Из здания не доносилось ни звука, как бы я ни прислушивалась, или это шум улицы глушил абсолютно все, но как бы там ни было, а медлить не стоило, поэтому я, опираясь на оконную раму, приноровилась, перенесла вес на обе ноги, а после, резко оттолкнувшись от мусорного бака, прыгнула, одновременно с этим подавшись вперед. Тяжелые ботинки грохнули по металлической крышке, заставив поморщиться, узкая рама болезненно надавила на живот, и с губ сорвалось приглушенное ругательство, которое сдержать я не сумела. Упавшие на глаза волосы изрядно мешали рассмотреть помещение, в которое я так старательно пыталась пролезть, бедра вплотную прошли сквозь оконный проем, и только хорошо выработанная реакция не позволила мне в следующее мгновение кулем свалиться на грязный пол.
В уборной воняло так, что слезились глаза, кран подтекал, треснувшее зеркало равнодушно показывало мне мою собственную перекошенную физиономию, а на то, что творилось в одной из двух кабинок, я старалась даже не смотреть, чтобы меня не вырвало от отвращения. Дверь, ведущая в закусочную, была прикрыта довольно плотно, я предположила, что устроенного мною шума никто не слышал из-за неплохой звукоизоляции. Это определенно было мне на руку, я искренне надеялась на то, что преступник, захватив заложников, не додумался проверить другие помещения, а это значило, что у меня есть хотя бы небольшой шанс.
Если же нет…
Эффекта неожиданности никто не отменял, и при хорошем раскладе у меня было от тридцати до шестидесяти секунд перед тем, как этот обдолбанный торчок откроет огонь. По мне или по заложникам, неважно, меня не устроит ни один вариант. С оговорками, разумеется, но смерть на полу закусочной, где подают самый мерзкий в мире кофе, меня совсем не прельщала.
Стараясь идти как можно бесшумней, я приблизилась к двери и, поборов отвращение, прижалась к ней, старательно прислушиваясь к тому, что происходит снаружи. Оттуда доносился невнятный шум, всхлипы какой-то женщины и тихий лепет ребенка, которого пытались успокоить родители. Преступник что-то приглушенно говорил, но ни слова разобрать мне так и не удалось, и горячность, которую он испытывал, мне совсем не нравилась.
Если этот псих сорвется, он точно кого-то убьет, а это никому не нужно.
— Заткните ее, наконец! — вдруг раздался взбешенный мужской рев, и я вздрогнула, услышав шаги и грохот. Что-то со звоном разбилось, кто-то громко вскрикнул, и женский плач, кажется, лишь усилился.
— Она ранена, ей нужна помощь врачей, — кто-то из мужчин попытался убедить преступника, и я лишь тихо хмыкнула, покачав головой. Этот парень точно псих, и ему абсолютно наплевать на то, умрет ли кто-то сегодня.
— Вернись на место!
Что-то вновь безумно загрохотало и разбилось, послышались шаги, словно кто-то перебегал с места на место, а после прозвучал звук гулкого удара. Закричала какая-то женщина, заплакал маленький ребенок, испугавшись шума, и я поняла, что больше медлить нельзя.
Выхватила из кармана упаковку сигарет, вытащив спрятанную там тонкую самокрутку, щелкнула зажигалкой, дернув носом, когда ввысь взвился резкий дымок, и быстро сделала пару коротких затяжек, раскуривая тлеющий табак. Терпкий запах стал сильнее, сердце болезненно бухнуло где-то в горле, и я, решительно дернув дверь на себя, буквально вывалилась из уборной, едва не перецепившись о высокий порог.
— Вот же хрень! — сорвалось с губ короткое ругательство, а цепкий взгляд молниеносно пробежался по закусочной, подмечая каждую деталь.
На меня одновременно уставилось одиннадцать пар испуганных глаз, и на мгновение я даже смешалась, рассматривая заложников, находящихся в помещении. Трое мужчин, четверо детей и еще трое женщин, одна из которой была той самой официанткой, которую преступник подстрелил. Она лежала на полу между двух столиков, судорожно прижимая руки к окровавленному боку, возле нее сидело двое женщин, зажимающих рану некогда белыми полотенцами, а совсем рядом с ними, то и дело облизывая разбитую губу, полулежал молодой мужчина, переводящий взгляд то на меня, то на преступника.
