Эллин была склонна попытаться утешить мать, но предпочла пока не вмешиваться. Она подождет, пока Мать не отойдет от Сандора. Это оказалось благоразумным выбором с ее стороны.
В конце концов, Мать обрела самообладание и заставила себя отпустить Сандора. Она все еще плакала, но большая часть ее слез уже вытекла. Она вытерла глаза платком и мрачно пробормотала:
— «Мне так… так жаль, Сандор».
— «Мама, ты не виновата в этом, — попытался успокоить ее Сандор, — тебя не было рядом с Fair Isle, когда я столкнулся с Вороньим глазом. Ты не участвовала в бою и не толкала меня головой в огонь. нет причин извиняться. И вы ничего не могли сделать, чтобы предотвратить это».
— «Было кое-что, что я мог бы сделать, — рассуждал Тарренс Клиган, явно сердясь на себя, — я мог бы возглавить войска. Я мог бы остановить Эурона Грейджоя».
— В вашем состоянии, отец?
Эллин прошептала так, чтобы могли слышать только те, кто находился в непосредственной близости от них, то есть Клиганы и Мартеллы.
— Эли права, — согласился Сандор, — Вороний глаз мог убить вас, отец. Возможно, вы сражались так же доблестно, как и я, но риск для вашей безопасности был бы слишком велик. Я не так уж горю желанием сменить вас. Особенно, когда ты так близок к осуществлению своей мечты».
Отец недоуменно поднял бровь.
— «Что бы это было за желание?»
— «Лорд Тайвин почти решил довести до конца свое предложение поднять этот дом до статуса лорда», — объявил Грегор.
Это вызвало изрядное бормотание в собравшейся толпе. Отец радостно произнес:
— «он сделает?»
— «Действительно так, — подтвердил Сандор, — мы узнаем его окончательный вердикт по этому вопросу незадолго до начала турнира в Ланниспорте. Это будет примерно через месяц».
— Это замечательно, — заявил отец, шагнув вперед и похлопав брата Эллин по спине.
— Очень хорошая работа, Сандор. Ты хорошо справился.
— Я просто делаю, что могу, отец, — небрежно заметил Сандор, улыбаясь. Как ни странно, когда он улыбался, его лицо выглядело чуть менее деформированным.
Может быть, теперь он будет чаще улыбаться.
Затем Эллин заметила, что Мать, похоже, не разделяет радости отца. На самом деле она казалась несколько возмущенной его счастьем.
— «ваш сын был изуродован без надежды на выздоровление, и все, о чем вы заботитесь, это о том, чтобы вы могли скоро стать лордом?» — сердито рявкнула она.
Отец был встревожен этой вспышкой. Эллин, Сандор и Грегор тоже были ошеломлены. Все они много раз видели, как их родители ссорятся, но Мать никогда так не повышала голос на отца.
Эллин знала, что отец не потерпит такой дерзости ни от кого в Крепости Клигана, и меньше всего от его леди-жены. Но он сделал усилие, чтобы не показаться неуправляемым перед присутствующей компанией. Он пробормотал сквозь стиснутые зубы:
— «Конечно, нет. Я рад, что Сандор получил большое состояние и почти официальную гарантию владения этим домом. Но этого будет недостаточно, чтобы отвлечь меня от страданий, которые он перенес, чтобы приобрести эти преимущества. Ничто никогда не сделает меня невосприимчивым к этому».
— Своим поведением ты мог бы убедить нас в обратном, — в ярости рявкнула Мать.
— «Мама, я очень ценю твою заботу, — заявил Сандор, нежно кладя руку на руку Матери, — но я не хочу, чтобы этот шрам стал причиной какого-либо конфликта, особенно в моей собственной семье. Я уже добился справедливости и отомстил за то, что произошло. я вонзил свой нож в шею Вороньего Глаза. Возможно, это тебя утешит».
— «Я верю, что смог», — призналась Мать, значительно успокоившись, — «Но ты хочешь сказать, что уже смирился с тем, что у тебя будет этот шрам до конца твоих дней?»
При этом Сандор покачал головой и сказал:
— «Не думаю, что когда-нибудь полностью приму это. Но я научился с этим жить».
— Вот что действительно важно, — вмешался женский голос.
Эллин и другие люди на земле посмотрели в сторону голоса. Он принадлежал Обаре Мартелл, женщине, которая вскоре станет сводной сестрой Эллин.
