Отпускать ее в Хогвартс нельзя было ни в коем случае. Нам только скандала сейчас не хватало… Палочку Белла, к счастью, оставила на столике у кровати. Пока она отсутствовала, я запер палочку в сейф и позвонил Динки, чтобы принесла чаю. Красотка тем временем вышла из ванной и остановилась на пороге, вытирая голову полотенцем. С мокрых прядей капала вода.
— Почему ты еще не одет?! — спросила она. — И палочку мою не видел? Мне нужно высушить волосы.
— Твоя палочка в сейфе. Тебе налить чаю?
Белла непонимающе посмотрела на меня. Потом сбросила халат и принялась торопливо одеваться. Натянув брюки и зашнуровав ботинки, обернулась ко мне, протянула руку:
— Палочку!
Я отрицательно покачал головой.
— Хорошо, я сама достану. Код от сейфа!
Я пожал плечами — мол, ничем не могу помочь.
— Отлично, — Белла сделала глубокий вдох. — Возьму у тебя в кабинете запасную. В Хогвартс, я так понимаю, мне придется отправиться одной? Ладно… Спасибо, милый, за поддержку.
Она подергала ручку двери, но та была заблокирована. Я с интересом наблюдал, что будет дальше. Белла попыталась выбить дверь ногой — не вышло. Еще бы, она же открывается вовнутрь… Что-то Красотка совсем плохо соображает с утра.
А нет, дошло наконец! Но и вырвать дверь вместе с косяком не получилось.
— Какого черта?! — она оглянулась. — Руди, чего ты этим добиваешься? Я всегда знала, что тебе наплевать на ребенка, но хоть мне не мешай!
— Не наплевать. Потому я и не хочу, чтобы ты аппарировала в школу. Ну, что ты скажешь Дамблдору?
— Все, что я о нем думаю! Пускай заново проводит распределение! Гарри не мог попасть в Гриффиндор, это все подстроено, и старый интриган еще сильно пожалеет… Открой дверь!
Я не двинулся с места.
— Что ты собираешься делать? Вызвать директора на дуэль? Подать на него в суд?
— А ты предлагаешь сидеть, сложа руки? Ты представляешь, что с Гарри там станет? Надо припугнуть Дамблдора — через попечительский совет, через Люциуса, не знаю, через чертова Скримджера, ты же с ним общаешься… Ну?!
— Давай по порядку…
Главное сейчас — говорить медленно и спокойно, ровным тоном. Тогда Белла постепенно успокоится.
— Прежде всего, на факультете никто не причинит Гарри серьезного вреда. Попытаются устроить «темную» — ничего, дерется он хорошо, отобьется… И потом, ты ведь считаешь, что это истинный Лорд. Неужели ты думаешь, что он не сладит с гриффиндорцами?
Белла молчала, шумно дыша и кусая губы. Последний аргумент, кажется, подействовал.
— Но чтобы облегчить ему задачу, — гнул я свою линию, — надо налаживать отношения. Да, это противно, но придется. Скандал в первый же учебный день только подольет масла в огонь. Давай не настраивать против Гарри весь факультет. Хорошо?
— Ладно, — буркнула она. — Будь по-твоему. Опять вылизывать сапоги всякой швали… Достало!
— А что делать, если мы проиграли войну? Время придет — рассчитаемся… А сейчас ляг поспи или напиши Гарри письмо. У меня своих дел полно.
Я ушел, оставив Красотку в раздерганных чувствах. Динки принесла мне кофе в столовую, и я принялся просматривать утренние газеты. Пока ничего… Ну да, они бы не успели. Зато в вечерних выпусках новость наверняка попадет на первую полосу.
Конечно, я предполагал заранее, что Дамблдор из кожи вон вылезет, лишь бы повлиять на Гарри. Но чтобы так… Как же он этого добился? Может, по-дружески попросил Сортировочную Шляпу? Но Шляпа — древний артефакт, она таких дамблдоров видела-перевидела на своем веку, что ей эти просьбы…
С другой стороны, чего я ждал? Все-таки в Гарри течет кровь Поттеров, а они испокон веков учились в Гриффиндоре. Но я ведь собирался отправить его в Америку, так что не задумывался о таких мелочах. Ну и дурак!
Впрочем, времени предаваться самобичеванию не было. В течение утра камин разрывался от вызовов, которые я игнорировал, и еще прилетело около дюжины сов от журналистов. Я всем отвечал двумя словами. Нет, не «авада кедавра», а «без комментариев».
Около восьми утра я дописал и отправил вежливое письмо Минерве МакГонагалл. Дескать, благодарю за известие о распределении Гарри в Гриффиндор, надеюсь, мальчик проявит себя хорошо, — и могу ли я просить о личной встрече, в любой день, когда это будет удобно?