Взъерошенный, явно чувствующий себя не в своей тарелке парень действительно был совсем еще юнцом, ему вряд ли стукнуло двадцать лет, и рассыпь угрей на бледном вытянутом лице вместе с загнанным взглядом воспаленных глаз недвусмысленно намекали на то, что у пацаненка явно проблемы как с самооценкой, так и с умением держать себя в руках. Короткая футболка демонстрировала усыпанные точечными следами от уколов руки, пистолет в длинных пальцах ходил ходуном, и я на какое-то мгновение всерьез испугалась того, что этот доморощенный торчок вполне может выстрелить, причем, абсолютно случайно.
С таким тремором только людей на мушке держать.
И о чем тут говорил детектив Пейтон, какие требования! Этот пацан хорошо, если собственное имя внятно назвать может, ему только переговоры в таком состоянии вести. Он явно был под кайфом, и это дело значительно усложняло. Особенно, если вспомнить о перепуганных, заплаканных детях, которые сейчас жались к стойке раздачи, размазывая соленую влагу по пухлым личикам. Всем им было от пяти до десяти, и этот день грозился превратиться в их худший кошмар.
— Ты кто такая? — истеричный голос от волнения сел, прозвучав как-то совершенно неприятно, и я вздрогнула от неожиданности, резко переведя взгляд на преступника, который сейчас перевел дрожащий пистолет на меня. Затравленный взгляд стал испуганным, и я почувствовала удовлетворение.
Ну, вот, пресловутый эффект неожиданности в действии.
— Воу, парень, полегче! — пробормотала я, выдохнув терпкий дым, который до этого удерживала во рту. Тлеющая самокрутка становилась все меньше и меньше, почти обжигая пальцы, однако я старательно не обращала на это внимания, глядя прямо в глаза наставившему на меня пушку наркоше. Знакомый запах травки наполнил помещение, и я видела, как парень невольно дернул носом, на мгновение жадно скользнув взглядом по косяку, который я держала в руках. — Ты чего это здесь… Это че, реальный пистолет? В самом деле?!
— Ты… откуда здесь взялась? — мое появление явно выбило этого чудика из колеи, и он старательно пытался не показывать этого ни мне, ни присутствующим. Бросив взгляд немного левее, я заметила в окне перекошенную рожу детектива Пейтона, и почему-то меня вдруг разобрал такой смех, что я даже не знаю, как удалось сдержаться и не захохотать в такой напряженной ситуации. — Как ты сюда попала?!
— Пацан, чего ты орешь, релаксни! — я сделала маленький шажок вперед, по-прежнему слегка покачиваясь, и оружие наркомана, кажется, задрожало еще сильнее, от чего мне показалось будто он вот-вот выстрелит. Впрочем, волновало меня сейчас совершенно другое, и встревоженный взгляд вновь скользнул по заложникам, напряженно наблюдающим за всем происходящим. — На толчке я сидела, ясно тебе? Решила расслабиться с утреца, затянуться косячком. Кстати, отличная вещь, будешь? — я протянула руку с самокруткой вперед.
— Не двигайся! — почти взвизгнул преступник, заставив меня поморщиться от громкого звука. Пистолет, опустившийся было вниз, вновь поспешил взметнуться вверх.
— Да поняла я, спокойно, парень, еще застрелишь кого-то, — я демонстративно подняла руки вверх, покачиваясь на ставших слабыми ногах. Тонкие запястья чуть подрагивали, спутанные волосы опять упали на лицо, заставляя то и дело недовольно моргать, однако убрать непослушные пряди я не могла, чтобы не спровоцировать парня раньше времени.
— Иди сюда, быстро, — пацан дернул пистолетом в сторону, указывая мне на место возле остальных женщин, а после быстро утер капли пота, выступившие над верхней губой. Дернул подбородком, будто пытаясь сбросить наваждение, судорожно сглотнул, а после опять зло уставился на меня. — Двигайся, давай!
— Иду-иду, — покладисто кивнула я, направившись к указанному месту. Опять споткнулась, зацепившись о собственную ногу, едва не свалила стул и украдкой усмехнулась, услышав тихое ругательство одного из заложников-мужчин. Кажется, мое появление заставило их понадеяться, что им помогут, хоть на короткое мгновение, однако сейчас все они видели перед собой лишь бесполезную, обкуренную девчонку, которая и на ногах-то еле держалась. — Мой тебе совет, парень, ты бы выбросил эту штуковину, еще убьешь кого-то. Оно тебе надо?!
