– Я что-то не вполне понимаю, – Миранда медленно убрала руки с каменного края клумбы и покачнулась. Кажется, стоять на одном месте она с трудом, но могла, а вот передвигаться… Что там вообще с лодыжкой – перелом? Просто сильный ушиб? Тем не менее, Миранда нашла в себе силы выпрямиться и небрежно откинуть за плечо волосы. – В чем смысл всей вашей кампании? Вы мне мстите за смерть вашего деда? Ради этого вы подослали ко мне дементоров, отравили мою сестру, подожгли мой дом, напали на мою мать? Вы меня так ненавидите за смерть Тодора, которого я даже не убивала?
Несколько секунд Димитр рассматривал ее – и на его лице впервые отразилось замешательство. Казалось, он всерьез ожидал, что она сейчас рассмеется и скажет, что ее слова – всего лишь шутка. В свою очередь, Миранда была уверена, что Добрев что-то должен сказать про Волдеморта – однако он молчал. Прокрутив еще раз в памяти его последние слова, она вдруг с изумлением поняла, что Димитр не шутил. Он знал о Патронусе, которого она отправила отцу в вечер, когда Том вернул ей волшебную палочку – однако не знал, какие на самом деле отношения связывают ее с Томом Реддлом в этом времени. Он был уверен, что именно ради мести Волдеморт похитил ее из Хогвартса, но Миранда смогла сбежать и в данный момент скрывается от гнева самого известного темного волшебника, и лишь сильная привязанность к родным могла заставить ее дать о себе знать. Потому они и устроили поджог – чтобы она отправилась проверить Амелию.
Какая-то странная осведомленность, очень выборочная…
– Вы так ничего и не поняли, да? – уточнил Добрев недоверчиво, словно прочитав ее мысли, и Миранда торопливо проверила свои ментальные барьеры. Все в порядке, окклюменция не подводила, и теперь Миранда не спускала глаз с мага напротив, надеясь, что он даст ей хоть какие-то подсказки. А Димитр внезапно рассмеялся – но смех звучал как-то неестественно. – Ну надо же! Мне вас расписывали как крайне въедливую девицу, способную доставить неприятности… Но вы и в самом деле ничего не знаете!
– Может, просветите? – предложила Миранда, лихорадочно оценивая обстановку. Она явно упускает из виду что-то очень важное, что мешает ей понять противника целиком. Ее волшебная палочка в руках у Добрева, мама, кажется, без сознания, и еще пять волшебников окружают их со всех сторон. Выход один – тянуть время, заболтать его. И, если повезет, за выигранные пару десятков секунд она что-нибудь придумает. – Чего же, по-вашему, я не понимаю? Обстоятельства смерти Тодора и остальных ваша семья узнала от Оуэна Бэгшота, не так ли?
Добрев молча смотрел на нее.
– Конечно, от него, – Миранда кивнула. – Уже в который раз об этом думаю, но как же Том был прав, когда говорил, что Бэгшота лучше убить… Перед тем, как отпустить Оуэна, Том поработал с его памятью, но, по всей видимости, еще до этого на Бэгшота был наложен мощный Империус – полагаю, что Симоной. Именно под этим Империусом Оуэн отправил мне посылку, а потом поведал вашей семье о смерти Тодора. Я все понимаю, даже ваше желание отомстить… Но у меня два вопроса: откуда вы узнали, что я жива и что я в этом времени? Зачем Монтгомери вернул к жизни лорда Волдеморта?
– О, на эти вопросы вы в скором времени получите ответы, – Димитр неприятно улыбнулся, и именно в этот момент сделался очень похож на Тодора. И вообще вся эта ситуация очень сильно напоминала рождественский вечер в Лютном переулке, когда она впервые столкнулась с приспешниками Гриндевальда… Эта мысль потянула за собой следующую – и у Миранды забрезжило в голове какое-то смутное воспоминание… Что-то неуловимое, на самом краю сознания, и стоило сосредоточиться, отрешиться от окружающего мира, чтобы поймать это…
– Уходим, – распорядился волшебник, и неотчетливая догадка пропала без следа, и Миранда задохнулась от разочарования. Тут же ее сердце тревожно сжалось, когда маги вокруг пришли в движение. Миранда только успела окинуть их быстрым взглядом, отмечая двоих, кто направился к ней, единственная колдунья среди нападавших шагнула к Амелии, до сих пор лежавшей без движения, Димитр со скучающим видом оглядел университетский двор…
И тут произошло то, к чему Миранда оказалась менее всего готова. Ее мать, до последней секунды притворявшаяся потерявшей сознание, внезапно села, изящно оперлась на локоть и стремительно вытянула вперед одну ногу, ставя женщине банальнейшую подножку – и не готовая к такому финту со стороны обычной магглы волшебница споткнулась и, чтобы удержать равновесие, ухватилась за ближайшего к ней мага. А Амелия тем временем рванулась вперед и выхватила у растерявшегося Добрева волшебную палочку из жасмина.