Старшая дочь принца Оберина осталась верхом на коне, как и ее сестра Нимерия. Именно в этот момент обе дорнийки слезли со своих лошадей и присоединились к остальным на земле. Нимерия стояла рядом со своей лошадью, пока Обара шла рядом с Сандором.
Затем бывшая Песчаная Змея взяла Мать за руку и заявила:
— «Я не могу притворяться, что понимаю, что вы должны чувствовать, моя госпожа.
— «Я надеюсь, что и тебе никогда не придется это узнать, дитя», — мягко заявила Мать.
Эллин заметила, что в глазах матери все еще стояло несколько слез. Обара мягко стерла их, а затем заявила:
— «Когда я впервые увидела шрам Сандора, я была так же потрясена, как и вы сейчас».
— «как по-другому?» — спросила Эллин. Она получила свой ответ немедленно.
Обара держала одну руку сцепленной с ладонью Матери. Затем она повернулась к Сандору и деликатно положила другую руку на его ожог. После этого она осмотрела местность и объявила:
— «Я не знаю, какую форму страданий испытал Сандор, когда Эурон Грейджой дал ему это, но вы должны помнить, что это он выжил в той стычке, а не Вороний глаз. Я видела, как Сандор нанес удар и убил своего противника… пока его голова все еще была в огне. Он преодолел невыразимую боль, чтобы одержать победу над своим противником. Более слабый человек сдался бы в его ситуации. Не он. Он оказался самым сильным человеком на борту этого кораблья. Возможно, даже самым сильным человеком в той битве. Таким образом, я говорю, что этот шрам не является пятном, чтобы его жалеть или презирать. Это символ победы и надежды. Те тележки с сокровищами, которые мы привезли, новообретенные лорда Тайвина уважение к дому Клиганов, практически гарантированное восхождение этой семьи к статусу лорда… всем этим мы обязаны этому шраму».
Больше минуты после того, как закончилась речь Обары, во всем дворе повисла напряженная тишина. Эллин огляделась и увидела, что многие другие были ошеломлены. В хорошем смысле. Было ясно, что Обара Мартелл произвела на всех большое впечатление своими словами. Оберин Мартелл лишь гордо улыбнулся своей дочери.
Тишину в конце концов нарушил сир Тарренс Клиган. Он посмотрел на собравшуюся толпу и заявил:
— «Моя госпожа Обара Мартелл имеет право на это. Шрам Сандора был тем, что выиграло битву на Фэйр-Айле. За это я заявляю, что его следует похвалить за шрам».
— Да, должен, — тихо признала Мать. Ее рука все еще была в руке Обары. Другая ее рука была свободна, и она использовала ее, чтобы обнять бывшую Песчаную Змею, к большому удивлению Обары… и к удовольствию Эллин.
Мать вскоре отпустила дорнийку и с благодарностью сказала:
— «Спасибо, Обара».
— «Я сказала только то, что нужно было сказать, моя госпожа», — постановила Обара, слегка улыбаясь.
— «Тем не менее, не всякая женщина может принести такое утешение своей будущей свекрови, — возразила Мать, — я знаю, что однажды ты станешь прекрасной правящей дамой».
— «Я благодарю вас за ваше доверие», — с благодарностью заявила Обара.
Мгновение спустя Сандор встал позади Обары. Он положил руки на ее бицепсы и поцеловал в щеку. Мать, отец и Грегор улыбнулись при этом. Эллин старалась не закатывать глаза.
«Действительно? Обязательно ли быть таким открытым с ней на публике?»
Затем Сандор повернулся к Матери и заметил:
— «На этой ноте, Мать… Я хочу напомнить тебе, что турнир в Ланниспорте состоится не раньше, чем через месяц. Многое можно сделать за эту луну».
Говоря это, он держал руки на руках Обары. Он тонко указал на своего адресата кивком головы. Его семья почти сразу поняла смысл этого жеста.
«Кто-то жаждет, не так ли?»
Судя по восторженному выражению, только что появившемуся на лице Обары, Сандор был не единственным «нетерпеливым».
— «Ну, — подумал отец вслух, — мы говорили о проведении церемонии через некоторое время после того, как Восстание Грейджоя закончилось. Принц Оберин здесь, и у нас поблизости большое собрание. В наличии много еды и вина, и где-то в лагере Королевской Армии обязательно будут менестрели. Такчто… да. Я полностью с тобой согласен, Сандор».
