тогда понятно, зачем нужны были все эти приключения… Получается, что предательство Рона лишило директора шанса возродиться?
— Да, Гарри, — вздохнула Гермиона. — Так и получается, и еще получается, что без шрама ты ему не интересен, а вот почему именно — этого я пока не знаю.
— Нравится мне это твое «пока», — улыбнулся ей мальчик. — давай собираться, что ли…
Дети собирались в школу, как на войну, обвешиваясь артефактами на все случаи жизни. Палочки были куплены отнюдь не у Олливандера, так как Гарри счел ненужным пугать возлюбленную стариком, поэтому, посетив волшебный квартал во Франции, дети обзавелись прекрасными палочками-сестрами, что тоже кое-что значило, по словам артефактора. Волшебный квартал Франции кардинально отличался от британского — хотя бы чистотой.
Гермиона вспоминала, как выбирали палочки во Франции, и радовалась тому, что не пришлось в Британии. Молодо выглядевший мужчина, улыбаясь им обоим, просто попросил встать в какой-то круг, а потом началось священнодействие — нужно было подержать в руках бруски из разных материалов, потом флаконы с чем-то, потом мешочки. Это было жутко интересно и совсем не страшно.
***
Пообещавшие не снимать артефакт даже во сне родители провожали детей в «школу». Наслушавшись разных историй, взрослые беспокоились, но сделать ничего не могли, хотя автоматическая винтовка дома дарила какую-то уверенность в будущем. Но ни у Гарри, ни у Гермионы автоматического оружия не было. Мальчик в принципе был неспособен к насилию, как это обнаружилось во время психологических тестов, а девочка пока не могла удержать в руках оружия.
Отличия от прошлой версии начались сразу же — перед барьером не топтались Уизли, завывая о магглах. Они топтались поодаль, кого-то высматривая. Гермиона переглянулась с Гарри, понятливо улыбнувшись. Спокойно дойдя до вагона, так как их чемоданы находились в кармане Гарри, дети уселись в ожидании развития театральной постановки. В том, что она будет, уверены были оба.
Стоило поезду двинуться, как мимо купе проскочило что-то неопрятно-рыжее. Гарри вздохнул. Глядя на Рона с высоты собственного опыта и знаний, мальчик понимал, что адекватный человек постарается держаться от такого подростка подальше. Видимо, его «дружба» в прошлом с рыжиком стала тем фактором, который отвратил от Гарри других детей. Что же, это стоило учесть на будущее.
Мимо купе, лишь брезгливо глянув внутрь, прошагал напыщенным, но очень тощим пингвином Драко Люциус Малфой. Почему мальчик вызвал ассоциацию именно с пингвином, Гарри было непонятно, а Гермиона, услышав комментарий своего мальчика, лишь тихо рассмеялась. Что-то было в Драко от королевских пингвинов, да… Странно, но театр их двоих никак не коснулся, а вот в купе вошли две девочки Патил, вежливо при этом поздоровавшись.
— Гермиона Грейнджер, Гарри Поттер, — представил все еще не проинформированный о смене своей фамилии Гарри.
— Ой! Настоящий? — удивились девочки. — Говорят, что кто про тебя плохое говорит, у того болит попа, это правда?
— Хм… не знаю… — мальчик очень удивился, таких слухов о нем еще не циркулировало в обеих жизнях. — Какие только слухи не ходят по миру…
— Все так странно изменилось, — пожаловалась Парвати. — Сначала все говорили о Поттере, а теперь о Лонгботтоме.
— Ну да, запасной Герой же, — кивнула Гермиона. — А вы на какой факультет хотите?
— Ну, мы не знаем, — задумалась Падма. — Хотелось бы на один факультет, мы же близняшки.
— Шляпу можно попросить, — объяснил Гарри, как-то рефлекторно прижав к себе Гермиону. — Тогда будете на одном факультете.
— Ну да, вам легче, вы же помолвлены, — кивнула Парвати, вызвав улыбку мальчика.
Где-то в середине пути Гермиона достала судочки с обедом, предусмотрительно взятые в несколько большем количестве. Как оказалось, и сестрички Патил подумали о возможных попутчиках, поэтому в следующий час четверо детей отлично провели время, с удовольствием поедая привычные и новые для себя блюда. Было весело, время пролетело совершенно незаметно. Поэтому, когда стемнело, Гарри просто вышел, чтобы дать возможность девочкам привести себя в порядок — причесаться, накинуть мантии, «попудрить носики».
После ожидалось все знакомое, но почему-то в этот раз не было Хагрида. Полувеликан на самом деле в данный момент все еще лежал в своей избушке, ибо раны, полученные от магглов, были, конечно, небольшими, но почему-то зарастали плохо. Именно поэтому Хагрид и отказался от сопровождения первачков. Вместо немного страшного, но безусловно доброго полувеликана, детей встречал тот, кого было, видимо, не жалко. Аргус Филч был действительно страшен, он разговаривал с такими интонациями, что многие попятились обратно к поезду.
— Я боюсь, — прошептала девочка, в которой Гарри с трудом узнал Сьюзан Боунс.
— Быстро построились и пошли за мной, — проскрипел не любивший детей Аргус Филч. — Там вас ждут чудеса и… — в этот момент в мозгах завхоза что-то замкнуло, он начал рассказывать о розгах, плетях, цепях и прочих радостях средневекового быта. И так достаточно испуганные дети дружно подались назад, а некоторые использовали свои порт-ключи, у кого они были.
Еще через пять минут на платформе начали появляться взрослые — родители убежавших детей, сотрудники ДМП и совершенно озверевшая, судя по выражению лица, Амелия Боунс. У ее племянницы порт-ключ, разумеется, был. Что именно рассказала своей тете испуганная девочка, так и осталось тайной, но женщина оказалась в ярости. Возможно, плачущая племянница отвлекла женщину от чего-то важного… Или личного…
В любом случае, Аргусу сразу же стало очень невесело, а вслед за ним невесело стало и Альбусу Дамблдору, Минерве МакГонагалл, не вовремя открывшей рот, и гигантскому Кальмару, просто попавшему под горячую руку.
Аврорат сопроводил будущих первокурсников по привычному пути, отчего им совсем не было страшно, открывшая на вежливый стук дверь Минерва МакГонагалл онемела. Только что получив официальное предупреждение, женщина совсем не ожидала опять увидеть аврора, но судьбу испытывать не стала, сразу же проведя будущих первокурсников в зал. Гарри и Гермиона чувствовали себя странно. Мальчик гнал из памяти воспоминания о волшебстве и о предательстве всех. Четвертый курс все-таки что-то изменил в нем, избавив от доверия к другим школьникам. А Гермионе было страшно. Иррациональный страх накатывал волнами, отчего девочка вцепилась в руку своего мальчика, чувствуя себя при этом спокойнее, но все равно хотелось спрятаться или убежать.
Гарри уговаривал себя никого не проклинать. Перед ним были кошмары его юности: злобные глаза Северуса Снейпа, растоптавшего даже попытку понять науку зельеварения, равнодушные — других профессоров, лживые — Дамблдора. Мальчик понял для себя, что все эти люди лишь играют детьми… Нет добрых профессоров, есть лишь актеры. Почему-то окружавших его детей стало просто жалко.
Традиционная песня шляпы, в которой теперь мальчик распознал нотки тоски. В этом скрипучем голосе притаилась тоска по тем временам, когда учителя