Потом я поговорил с Басти через камин и лишний раз убедился, что юридически оспорить распределение невозможно.
Затем отправил послание с инструкциями Ральфу.
Наконец, прочел письмо для Гарри, сочиненное Красоткой, добавил несколько строк от себя и отправил в Хогвартс.
Почти сразу вслед за этим сработала сигнализация — в саду появилась парочка идиотов с колдографами. Я выпустил Хаски. Пес уселся на пороге и принялся широко зевать, демонстрируя острые белые зубы. Посетители решили не искушать судьбу и быстренько дизаппарировали.
Через полчаса очередная сова принесла письмо от Дэйва Блумкирка, главного редактора «Нового оракула» — газеты, где я уже несколько лет вел колонку политического обозревателя под псевдонимом «Джек Робинсон».
Руди,
неловко просить тебя писать на личные темы, но читатели ждут реакции на поступление Гарри Поттера в Гриффиндор. В ближайшие дни этим будут полны все газеты, и странно будет, если мы пропустим такое событие. Ты сможешь сочинить хотя бы пару общих фраз?
Дэйв
Я выругался про себя, потом попросил Динки принести мне бутылку пива и уединился в кабинете, чтобы войти в роль Джека Робинсона.
***
Этот персонаж появился в моей жизни лет пять назад, когда в лихорадочных поисках какой угодно работы я написал Дэйву Блумкирку. «Новый оракул» занимал умеренно оппозиционную нишу и вяло поругивал политику Министерства. Авторская колонка под заголовком «It’s high time to say Jack Robinson»* задумывалась как сатирическая. Дэйв никогда на меня не давил и позволял писать, о чем душе угодно. Платили за это немного, зато у меня была полная свобода действий.
С Джеком Робинсоном я за это время так сжился, что видел его прямо-таки воочию. Даже подобрал похожую оборотку, которую «надевал» на журналистские сборища для мистификации. Кроме того, придумал легенду, объяснявшую, почему Джек не учился в Хогвартсе и никто из сверстников его не помнит.
С моим alter ego мы были примерно одного возраста, но в остальном — полная противоположность. Мне приходилось держать себя в форме, проводить с Беллой по три спарринга в неделю и устраивать самому себе марш-броски по пересеченной местности. А Джек из-за неумеренной любви к пиву и бифштексам был толст, как бочка, и не мог без одышки даже подняться по лестнице. Зато у меня в неполные сорок лет уже появилась седина в волосах, тогда как Джек до сих пор оставался жгучим брюнетом (правда, на макушке расползалась непристойно блестящая лысина).
Привычки у нас тоже были разные. Я выпивал в сутки не меньше двух пинт кофе, а Джек предпочитал что покрепче. Я побывал на войне и в Азкабане — Джек если и выходил из дома, то только чтобы аппарировать за очередным ящиком пива. Я вставал в пять утра, а Джек примерно в это время ложился спать и дрых до трех пополудни. Я курил всегда только один сорт сигарет, с вишневым ароматом, но для Джека они были слишком крепкими, и приходилось держать специально для него дешевую дрянь вроде «Торсберда» (который, судя по вкусу, был набит ватой). Даже патронусы у нас были разные: у меня пантера, а у Джека толстый ленивый енот.
Я жил с женой и приемным сыном — Джек оставался убежденным холостяком. Будь моя воля, я бы ни с кем, кроме семьи, не общался. Джек, напротив, обожал поговорить и наслаждался любой возможностью сцепиться с кем-нибудь. От его имени, с почтового ящика в Манчестере, я вел активную и в высшей степени оскорбительную переписку с оппонентами.
Политические взгляды Джека я так и не сумел толком понять. Он терпеть не мог Темного Лорда, но и к Министерству вкупе с Дамблдором относился не лучше. О ком или о чем не зашла бы речь, Джек обрушивался на него с разгромной критикой. Он считал себя профессиональным оппозиционером по отношению к любой власти и в этом видел свою высокую моральную миссию.
Язвительный, скандальный и циничный, Джек Робинсон издевался над всеми и вся. Обычно, стоило мне влезть в его шкуру, текст начинал идти сам собой. Но сейчас Джек упорно не желал просыпаться, и неудивительно — всего лишь одиннадцать утра, рань несусветная! Дело сдвинулось только через час, когда я одолел вторую бутылку пива и яичницу с беконом. Заморив червячка, Джек немного взбодрился и принялся диктовать:
«Сенсация года — Гарри Поттер попал в Гриффиндор! Попомните мои слова: на этой неделе нельзя будет открыть газету, чтобы подобный заголовок не бросился в глаза. Притом что обычно итоги распределения в Хогвартсе никого не волнуют. Ну, выйдет крохотная заметка где-нибудь между рекламой мыла и прогнозом погоды… То ли дело теперь! Читатель жаждет новостей, успевай только в набор сдавать.
