему – видит Истину. А кто утрачивает Душу свою, подобно съедению мякоти персика, не находя тем самым утешения в ней, крепостью духа своего утешается.
У одного человека была жена. И как только она в чём-нибудь становилась виновата перед мужем, он заставлял её есть землю.
И за всю жизнь женщина столько съела земли, что из её чрева стало расти дерево. И дерево выросло высоким, стройным и таким роскошным, что его ветви и листва заслоняли небо.
А когда на дереве появились плоды, играющие на солнце, как жемчуг, муж решил попробовать их. Стал взбираться по стволу, гладкому, как воск. Но поскользнулся, упал и разбился насмерть.
Старость – не черта характера
В сквере на скамейке сидел старичок и отдыхал. Через некоторое время на эту же скамейку сели два молодых парня. Они не обращали внимания на рядом сидящего старика и продолжали разговаривать о своём.
– Молодые люди, не хочу мешать вашей беседе… – вежливо обратился к ним старик.
– Ну так и не мешай, – прервал его один из молодых людей.
– Не уважаете вы стариков…
– А за что вас уважать-то? Ты бы, дед, шёл отсюда, а то не продохнуть!
Старик немедля приподнялся, облокотясь на свою палку, и ответил:
– Я уж и правда скоро уйду. А вот вам, молодые люди, хочу пожелать долголетия…
Откройте сосуд, дайте ему движение с места на место, – и тогда только обнаружится сила его благоухания.
Вот умер человек, и Душа его вспорхнула, как голубь, покидающий навсегда временное своё пристанище. Закружилась в несущемся потоке, устремляясь, как дитя, к свету Отеческого очага.
И то, что казалось ей светом, обернулось вратами, мгновенно распахнувшимися перед Душой. И подобно благоуханному маслу из лепестков роз, Душа пролилась в золотой сосуд, и тьма окружила её. И впервые Душа ощутила покой.
А до того как Душа оказалась в сосуде, в течение всего времени пребывания в обители, которую покинула, она творила «на небесах» великий город. «Небесное домостроительство» человеческой сущности – Душа, ниспавшая с небес, творила с момента рождения человека до его смерти.
Пройдя череду событий и поступков, человек наделял Душу своими сокровенными, заповедными мыслями, которые и становились источником «небесного домостроительства». Город был обнесён стеной, не имеющей врат.
И в то самое время, когда Душа успокоилась, в городе, который она сотворила, рухнула стена.
Является городская стража к повелителю города и спрашивает:
– Так и так, стена рухнула. Благословенен ли Ангел Души, повелитель? Не будет покоя городу, что нам теперь делать?
Повелитель встаёт, идёт в храм и спрашивает Душу:
– На какое ложе желаешь отнести Тебя: на благословенное или на то, на которое отнесут?
Душа отвечает:
– На то, на которое отнесут.
– Листья, гонимые ветром, желают себе этой участи, – говорит повелитель.
– Не ты ли Меня гонишь? Зачем спрашиваешь? – возразила Душа.
– Я не гоню Тебя! – испугался повелитель. – Гонимую Душу не спрашивают, на какое ложе Её отнести.
– Благословенную спрашивают ли? – возразила Душа.
Повелитель встаёт, идёт из храма и говорит городской страже:
– На том месте, где рухнула ветхая стена, заложить твёрдое основание и возвести новую стену, в которой, предусмотрительно для входящих, ворота поставить.
Всякому человеку дана Душа сотворить обитель, достойную его поступкам, как благодатна была его жизнь для мира.
Один из учеников пришёл к Учителю в полдень. Учитель сидел под деревом, укрываясь в тени его от жарких лучей полуденного солнца. Подойдя к Учителю, ученик спросил:
– Учитель, есть ли судьба?
– Садись здесь под деревом, – пригласил Учитель и продолжил: – Ты спросил, есть ли судьба? Можешь ли мне ответить, что есть тень от этого дерева?
– Когда солнце освещает одну сторону дерева, другая его сторона всегда остаётся в тени. А тень, в которой мы сидим, Учитель, образовалась освещённой стороной. Если бы солнце не светило на дерево, не было бы и тени.
– Правильно. Но ты забыл одну деталь: когда мы сидим в тени, светлая сторона дерева нам не может быть видна, – добавил Учитель и продолжил: – Вот жизнь человека подобна дереву, судьба – тень от неё. Никогда не сможет стать по-другому, чтобы судьба была деревом, а жизнь человека только тенью от неё. Потому будет ошибкой укрываться в тени судьбы, ища тем самым светлую сторону жизни.
– Ты хорошо сказал, Учитель – поблагодарил ученик.
Многие люди пекут из теста пироги.
Один еврей пёк из теста фаллосы с разнообразной начинкой. Однажды его жену спросили, что она скажет о том, что муж её печёт из теста фаллосы. Жена ответила:
– Знакомые ругаются, а я привыкла.
Спросили ученики Учителя, что он скажет.
– Не используйте разум свой, как тесто, – сказал Учитель. – Многое надуманное – неправда. Как невозможно испечённый фаллос принимать за настоящий, также невозможно надуманное принимать за истинное. Истинное всегда говорит само о себе. Оно благоволит к вам не уклоняться от правды.
Тогда ученики спросили Учителя:
– Мы приходим к тебе, чтобы слушать тебя. А когда уходим, многие из нас задумываются над тем, что ты сказал. Скажи нам сегодня: если ты не пекарь, то кто?
– Если я не положу муки в закваску добрую, то тесто не взойдёт и закваска закиснет. Тогда я точно не пекарь. Но если тесто хорошо взошло, испекутся добрые хлебы, тогда я мастер, – ответил Учитель.
В тюрьме заболел узник и стал умирать.
– Братки, – говорит тихонько, – попросите священника ко мне, умру скоро.
Кто-то забеспокоился, пошёл сказать дежурному, что, мол, человек в камере умирает, священника зовёт.
А один был в злобе человек, говорит умирающему:
– Зачем тебе священник, грехи, что ли, исповедовать будешь?
Умирающий молчал, тоской наполнились его глаза. Но насмешник продолжал:
– Или ты в вечную жизнь веришь? Закон что дышло, куда повернёшь – туда и вышло. Хочешь скажу, как вечная жизнь получается? Не говорят, что просто умрёшь.
Тут к нему подошёл молодой узник и сказал:
– Просто заткнись, знаток.
В это время в камеру вошли врач и священник. Врач осмотрел умирающего, кивнул священнику.
Умирающий исповедовался кратко. Потом дерзновение охватило его. Тихо, но с беспокойством в голосе, он спросил священника:
– Скажи, батюшка, вечна ли жизнь?
– Успокойся. Жизнь вечна не потому, что вслед за врачом священник приходит, а потому, что вы по откровению с нею нуждаетесь друг в друге.
Только произнёс священник эти слова, узник вздохнул глубоко и умер.
Когда священник направился к двери, молодой узник остановил его:
– А как верить в Бога, батюшка?
Священник ответил:
– Не по принуждению священников человек должен верить в Бога, а для сохранения ума от повреждения. Человек думает, что имеет такую волю: верить ему в Бога или не верить. Если бы Бог дал нам всем такую волю, то мы все поспешили бы ответить ему: «Мы тебе не верим», – и в день Суда оправдались бы перед ним. Но он не давал такой воли, а сказал: «Я есть», – и сим Словом его мы все сотворены.
После выноса покойника в камере узников оставалась тишина, как будто покойник был ещё в ней.
