Ну уж нет, если она что и поняла за это время – так это то, что пора учиться на своих ошибках. Потому письмо осталось нераспечатанным на подоконнике, а сама Миранда вернулась к учебе.
О конверте она вспомнила только вечером. За окнами уже стемнело, уютно потрескивали дрова в камине, горело несколько светильников. Миранда сидела на полу, продолжая удерживать книгу в воздухе без волшебной палочки, когда дверь открылась, явив ее взору Реддла в дорожной теплой мантии, который застыл в проеме, обозревая происходящее – почти все в комнате было сдвинуто со своих мест и лежало не там, где обычно: мелкие предметы с полок, свитки пергамента, чернильница и перья, явно церемониальный кинжал с фигурной рукояткой, стопка книг теперь находились на диване, подоконнике и креслах, несколько стульев лежали перевернутые, зато лампа с письменного стола гордо стояла на каминной полке.
– А ты не могла использовать для тренировок что-нибудь другое? – с изумлением спросил Том.
– У тебя нет тренировочного зала, – оправдываясь, сказала Миранда, поднялась на ноги и, достав палочку, принялась возвращать мебель в привычное положение. – В качестве альтернативы были только твои лаборатория, библиотека и кабинет…
Реддл взглянул на нее со слегка диким выражением, явно представив себе эту картину, а Миранда поспешила разрядить обстановку.
– Извини… Больше не буду. Кстати, а почему у тебя нет зала для тренировок? Как раз для таких случаев?
– Потому что когда я купил этот дом, мне уже не были нужны тренировки, – лаконично отозвался Том, снимая плащ и перчатки и небрежно сбрасывая их на единственное свободное кресло. В библиотеке тут же материализовался Тинки, который забрал верхнюю одежду и трансгрессировал.
Миранда замерла в нерешительности у стены, не зная, как повести себя дальше. Да, вроде они с Томом до чего-то договорились и даже снова стали близки, но означает ли это, что их отношения полностью вернулись к тем, какими когда-то были? Как, к примеру, она должна поступить сейчас – когда он вернулся домой, пусть и не с работы?.. Да еще после сегодняшнего утреннего разговора…
Этим вопросом Том не дал ей мучиться долго – он приблизился и поцеловал ее всегдашним поцелуем, как делал раньше, возвращаясь домой пятьдесят лет назад. Словно так и должно быть, словно ничего особенного вовсе не происходило… Но едва он отстранился, Миранда схватила его за руку, удерживая на месте, приподнялась на цыпочки и снова поцеловала. У него были холодные губы после ноябрьской непогоды, и твердая щека с пробившейся за день щетиной, и густые темные волосы, в которых остались ледяные капельки сыпавшейся с неба измороси, которые чуть кололи ей пальцы… И это было так восхитительно – снова целовать его, ощущать его прикосновения, его объятия…
– Мы не виделись всего несколько часов, и теперь такое приветствие? – хрипло поинтересовался Том, наконец-то позволяя ей вдохнуть. – Мне стоит подозревать что-то страшное?
Она слабо улыбнулась и тут же покачнулась, все еще чувствуя себя опьяненной. Хорошо, что Реддл продолжал обнимать ее, и потому Миранда устояла на ногах.
– Я слишком долго ждала этого, – почему-то шепотом ответила она. – Ты не представляешь, как для меня тянулись эти полтора года…
– Да нет, как раз представляю… – Том тихо хмыкнул. – Пятьдесят лет, знаешь ли, тоже не могли пролететь быстро.
И хотя в его словах не прозвучало ничего, что оказалось бы для нее неожиданностью, было в них что-то еще – какая-то интонация, которая позволила Миранде уловить истинный смысл его высказывания.
– Погоди-ка, – она изумилась так сильно, что даже попыталась сделать шаг назад, чтобы как следует видеть его, но Том не позволил, продолжая прижимать ее к себе. – В эти пятьдесят лет… После меня… У тебя что, вообще никого не было?!
– Не было, – он равнодушно пожал плечами, словно даже удивившись ее вопросу.
