Стараясь казаться непринуждённее, Ярцефф шагнул к Ривкину. Мол, свой я, свой, не надо меня трогать. Видите, и оружия нет… В смысле, на виду не держу…
Но все надежды рассыпались пеплом, когда с крайнего танка заревел мегафон:
— На землю, руки за голову, оружие бросить, от броневика отойти! Тем, кто внутри, выйти! Иначе открываем огонь на поражение!
На обречённый «Брэдли» нацелились десятки стволов, парочка бронемашин из головы и хвоста колонны отвернули с дороги, они спешили перехватить пути отхода. Обдав присутствующих жаром и подняв упругий ветер, поднялся в воздух гравилёт. Теперь бежать и правда бесполезно, драться — тоже. Сдаваться? Хороши они будут, когда из «Брэдли» вытащат, например, Отшельника…
…Рёв моторов колонны заглушил нарастающий до рёва же свист. Этот звук Ярцефф и Мэтхен помнили ещё по Смоленску, когда горящий завод расстреливали плазмопушками боевые гравилёты. Изгнанники инстинктивно пригнулись, для них этот звук был вестником смерти.
Иное дело — поимщики. Они знали, что в небе могут быть только свои. Загазованное небо Подкуполья, бывшего когда-то сердцем «несуществующей» России, принадлежало им безраздельно. Откуда там взяться опасности? На них мог броситься мутант из развалин, могла прилететь одинокая пуля из чёрных кустов, мог обвалиться свод рухнувшего подземелья — но чтобы вот так нагло, днём, на виду у орбитальных бомбардировщиков и боевых спутников… Наверное, потому и не взяли с собой в поход добровольцы ничего зенитного — если не считать таковыми танковые пулемёты, повёрнутые сейчас в сторону «Брэдли».
— Это что ещё за… — начал было Ярцефф, и тут события понеслись вскачь.
Первым погиб гравилёт. Никто не видел, как в пелене смога его настигла крошечная ракета — зато исправно ударил по ушам взрыв, прокатился по земле каток ударной волны, посыпались на мёртвый посёлок горящие обломки. На одном рефлексе Ярцефф повалился ничком, сбив Мэтхена, и прямо в прыжке заорал:
— Быстро из машины!
Быстро — не получилось: надо отвязать привязанного к сидению Отшельника, вынести наружу, потом из броневичка полезли остальные. При виде мутантов «пашендэйловцы» остолбенели, вытаращив глаза: у них не укладывалось в головах, что в броневике могут быть не одни люди. Смысла таиться не было, и изображавшие людей подкуполяне сорвали надоевшие кислородные маски. Дышалось в них, спору нет, бесподобно, но от непривычно чистого воздуха кружились головы.
Секунду спустя и частники, и добровольцы открыли бы огонь — но смог пропорола стремительная звёздочка первой ракеты. И — жахнуло. Резанула глаза ослепительная вспышка, сквозь рёв пламени прорезались вопли горящих заживо, с треском рвались кирпичики активной брони, на которые щедро плеснуло топливом. А мрак уже прочертил широкий, не как от ручного плазмострела, луч плазмы — такой способна была породить только бортовая плазмопушка гравилёта, — и наведшая на них ствол самоходка исчезла в облаке взрыва. Кувырнувшись в воздухе, вверх тормашками грохнулась подброшенная взрывом башня. Гравилёт ненадолго ушёл вдаль, но вскоре рёв снова стал нарастать: машина легла на боевой курс. И ревели идущие к целям ракеты, шипели, прожигая броню, неимоверно горячие лучи, рвались боеприпасы, горело топливо… Много всякой всячины есть на борту боевого гравилёта. Хватит на уничтожение среднего города — для таких штук, собственно, их поначалу и проектировали.
Оглушённые разрывами, ничего не понимающие, Ярцефф и Мэтхен уткнулись в грязь. Первым оторвал голову от спасительной земли капитан. Курт приподнялся, глаза обвели взглядом скрывшуюся в дыму колонну. Капитан перекатился, устроившись в небольшой грязной ямке. Паршивая замена стрелковой ячейки, но другой нет. Казалось, о них все забыли, и свои, и чужие — хотя кого сейчас можно назвать своим? Тех, кто клочьями парящего мяса и рваного железа разлетались вокруг? Или снова и снова долбивший колонну гравилёт? Раз за разом пилот ложился на боевой курс, разя огненными лучами, ракетами, какими-то сгустками светящейся субстанции… Ярцефф знал, какими, но было не до лекции: втащив осевшего бойца в яму (прилетел всё-таки особенно неудачный осколок), пытался перевязать обильно кровящее плечо.
