Ладонь на его члене только наращивала ритм, приближая к неминуемому освобождению, а осмелевшие пальцы в унисон с этими движениями входили и входили в желанное тепло, ввинчиваясь вглубь по спирали, до предела, растягивая, лаская, даря…
Гарри затрясся всем телом, прогнувшись, на мгновение замер, а потом излился в услужливую руку профессора. Тот, почувствовав как спазмом сдавило пальцы, остановился, немного переждал, затем продолжил очень осторожные, очень плавные движения, замечая, как постепенно расслабляются, растягиваются, становясь максимально уступчивыми, мышцы.
Убедившись, что юноша подготовлен полностью, зельевар высвободил пальцы и севшим голосом пробормотал очищающее заклинание.
С трудом удерживая равновесие, он помог разомлевшему, опустошённому мальчику перевернуться на спину, и, склонившись над ним, чувственно поцеловал в приоткрытые губы, стараясь вложить в поцелуй всю нежность, всю невысказанную благодарность за восхитительные моменты.
- Ты готов? - сдавленно прошептал профессор, ловя ответный вздох юноши, замечая из-под полуопущенных ресниц мерцание удовлетворённого желания и зарождение нового.
- А сам как думаешь? - не без ехидства ответил вопросом на вопрос Поттер и лишь шире развёл ноги.
Профессор улыбнулся одними уголками губ, а затем снова поцеловал юношу, на этот раз не деликатничая, жадно, требовательно.
Понимая, что ещё минута промедления - и он взорвётся от переполнявшего его желания, профессор вновь привстал на колени между широко разведённых ног.
Взяв лежащую рядом баночку, Мастер Зелий зачерпнул немного любриканта и стал размеренными движениями наносить его по всей длине до предела налитого кровью члена. Поттер, затаив дыхание, наблюдал за его действиями.
Закончив с подготовкой, Северус взмахом руки вернул баночку в карман мантии и, подхватив юношу под колени, приподнял до уровня своего паха.
Как стрелка компаса преданно стремится к северу, так и болезненно напряжённый, долго ожидавший такого желанного контакта член профессора с надеждой потянулся к манящему, нежному отверстию. Без последнего напутствия, без направляющей руки набухшая, потемневшая головка коснулась растянутого входа юноши и на мгновение замерла.
Замер и Снейп, явственно ощущая гулкие удары своего сердца, готового выскочить из тяжело вздымающейся груди. Эти удары набатом отдавались в висках, да и в полностью возбуждённом, лишённом свободы и своего слова члене Снейпа.
Мастер Зелий ещё раз взглянул в глаза юноши, выискивая во взгляде последнее одобрение.
- Давай же, Северус… Я хочу этого не меньше… - Гарри с мольбой посмотрел на зельевара.
Сжав челюсти, из последних сил стараясь сдерживаться, профессор сильнее надавил на анус мальчишки, чувствуя, как уступает вторжению тугое кольцо мышц.
Поттер лишь закусил губу от напряжения, но с его губ не сорвалось и звука протеста.
- Гарри, дыши… - преисполненный глубочайшей нежности и благодарности, чувствуя, как волна сумасшедшей любви к этому мальчику переполняет всё его естество, зельевар готов был отказаться от проникновения, лишь бы не причинять ему боль.
Словно почувствовав нерешительность профессора, Гарри открыл глаза и пристально посмотрел в напряжённое лицо.
- Не бойся сделать мне больно - у тебя это всё равно… не получится… - он чуть улыбнулся и качнул бёдрами, провоцируя продолжение начатого.
От этого едва уловимого, почти невинного движения дыхание профессора сбилось, и он жадно глотнул воздух, пытаясь его восстановить. Чуть помедлив, он продолжил плавное погружение.
Мышцы неохотно, но всё же впускали настойчиво продвигающийся к долгожданной цели крупный член мужчины. Когда же он вошёл полностью, Гарри расслабился, и это не ускользнуло от внимания профессора.
Дав передышку и себе и юноше, Мастер Зелий, не делая обратного движения, чуть повёл бёдрами из стороны в сторону, давая Гарри возможность привыкнуть к заполненности.
Увидев, как дёрнулся ствол юноши, готовый приподняться, зельевар воспринял это как поощрение и медленно вывел свой член, ощущая восхитительное трение.
Вздох удовольствия донёсся до слуха профессора, и он понял, что самое неприятное позади. Теперь только взаимное наслаждение, без боязни травмировать, без опаски оттолкнуть.
Мастер Зелий перевёл взгляд с раскрасневшегося лица юноши на свой собственный подрагивающий орган, временно получивший свободу и влажно блестевший в унылом свете ночника.
