Алекс успокаивается. Несмотря на потрясение, Марк с маниакальной настойчивостью стремится похоронить Веру. Право, я не знаю, не уверен, что эту мизансцену с Марком и Алексом, где снова в окошке виднеется крест, а кочерга изгибается под ним, словно змей лукавый, можно интерпретировать как очередную метафору. Не знаю, может, это случайность.
“Скорая помощь” доставляет тело Веры в городской морг, где вскоре оказываются Марк и Алекс. Только Алекс выказывает желание увидеть Веру в последний раз. Марк, несмотря на душевные муки, видеть ее не хочет, зато в очередной раз призывает Алекса похоронить Веру. Марк, человек действия, не склонен копаться в прошлом, искать причину. Нужно жить дальше, нужно думать не о том, “что сделано, а о том, что надо делать”. Здесь обыгрывается традиционный приоритет западной культуры, приоритет Дела (Business) над Мыслью (Idea).
Алекс и Марк возвращаются в Дом, где с Марком случается сердечный приступ. Снова приезжает Герман. В ходе разговора между Германом и Марком выясняется, что настоящей причиной смерти было снотворное, которое в какой-то момент приняла Вера. Иными словами, снотворное, сон, молчание веры есть ее смерть. Это известие обескураживает Марка. Мы отметили, что инфернальный образ Марка является пародией на идею Человека Нового времени, Сверхчеловека, но нужно сказать, что Марк не только палач, но и жертва. Жертва самого себя. У него тоже есть вера, но его вера в Науку, Действие и Самодостаточность в фильме терпит сокрушительное поражение. Марк мучается, но все его действия только умножают горести. Именно он становится катализатором катастрофы, именно он приглашает “абортмахеров”, преступным образом умеряет опасения брата, и именно он затягивает приезд врача. Даже после аборта Вера могла спастись, но Марк сделал все, чтобы этого не случилось.
Герман сообщает Алексу, что Марк серьезно болен. На следующее утро должны состояться похороны Веры. Герман в очередной раз хочет остановить Марка, но Марк неудержим. Он просит у Германа сильнодействующий стимулятор – хотя бы часа на три. Вскоре братья вместе с могильщиками и священником хоронят Веру на том же кладбище, где она стояла еще позавчера. После похорон священник спускается к храму, спускается очень долго, спускается по прямой тропинке. К этому храму извивается и тропинка другая… Не нужно быть семинаристом, чтобы узнать эту хрестоматийную притчу “О дорогах к Богу” – к Богу ведут разные дороги: прямая и кривая. Церковь идет к Богу по прямой дороге, но и по “кривой” путь тоже возможен. Только он трудней и дольше.
Алекс возвращается домой один c мертвым Марком на заднем сиденье автомобиля. Как только Вера была похоронена, не стало и “Сверхчеловека”. В этом и заключается послание фильма: Человек не может существовать без Веры. Вышвырнув, выбросив Веру из жизни, уничтожив память о ней, оставшись один на один с собой и похоронив Веру, Человек обречен умереть.
Алекс препоручает Герману похороны Марка, поднимается наверх. Берет из комода пистолет и деньги. От былой неуверенности не осталось и следа. После потери Веры Алекс приобрел решимость. Сейчас он уже твердо знает, чего он хочет. Он едет в город и ждет Роберта. Ожидая Роберта, Алекс засыпает. Засыпает в автомобиле, на стеклах которого вдруг появляется отражение крон деревьев. Отражение деревьев в городе, где нет ни единого деревца!
Рецензенты толкуют этот эпизод по-разному. Некоторые пишут, что все дальнейшее развитие событий есть сон Алекса. Некоторые – что сон Алекса закончился с приходом Роберта. Во сне ли, наяву ли, Герман – “человек в черном” – закрывает ставни дома. Его силуэт полностью заслоняет проем окна, а с ним и крест, который раньше виделся отовсюду. Капли дождя падают на сухую землю. Живительная вода наполняет ручей и уходит на жернов дома семьи Алекса. Приходит Роберт, будит Алекса и приглашает его к себе. Алекс заходит, садится, кладет пистолет на стол. Кажется, что расправа неминуема, что совершится возмездие. Но тут раздается звонок. В который уже раз. Трубку поднимает Роберт – звонит Вера. Сюжет уходит в прошлое и тащит зрителя за собой. Алекс и Роберт идут по коридорам памяти к тому времени, когда Вера была еще жива, а небо в городе было голубое…
01 час 59 минут 29 секунд – КонецПоследняя часть фильма, с Робертом, – это история спасения Веры. Роберт все делает не так – не так, как Алекс, Марк или он сам в истории смерти Веры. Он все делает “вопреки”. Мы помним, что последним звонком Веры перед смертью был звонок Роберту. Если тогда он оставил Веру наедине с собой, то сейчас на зов умирающей Веры Роберт примчался и сделал все от него зависящее. Если Марк, врачи хотели усыпить Веру, то Роберт, как молитву, повторяет слова: “Только не спи, Вера!” Он поит Веру водой, заставляет вырвать яд, он говорит с Верой, он слушает Веру. Если в истории смерти над городом всегда идет дождь, то в истории спасения после дождя впервые сияет солнце. Когда Макс, вестник Бога, едет на велосипеде, то в лужах на асфальте – лазурь неба. Макс подъезжает к двери городского дома Веры и Алекса. Передает письмо с тестом на беременность.