На запруженной техникой улице продолжал буйствовать огонь, с шипением испарялся металл и пластик от лучей плазмопушки и плазмострелов, земля и обломки бетона вставали дыбом, разлетаясь во все стороны. Вспухавшие тут и там облака взрывов рвали смог и тут же добавляли новый, они шутя опрокидывали бронированные машины. Вон, некогда английский «Чиффтен» аж на башню перевернуло. А мотор всё крутил катки и гусеницы, не желая понять, что его жизнь прошла.
Хоть и лишённая прикрытия с воздуха, колонна не собиралась покорно умирать. Ожил, за миг до того, как старый «Меркав» исчез в облаке взрыва, башенный пулемёт. С рёвом рванулась в небо огнехвостая комета: один из добровольцев прихватил в поход столь же старинный «Стингер». На драконов, что ли, охотиться? Как чёртики из табакерки, солдаты выпрыгивали из бронемашин и садили в небо из всех стволов… И падали, падали, падали, бессильные поразить прячущегося в смоге врага. Взрывы снова и снова терзали измученные уши…
— …дьём!!! — казалось, уши заткнуло ватой — яростный крик командира едва пробился в сознание Мэтхена, то пропадая, то вновь накатывая. — В ата……бища! Ва… всех вое… на х…, гражда….. живьём!..гом, б…!
Всё-таки хорошо, что несколько базовых команд заучивали на уровне рефлексов, повторяя их тысячекратно. Эти рефлексы подбросили тело, пневматическая винтовка будто сама прыгнула в руки, в прицеле мелькнула нескладная фигура в гражданском — один из ассистентов профессора Сметониса, может, и он сам. Позабыв обо всём на свете, человек улепётывал в руины и был уже метрах в пятидесяти.
— Врёшь, не уйдёшь, — процедил Мэтхен, удерживая дёргающуюся спину в прицеле.
Спина то появлялась между развалин, то скрывалась за валами мусора и обломков. Поймав упреждение, Мэтхен выстрелил — но не в самого беглеца, что как раз скрылся за мусорной кучей, а туда, где он окажется минуту спустя. Игла с глухим хлопком покинула ствол, устремившись в недолгий полёт. Мэтхен рассчитал верно: она ужалила беглеца в предплечье, и безвольное тело, из которого будто выдернули кости, замерло. Постояв миг на подламывающихся ногах, тело неуклюже завалилось на бок. Мэтхен вспомнил: именно так падали застреленные Близнецы Сидоровы в показанном Отшельником видении. Правда, голова была одна, да и «убивали» долговязого временно, на сутки. Но отчего-то Мэтхен чувствовал удовлетворение, будто отомстил за кого-то из своих. Рука обрела прежнюю, вбитую на учениях капитаном твёрдость.
И уже спокойно и уверенно, одним плавным движением дослав пулю, он послал её в спину другого гражданского — на сей раз низенького и толстого, бестолково метавшегося меж горящими броневиками. Игла достала на пределе дальности, сил ей хватило только на то, чтобы неглубоко воткнуться в шею. Этого хватило: тело грузно опустилось в грязь. Мэтхен поймал в прицел следующего учёного: с его пневматической винтовкой больше не на кого охотиться. Пехотные скафандры иглы не брали даже в упор, и оставалось охотиться за теми, у кого их не было. А вояк пусть валят остальные. Вон, Ярцефф уже отшвырнул бесполезную «нелеталку», в руке появился верный «Калашников», капитан посылал скупые, точные очереди по солдатам, и от каждой падал человек. Ну, то есть внешне — человек. На самом-то деле, знал Мэтхен, мутанты — именно они.
Их заметили. Добровольцы по большей части бестолково метались между горящими машинами, но бойцы Ривкина залегли, выцеливая стрелков. Противник, перемоловший с воздуха целую бронекколонну, был там, наверху, а эти, напавшие, едва представилась возможность, находились в зоне досягаемости. Значит, главная цель — именно они.
Неслышно в воцарившейся какофонии выплюнула иглу пневматическая винтовка — и Жуха вин неуклюже повалился в грязь. С шипением сработал плазмострел кого-то из солдат. Шипение, запах горящего мяса, едва заметный в нечистом воздухе дымок… Вспыхнувшее факелом, тело осело в грязь: поток плазмы перерезал его пополам.
Взревел мотор «Брэдли» — Дудоне никто не приказывал, но он всё понял правильно. Испепеляя грязь и камень, луч ударил туда, где только что стояла машина. В следующий миг рявкнула двадцатипятимиллиметровая пушка, сорвался с направляющих дождавшийся достойной цели ПТУРС. Один из ещё живых танков скрылся в облаке взрыва — но вот снаряды…
У гравилёта не было времени подняться в воздух, а по земле ползти мешали горящие машины. Всё, что мог экипаж — включить на полную мощность установку энергоброни. В неё-то, окружившую и без того мощную броню незримым ореолом, и ударили снаряды. Сейчас, вот сейчас металлопластиковый борт покроется дырами попаданий, он ведь не совсем боевой, так сказать, в полицейском исполнении… Такой калибр должен взять…