Как заворожённый, словно со стороны, ещё не веря до конца ни своему зрению, ни тактильным ощущениям, профессор наблюдал, как его член плавно, словно в замедленной съёмке, погружается в упругое тепло, исчезает в глубине желанного тела… Как благодарно отзывается на это чувственное вторжение его любимый человек, не скрывая желания, не сдерживая стоны…
Безграничным блаженством наполнилось его израненное сердце, и он полностью отдался на откуп своим чувствам, наслаждаясь каждым мгновением долгожданного, но всё же такого неожиданного счастья.
Не в силах оторвать взгляд от этого удивительного действа, Северус увеличил напор, желая до предела заполнить Гарри собой, одновременно ускоряя темп.
Юноша легко поймал ритм и уже сам стремился навстречу каждому новому мощному толчку профессора, заставляя того терять контроль над собой и стонать сквозь стиснутые зубы, лишая остатков разума.
Чувствуя, как приятное тепло разливается по всему телу, как душа лёгкой бабочкой кружится в нежном потоке незримого, но прочного единения, юноша с упоением отдавал себя одному единственному человеку, самому желанному, самому непостижимому…
…И так сладко, так восхитительно сладко это было… К чёрту сожаления… К чёрту сомнения… Всё к чёрту… Только эти глаза… жадные чёрные магниты…
Наблюдая, какой страстью озарено лицо мужчины, Гарри готов был взорваться от переполнявших его эмоций, и к нему быстро вернулось возбуждение.
В погоне за ускользающим рассудком в мозгу зельевара пульсировала лишь одна мысль: «Я В НЁМ!.. Я ИМ ВЛАДЕЮ!.. ОН МОЙ!..»
От осознания этой мысли что-то тягуче-тяжёлое зашевелилось в сердце профессора, но он уже не в состоянии был сдержать себя.
Отпустив ноги юноши, он накрыл его тело своим, плотнее вжимаясь бёдрами. Ничто в этот момент не имело для него значения, только мальчик, распластанный под ним.
Границы стёрлись, чувство приближающейся опасности притупилось, осталось нестерпимое, неуёмное желание обладать этим мальчиком.
Профессор входил в юношу всё глубже и глубже, всё яростнее были его толчки, а ритм всё быстрей. Только жалобный скрип старинной кровати, да жаркий шёпот между торопливыми поцелуями нарушал ночную тишину:
- Ты мой… только мой…
«Мой…» - как в бреду, не ведая, что творит, Снейп эхом вторил СеверусУ, накрывая дрожащей вспотевшей рукой основательно набухшую выпуклость под горячей тканью брюк, но, резко придя в себя, одернул её и с силой сжал в кулак, будто желая наказать за такое неповиновение.
Яркая вспышка ослепила СеверусА, а затем нестерпимая боль пронзила мозг и всё тело профессора.
- Поттер… - не успев ухватиться за зацепку, способную помочь в разгадке, Снейп услышал хриплый гневный голос уже не двойника, и спустя мгновение лёгкая дымка затянула видение.
29 встреча
За время пребывания в мыслесливе сизая пелена перед глазами уже изрядно опостылела, впрочем, как и гриффиндорская спальня вместе со всеми её обитателями и гостями. Снейп, обречённо сгорбившись, усталым движением упёрся локтями в колени и спрятал лицо в ладонях.
Возбуждение, хоть и раздражающе медленно, но всё же отпускало. Усталость возымела своё действие, и это было как нельзя кстати. Снейп не имел никакого представления, сколько часов он провёл в чужих воспоминаниях, но, судя по всему - достаточно много.
Борясь с нервным и физическим изнеможением, Снейп пытался сконцентрировать своё внимание на последнем увиденном фрагменте. Как раз перед тем, как ОН истинный вернулся в реальность из туманного небытия.
Снейпу казалось, что он вот-вот ухватится за спасительную ниточку разгадки, потянет за неё и распутает, наконец, этот чёртов клубок парадоксов сознания. Ещё одно маленькое усилие памяти - и причина, по которой произошло «короткое замыкание» измученного мозга всплывёт на поверхность.
Тогда есть надежда, что это поможет найти единственно верное и очень необходимое сейчас решение. Есть надежда вернуть себе утраченное душевное равновесие, втиснуть обратно своё существование в привычные и такие надёжные рамки.
Как же он тосковал по своему уютному одиночеству. Именно уютному. Оно стало таковым после гибели Тёмного Лорда - никому ничего не должен, никого и ничего не спасаешь, не надо бояться за свою жизнь, за насильно вверенные твоим заботам жизни чужих тебе людей, не нужно примеривать маски, хотя некоторые из них просто приросли к коже… Все долги отданы, все награды получены.
