Поттер и не пытался зацепиться за остатки разума, полностью отдавшись желанию мужчины. Одно только осознание того, что этот мужчина желал именно его, Гарри Поттера, с такой страстью, с таким безудержным неистовством, что не снилось ни одной из героинь любовных романов, переполняло его душу благоговейным трепетом.
Ни один из тех, кто когда-либо признавался ему в своих чувствах, не способен был выразить и сотой доли этих эмоций.
Это было последним отголоском здравой мысли, прежде чем Гарри растворился в ласках СеверусА.
- Учти - я уже не смогу остановиться… даже если ты будешь биться в истерике и умолять меня не делать этого… - с трудом оторвавшись от припухших губ, вполне угрожающе прохрипел Мастер Зелий.
- Не думаю, что у меня хватит сил для ненужных слов, - прошептал Поттер и нетерпеливыми движениями принялся развязывать пояс домашнего костюма зельевара.
Тот, больше не желая ждать ни единой лишней секунды, сам с не меньшим энтузиазмом стал расстёгивать с трудом поддающиеся пуговицы. Избавившись, наконец, от одежды, профессор плотнее прижался к юноше, вполне убедительно давая понять, насколько сильно он его хочет, покрывая поцелуями разрумянившееся лицо.
Гарри застонал, почувствовав тугую плоть, настойчиво упирающуюся ему в живот.
Не в силах сдерживаться дольше, Поттер оторвался от зельевара и лёг на живот, бесстыдно, приглашающе разведя ноги.
«Попробуйте кто-нибудь убедить меня в невинности этого… этого…» - Снейп шумно втянул носом воздух и закрыл глаза, почувствовав предательскую тяжесть в паху. Память тут же услужливо подсунула недавнее видение в ванной префектов.
Стараясь прогнать непрошенное наваждение, Снейп сконцентрировал своё внимание на разорванной мантии и излишне тщательно принялся исправлять содеянное.
Северус взревел от столь откровенного вида мальчишки. Он без промедления накрыл его тело своим, жадно стискивая, вдавливая свой до крайности напряжённый член в податливое тело, торопливо целуя затылок, шею, плечи подростка.
Постепенно опускаясь всё ниже, он выцеловывал каждый дюйм такого соблазнительного тела, очерчивая пальцами все изящные изгибы, пока, наконец, не добрался до разгорячённых желанием ягодиц юноши.
Чуть отстранившись, профессор торопливо прошептал латинские слова заклинания. Потом уверенным движением раздвинул упругие полукружия и без предварительной ласки, не спрашивая разрешения, бесцеремонно протолкнул язык сквозь тугое кольцо мышц.
Гарри не смог сдержать надрывный гортанный стон. Эта откровенная порочная ласка буквально сводила с ума. Хотя о каком пороке может идти речь, когда осталась одна единственная, заслонившая собой весь остальной мир, разделённая на двоих всепожирающая жажда обладания.
Мантии Снейпа грозило снова оказаться разодранной.
Накрахмаленная ткань простыней трещала и ползла под судорожной хваткой вцепившихся в них пальцев. Гарри непроизвольно подавался ягодицами навстречу движениям зельевара, желая одного - не разрывать этот восхитительный влажный контакт, сделать его ещё теснее.
Профессор и сам хрипел, ускоряя движения, стараясь проникнуть глубже, дальше… ещё… и ещё… Он уже буквально брал юношу своим жадным, неутомимым языком. А желание его только усиливалось, разгораясь всё ярче, и возбуждение становилось болезненным, пробуждая в нём ненасытного зверя.
Как же хотелось ему, наплевав на осторожность, отпустить на волю своих бесов. Взять Гарри прямо сейчас, яростно, мощно, неистово, не сдерживаясь. Так нестерпимо было его желание… Так мучительно долго, так безумно, так до одури сильно он хотел этого мальчишку.
Распластавшись на постели между ног подростка, продолжая погружаться языком в его тёплую глубину, профессор тёрся своим членом о грубые простыни, елозил, толкался в жёсткий матрас, стараясь отвлечься от охватившего его безумия.
Нет, он ни за что не причинит боли своему мальчику. Своему… потому что совсем скоро он будет его, полностью его… только его… по-настоящему…
Сегодня… Да, сегодня будет всё… ВСЁ… И в самый первый раз всё будет нежно…
И снова яркая вспышка боли взорвалась в его мозгу. В глазах потемнело, а сердце сдавило холодным обручем. Профессор приглушённо вскрикнул и отстранился.
Переждав очередной короткий приступ, он подтянулся на руках и склонился к уху юноши, едва касаясь губами и, стараясь не выдавать охватившей его паники, нежно прошептал:
- И стоило отказываться от такого удовольствия?! - Мастер Зелий принялся выводить губами и языком замысловатые узоры по выступающим позвонкам.