– Но… почему? Ты же думал, что я мертва! Никто не заставлял тебя хранить мне верность, мне бы в голову не пришло требовать от тебя подобное…
– Дело не в верности тебе, Мири, – Том со слабой улыбкой покачал головой. – Я о ней даже не думал. Но… Ты же знаешь, мне в принципе малоинтересны отношения… с кем бы то ни было. Ты стала единственной, кому удалось меня увлечь, и было это в моей далекой юности. А после твоего исчезновения, после создания новых крестражей подобное меня уже не интересовало. Я сосредоточился на получении новых знаний, на восхождении к власти. Прочее потеряло значение, перестало для меня существовать.
Она только покачала головой, не ожидая подобного и будучи не в силах отыскать хоть какие-то слова, чтобы выразить свои чувства, но сам Том тему развивать не пожелал и отступил.
Миранда отошла, слегка подрагивающей рукой достала волшебную палочку и с независимым видом стала наводить порядок, отводя взгляд и пытаясь успокоить сбившееся дыхание.
– Могла бы Тинки позвать, – как издалека донесся до нее ироничный голос Тома.
Нет, ему точно доставляло удовольствие видеть, какое влияние на нее оказывают его поцелуи, прикосновения… Похоже, у этого великого манипулятора в крови страсть к подчинению людей – только на большинство можно воздействовать грубой силой и устрашением, а на кого-то… другими способами.
– Ты знаешь, почему Добрев покончил с собой? – осведомилась Миранда несколько более воинственно, чем собиралась – и все для того, чтобы вернуться на безопасную тропу и показать Реддлу, что она на его уловки не поддастся.
Том смерил ее с ног до головы выразительным взглядом, из которого следовало, что он видит ее насквозь, а потом довольно безразлично пожал плечами.
– Видимо, он понял, что против меня никакая окклюменция ему не поможет. И он так сильно испугался, что я смогу прочесть в его мыслях нечто настолько важное, что предпочел убить себя сразу – первым же доступным способом.
– Это… жутко, – Миранда поежилась, подумав, что в этом поступке явно было что-то самурайское. О самураях ей доводилось слышать от Амелии. – Он не вызывает у меня сочувствия, но, кажется, Добрев был очень храбрым человеком.
– Он был идиотом, – отозвался Том презрительно. – Я и без всякой легилименции знаю, что он пытался утаить. Точнее, кого хотел защитить. А Добрев сам, по собственной воле шагнул в объятия смерти – что может быть глупее и трусливее?
Хорошо помня, во что превращался боггарт Тома, Миранда прекрасно понимала, почему он так говорил, но все равно заметила:
– Ты бы в любом случае его убил.
– Ты хочешь поспорить, что хуже – быстрая и безболезненная смерть от Убивающего заклятья или медленная и мучительная от порезанных на части пищевода и желудка? – Реддл, казалось, вдруг заинтересовался предложенной темой для дебатов.
– Если этому предшествовали дни, а то и недели Круциатуса – то да, здесь действительно можно поспорить, – Миранда пожала плечами и, пока Том не опомнился, спросила в лоб: – Ты знал, что Димитр покончит с собой? Ты ведь неспроста приказал именно Лестрейнджу присматривать за пленником?
Ее расчет не оправдался: Том и не думал уходить от ответа.
– Я знал, что он попытается, – подтвердил он невозмутимо. Миранда, не ожидавшая, что он так быстро это признает, не сразу нашлась, что спросить следующим, а Реддл словно этой паузы и ждал. Приблизившись к Миранде вплотную, он безмятежно, как бы даже невзначай, полюбопытствовал:
– Антонин тебя сегодня нашел? Хлопотал за всех несчастных и обездоленных?
Голос его звучал совершенно обыденно и отчасти скучающе – но Миранда на каком-то интуитивном уровне, буквально кожей ощутила, что Том скрывал сильные эмоции – тщательно, старательно.
Пока что.
И что-то ей подсказывало, что эмоции были отнюдь не положительные.
– Нашел, – призналась она.
– И как тебе понравились его слова? Ты в полной мере ощутила себя добрым и сострадательным ангелом милосердия? Будешь просить меня за кого-нибудь?
Миранда подняла голову и уже открыто принялась рассматривать каменное, неживое лицо. Раздражение Тома было ей прекрасно понятно, и как раз было бы странно, если бы он не поднял эту тему. Вот только идти у него на поводу она не собиралась, и если Реддл рассчитывал разозлить ее и спровоцировать на новое противостояние, чтобы слегка выплеснуть свое недовольство, а заодно указать ей ее место, то его ждало разочарование.
