словами Кронос ножом сделал надрез на запястье. Его примеру вдохновенно последовали остальные. Они поднесли руки друг к другу и струйки крови на долгое мгновение слились. Когда они убрали запястья, ранки уже зажили.
Кронос хрипло и гортанно рассмеялся:
— Начало конца — мне это нравится!
* * *
Мальчик осторожно выглянул из своего укрытия. Солнце садилось за горизонт, когда он осмелился это сделать. Он был голоден, страшно хотелось пить. С опаской оглянувшись вокруг, он разрыдался. Он впервые позволил себе такую слабость. До этого он боялся, что его найдут и сделают, что-то нехорошее. Как со всеми остальными. Он выбрался и не мог понять, где он.
Вчера в их городке была ярмарка, праздник. Было много народу. Он вдоволь наигрался, наелся разных вкусностей. Было очень весело. А ночью мать неожиданно разбудила его и повела куда-то. Он плакал, сопротивлялся, но она велела ему сидеть тихо, а сама куда-то ушла. Он слышал, как кричали люди, животные, слышал как с треском горели строения. Как мышонок он затаился в своем укрытии. Он думал, что задохнется в огне. Ужасные крики смолкли на рассвете. Среди них он разобрал, как кто-то из их мужчин, отец его друга Лина, кажется, кричал про Конец света. Что это такое, он не знал. И как может свет кончиться?
Обходя пепелища и изуродованные трупы людей и животных, он пробирался к дороге, стараясь не смотреть по сторонам. Ему хотелось есть и пить, но он не осмеливался искать еду и питье здесь. В соседней деревеньке жил его дядя, ребенок помнил, что идти туда недолго. А тут оставаться он боялся. Вскоре он вышел из спаленного селения и спотыкаясь побрел по дороге. Где-то за его спиной вдруг прогремел гром, сверкнула молния, и мальчик в страхе оглянулся: «Может, этот неизвестный Конец света пришел за ним?»
Пустыня. Невозможная, противоестественная, бесконечная тишина… Песок. Он и справа, и слева, и везде вокруг, и под ногами…Глубокий, как море, мертвый, сухой и холодный. И небо, бледное, чуть розовеющее на востоке. Так начинается новый день.
Даже теплый плащ не спасает от ночной мерзлоты… Я наблюдаю, как в рассвете тают звезды, как бархатная темнота сереет, блекнет, растворяется, открывая взору бескрайние, до самого горизонта волнистые просторы. Пески…
Кронос лежит в своей палатке уже с полночи. Мертвый. Нож вошел прямо под ребра, видимо, она ударила снизу. Конечно, я не стал его трогать. Ведь я, как и все, уснул и ничего не слышал. И спать я буду еще долго, до тех пор, пока бросаться на поиски беглянки не станет слишком поздно. Что ж, будет забавно услышать, как он пояснит нам побег рабыни. Хотя, мне вряд ли придется посмеяться…
Ранним утром холоднее всего. Она наверняка уже выбилась из сил и теперь замерзнет еще быстрее. Вот и я уже не чувствую пальцев на ногах. Но это ненадолго, когда взойдет солнце, она еще тысячу раз пожалеет, что ночь не длится вечно…
Кажется, это было только вчера… Дикая встрепанная девчонка, с гримасой презрения сбрасывающая мою руку. До этого ей еще никто не приказывал, не навязывал свою волю, не заставлял подчиняться силе. Не пугал. Но она быстро сообразила, что к чему.
Сначала мне нравилось само это чувство превосходства. Для братьев я был равным, для смертных богом, а для нее господином. У обычных рабов и мысли о протесте не могло возникнуть, а в ее глазах то и дело вспыхивали огоньки непокорства.
Я не хотел, чтобы братья сделали из нее еще одну послушную корову. С самого начала не хотел, поэтому и забрал себе, в обмен на свою долю добычи. Глупец…
В первый же день она видела, как Силас потащил к себе одну из рабынь. Слышала ее крики, бледнея от страха и отвращения.
«Выбирай, ты можешь служить мне, или оказаться на ее месте».
Кассандра выбрала меня. Вполне очевидное решение. Забилась в угол палатки и смотрела волком. Хотя, чего я мог ожидать, я — Всадник, уничтоживший ее деревню.
«Нет, дорогуша, так дело не пойдет, раз уж ты решила жить здесь. Знаешь, какие женщины мне нравятся? Красивые и чистые. Грязные оборванки, воняющие как верблюд, по душе Силасу. Так что если не хочешь к нему, сделай с собой что-нибудь. Там в ведре вода. И чтоб я больше не видел на тебе этих лохмотьев».
Надо было видеть, как она вспыхнула от сравнения с верблюдом. Если бы не мой грозный образ Смерти, я бы рассмеялся. Не знаю как, но с помощью четверти ведра воды и кое-каких тряпок ей удалось привести себя с более-менее сносный вид. Наверное, угроза на счет Силаса возымела свое действие. Или это сыграло уязвленное самолюбие? Но результат того стоил, все еще нервная и растерянная, она была хороша. Таких женщин встречаешь не часто. Гневный взгляд и упрямо сжатые губы, только добавляли ей привлекательности. Дикая кошка, внезапно оказавшаяся на цепи…
Она, конечно, не сразу привыкла. Но готов поспорить, эта жизнь была не хуже жалкого существования в том убогом селении. Да, там она была свободна, но со мной она узнала и увидела больше, чем за всю свою жизнь. Как же забавно было наблюдать, как по началу она опасливо обходила чучело обезьяны в моей палатке, или украдкой, думая, что я не вижу, разглядывала пергаменты с письменами или примеряла украшения…
Если бы она могла видеть, какой она стала теперь… И как я мог упустить момент, когда ее стал замечать Кронос? Как позволил ей поверить в то, что она стала значить для меня больше, чем просто рабыня? Когда же она действительно стала для меня чем-то большим?..
Да и какое это теперь имеет значение. Кассандра уже далеко. Тело Кроноса коченеет в палатке. Над горизонтом гаснет последняя звезда…
Увижу ли я ее еще когда-нибудь? Вряд ли, особенно с нашим образом жизни. Сейчас Всадников боятся и ненавидят, но рано или поздно ненависть победит страх. И тогда мы проиграем.
А она будет жить. И правильно. И, может — кто знает, что там уготовила нам судьба — мы еще встретимся.
А пока удачи тебе, девочка.
За окном давно уже стемнело. Половинка убывающей луны проливала бледный свет на грязную улицу. Тишина изредка нарушалась лаем собак, приветствующих одиноких путников.
Мужчина сидел