- Северус, ты сводишь меня с ума, - срывающимся голосом пролепетал в ответ юноша.
«Не тебя одного, Поттер» - устало отозвался Снейп.
- Не спеши. Самое главное ещё впереди, - профессор просунул руку под живот Гарри, помогая приподняться на согнутых коленях, другую положил на поясницу и, поглаживая, заставил прогнуться.
Поттер всхлипнул и, обняв подушку, упёрся локтями в кровать. Никогда ещё он не чувствовал себя таким открытым, таким незащищённым.
«Мерлин, помоги мне пережить это и не потерять рассудок» - как мантру, как последнюю возможность спасения, Снейп всё повторял и повторял эти слова. Он давно бы уже наплевал на оставшиеся воспоминания, покончил бы с немыслимой пыткой и души, и тела, вырвавшись из удушающих объятий мыслеслива. Отыгрался бы на Поттере за боль и унижение и вышвырнул бы его из своего кабинета, из своей жизни… Навсегда… Если бы он был уверен, что навсегда…
Была только одна маленькая надежда найти зацепку, решение этой большой проблемы. Понять причины произвольного переключения сознания. Где тот тумблер-выключатель, который превратил его существование в ад?! По какой причине происходит его щелчок, когда исчезает ОДИН, и появляется ДРУГОЙ?
Была лишь одна возможность раз и навсегда избавиться от этой напасти - дожить, дотянуть до последнего воспоминания, стиснув зубы, сжав кулаки, не упуская ни одной существенной детали. А уж после, в благоговейной тишине и книжной мудрости родного кабинета, разложить всё по полочкам и вытянуть на свет Божий истину.
Снейп тяжело вздохнул, предвидя, что ничего приятного его в ближайшее время не ждёт.
Зельевар, стоя на коленях, удобнее расположился между ног юноши и сильным, уверенным движением развёл их ещё шире.
Взмахом руки он призвал из кармана брошенной на полу мантии небольшую баночку. Открыв крышку и зачерпнув немного геля, профессор отставил её в сторону.
Склонившись, чтобы поцеловать Гарри в плечо, он выпрямился и осторожно коснулся смазанной рукой тугого входа. От этого влажного, скользкого прикосновения Гарри замер в ожидании продолжения.
Помассировав немного такое вожделенное отверстие, Северус очень медленно ввёл первый палец. И не смог сдержать стон удовольствия, почувствовав под подушечкой пальца гладкую, тёплую поверхность мышц, так восхитительно обволакивающих своей теснотой.
Гарри чуть напрягся, но не отстранился, лишь сильнее стиснул подушку, погасив в ней свой непроизвольно вырвавшийся всхлип.
- Ш-ш-ш… Гарри… Я буду осторожен… обещаю… - профессор свободной рукой нежно обхватил сжавшиеся яички и стал ласкать их бережными, неторопливыми движениями.
Гарри успокоился и даже расслабился. Но, когда палец профессора чуть согнулся и надавил на плотный бугорок, ярчайший всплеск наслаждения обжигающей волной прокатился по выгнувшемуся телу, заставляя даже волосы на макушке зашевелиться. Подушка была уже не в состоянии заглушать несдерживаемые протяжные стоны, всхлипы, вздохи.
А зельевар всё не торопился - осторожно поглаживая чутким пальцем тёплое, тесное пространство, стараясь как можно безболезненнее растянуть неуступчивые мышцы, он другой рукой обхватил напряжённую плоть и, слегка сдавив, начал ритмичные неторопливые движения по всей длине.
И только когда почувствовал, что плотное кольцо мышц чуть расслабилось от его прикосновений, Северус высвободил палец, а затем так же медленно и осторожно ввёл уже два. Рука на члене ни на секунду не сбилась с ритма.
Введя пальцы полностью, он развёл их, чувствуя, как растягиваются под ними привыкающие к вторжению гладкие ткани мышц. Едва сдерживая своё нетерпение, профессор, сгибая пальцы, провёл ногтём по чувствительной точке и не без удовольствия заметил дрожь мальчика.
После того, как судорожная волна отступила, а сдавленный стон затих, зельевар почувствовал, как расслабились упругие стенки прохода, и уже смелее добавил третий палец.
Гарри бессвязно что-то мычал, прикусывая губу, выгибался, подаваясь бёдрами за ласкающей рукой, желая одного - чувствовать эти умелые пальцы внутри себя.
Никогда ещё юноша не испытывал ничего подобного, никогда ещё ему не хотелось одновременно плакать и смеяться, взлетать и падать, зная, что только одна пара рук способна удержать его в этом ускользающем мире. Ему было хорошо, чертовски хорошо…