В мизансцене передачи письма таинственный почтальон Макс делает то, что Штирлиц назвал бы провалом. Перед передачей Вере послания Макс нечаянно его роняет и опускается на колено, точно так, как коленопреклоненный, крылатый архангел Гавриил в многочисленных изображениях сцены Благовещения. Если посмотреть на одноименную картину Сандро Боттичелли, то все встанет на свои места. Становится понятен застольный рассказ Макса о работе почтальоном, об Отце, который послал его в город, чтобы “крылья размять”, и об адресате его почтовой деятельности.
На следующий день Роберт снова звонит Вере и снова не дает ей спать. Когда Вера колеблется, Роберт идет к ней сам. Роберт и Вера отправляются гулять по утреннему городу вдоль канала, с другой стороны которого видна громада черного завода. Если там, у Дома, по полям гуляют стада баранов, то в альтернативной истории на стене завода – гигантское граффити с изображением борьбы рабочего класса. Там, у канала, Роберт рассказал Вере историю о ключах от дома, которые он потерял и нашел на дне стакана, когда выпил и вспомнил, где они лежат. Если Алекс проводит в мучительных раздумьях несколько дней, то Роберт просто зашел и выпил.
Вера говорит о том, что она никогда не теряла ключей, а Роберт отмечает, что у нее все еще впереди. Эти слова ранят Веру, и она возвращается к себе. Вера просит Роберта остаться, несмотря на двусмысленность его положения, и он остается с ней до самого конца. В этот момент Вера начинает показывать старые фото. Воспоминания о счастливом прошлом еще больше ее ранят, ведь в настоящем все не так. Фильм идет к концу. Наконец Вера рассказывает Роберту о беременности, Вера носит ребенка Алекса. В чем причина ее мучений?
Итак, мы помним, что в разговоре между Германом и Марком возникает подозрение, что Вера не беременна. Однако после разговора с Робертом Вера открыто утверждает, что носит ребенка. Ребенка Алекса! Зачем нужно было себя убивать?
Ответ Веры отпугнул, отворотил зрителя от второго фильма Андрея Звягинцева. Зрителя можно понять, ведь он, зритель, смотрел фильм о семейной драме, а ответ Веры одним махом разрушал структуру сюжета. В “Возвращении” Звягинцеву удалось аккуратно закутать философскую притчу в земную историю. В “Изгнании” он пожертвовал земной историей ради философской глубины высказывания. На самом деле и в “Возвращении”, и в “Изгнании” суть общая. Зритель не понял и не простил режиссера. Очень жаль, очень жаль: ответ Веры заслуживает того, чтобы о нем подумали.
Итак, Вера открыто утверждает, что носит ребенка. Ребенка Алекса. Где правда? Правда и то и другое. Вера умерла и осталась жить одновременно. Это так же просто и верно, как и то, что наши дети – не только наши дети, а мы – не только дети наших родителей. Это так же верно, как и то, что тот мальчик или девочка, которых мы видим на старых фотографиях и говорим: “вот – я”, на самом деле “уже не я”. Это так же верно, как и то, что мы можем жить, никогда не умирая, хотя мы умираем. Но мы можем жить вечно только сообща и только когда у нас есть Вера. Алекс возвращается, возвращается туда, откуда в начале фильма приехал его старший брат. Он едет по той же дороге, мимо того же дерева. Теперь он спокоен и знает, что делать. Алекс возвращается к своим детям.
Фильмов, подобных “Изгнанию”, исчезающе мало. Каждый год снимается несколько тысяч “простых” фильмов, где никаких усилий прилагать не надо, можно смотреть и наслаждаться, а есть немногие, которые лезут на такую высоту, что требуют того же и от зрителя. Поэтому и нелепы обвинения Звягинцева в манерности картинки, в разорванном сюжете. На самом деле никакого разорванного сюжета нет, а манерность, точнее, иномирность, – довольно точная находка, правильный антураж для такого содержания.