– Мири!
Максимально сконцентрировавшись, она махнула рукой – и того волшебника, который почти схватил ее за плечо, отбросило на несколько шагов невербальными Чарами Помех. Миранда бросилась к матери – и от острой боли в ноге мир в глазах взорвался миллионом огненных искр, так что Миранде даже показалось, что она ослепла. В тот момент, когда она очутилась возле Амелии, зрение покинуло ее, и пальцы сомкнулись на волшебной палочке практически на ощупь. Ощутив руку матери на своем локте, Миранда трансгрессировала.
– Нет!
Этот разъяренный крик донесся издалека и быстро растаял в воздухе – остановить их не успели. Перемещение в очередной раз заставляло сжиматься и переворачиваться все внутренности, а нога болела так, будто кость раздробило на куски, и острые осколки теперь норовили проколоть мышцы и кожу и вылезти наружу. Когда трансгрессия закончилась, Миранда еще некоторое время старательно моргала, пытаясь вернуть зрение и абстрагироваться от боли в ноге. В ушах звенело, и с запозданием до нее начали доходить посторонние звуки – шум проезжающих машин, гул голосов… Вокруг жил своей жизнью большой город.
– Мири, поднимайся, – произнесла негромко Амелия, и Миранда ощутила, как ее за руку тянут вверх. – Ты ранена? На нас смотрят…
Перед глазами наконец-то прояснилось, а мозг начал мыслить более или менее связно. Миранда, пошатываясь и стараясь опираться на здоровую ногу, кое-как приняла вертикальное положение и огляделась.
– Это же Эрскин-Хилл, – с удивлением заметил рядом голос матери. – Мири, как ты про этот адрес вообще вспомнила? Я не была здесь лет пятнадцать!
На них с Амелией продолжали коситься прохожие – вид у Миранды с матерью был не слишком презентабельный. Обе в грязи, еле держатся на ногах… Мама все еще была бледна, растрепанные волосы торчали во все стороны, а ухоженные руки мелко тряслись – частое последствие Круциатуса. Но держалась Амелия на удивление стойко и спокойно – и, взглянув на нее, Миранда немедленно ощутила острый укол стыда. Из-за нее маму пытали, а теперь именно Амелия пытается привести ее в чувство, хотя это Миранда должна уже начать самостоятельно решать свои проблемы, и именно она должна сейчас убеждать Амелию, что все будет хорошо!
– Идти сможешь? – поинтересовалась Амелия деловито. – Хоть как-нибудь? Прямо отсюда трансгрессировать нельзя, слишком людей много.
– Дохромаю как-нибудь, – пообещала Миранда. – Пойдем отсюда…
Матери пришлось ее поддерживать, потому что своими силами Миранда идти не могла. Каждый шаг отзывался острой болью в раненой ноге, и Миранда со всей возможной осторожностью приволакивала ее за собой, но это не особо помогало.
Проковыляв в знакомый закуток между домами, они снова трансгрессировали – на этот раз Миранда выбрала Корнуолл. Никакого конкретного плана у нее пока не было – только очутиться как можно дальше, насколько трансгрессия вообще позволяет.
– Нам надо где-то передохнуть, но у меня почти нет маггловских денег. На гостиницу не хватит, – сказала она, когда шумная лондонская улица сменилась сонной и малолюдной в прибрежном городке.
– У меня с собой кредитка. Вряд ли волшебники смогут нас по ней отследить…
Они обе рассмеялись. Смех вышел высоким и нервным – сказывалось напряжение от всего случившегося – но вполне искренним. Миранда опасалась, что мама может спустя какое-то время прийти в себя, и тогда уже начнется истерика – но Амелия держалась на зависть собранно.
