Но тот ничего не видел. Бледные губы тронула ядовитая усмешка, которую даже при большом желании нельзя было назвать улыбкой, и Малфой прошипел:
- Думаешь, я настолько глуп, чтобы подписать себе приговор, произнеся непростительное заклятие? На это надеялся?! Ну уж нет! Сектумсемпра!
Из тонкой палочки вырвался луч. Какого цвета - Драко почему-то не мог сказать. Наверное, во всем виноват был багряный туман, застилавший глаза. Страшный луч будто острием меча рассек тело Гарри в нескольких местах: грудь, живот, руки, ноги... Длинные глубокие порезы чередовались с рваными ранами. Мальчик не закричал - боль была такой, что он не мог даже кричать или стонать - только беззвучно всхлипнул, закрывая глаза, чтобы не видеть лица своего любимого, все еще любимого... Рассекающее заклятие освободило гриффиндорца от сковывающих веревок, но он даже не почувствовал. Гарри понял, что умирает, но это было бы так хорошо, если бы не так больно...
Малфой молча взирал на дело рук своих. Он, конечно, видел, как Снейп использует это заклятие на листе бумаги, но даже не подозревал, КАК оно подействует на человека. Гарри лежал на столе в луже собственной крови, а его нежное тело превратилось в одну сплошную рану, будто какое-то чудовище разорвало мальчика зубами и когтями. Непонятно, как, но он все еще был жив. Кровь с жутким булькающим звуком толчками вытекала из глубоких ран - не капля за каплей, а тонкими струйками, окрашивая деревянную парту в бордовые тона. Как и тогда, в видении, которое ужасно напугало Драко, слизеринец смотрел, как дрожат длинные черные ресницы, как закрываются глаза, наполненные слезами, а он - Мальчик-Который-Выжил - все еще дышит... «У него кровь такая же алая, как знамя Гриффиндора», - отстраненно подумал Малфой. Он не чувствовал ни жалости, ни сострадания - ничего, присущего разумному существу, только - безотчетное, пугающе сильное желание причинить этому мальчику как можно больше страданий и боли.
- Больно? - прошептал блондин, и его губы тронула полубезумная улыбка. - А будет еще больнее.
Одним движением расстегнув брючный ремень и избавившись от одежды, Драко без подготовки грубо овладел почти безчуственным телом своего любимого. «Никто бы не додумался использовать в качестве смазки кровь», - мелькнул отрывок мысли в затуманенной голове, вызвав у мучителя легкую усмешку. Гарри вскрикнул и глухо застонал. Его растерзанное тело, к которому нельзя было прикоснуться, не вызвав стона, теперь разрывали еще и изнутри - это было немыслимо больно... но несравненно больней - осознание того, кто с ним это делал. Ноги мальчика окрасились новым потоком крови, кровь текла из прокушенной слизеринцем - в отместку - губы, из раны над виском, хлестала из груди, капала на пол из будто разрезанных бритвой запястий, струилась вниз по ногам... А Малфой ничего не замечал, только чувствовал, как бьется сердце Поттера - как сумасшедшее. Его собственное сердце стучало еще быстрее - то ли от возбуждения, то ли от осознания стопроцентной власти над своей жертвой. Дыхание его пленника, и без того прерывистое, стало рваным, перемежающимся хриплыми вздохами - полноценно вдохнуть хоть глоток воздуха в поврежденные легкие Гарри уже не мог. Тело мальчика судорожно вздрагивало от каждого толчка, посылая импульсы к сердцу, и позволяя вытекать новой порции крови. Гриффиндорец пытался зажмурить глаза, но даже на это не хватало сил, и он распахивал их в немом крике, когда Малфой делал особо грубое движение. Рот Гарри был приоткрыт, и Драко снова и снова впивался в мягкие губы - этого хотелось безумно, несмотря на то, что Поттер не отвечал на жгучие поцелуи-укусы своего мучителя. Блондину хватило нескольких минут, чтобы кончить - настолько сильным было возбуждение. Слизеринец не понимал чудовищности происходящего: он только что изнасиловал своего умирающего любимого. Словно в беспамятстве, Драко глядел на красные потоки, залившие парту и сорванную с Гарри белую рубашку, и глубоко внутри слышал какой-то голос, заклинающий остановиться, но не мог этого сделать. Едва придя в себя после сильнейшего оргазма, начал снова терзать и целовать губы и шею Поттера, одновременно расцарапывая пальцами раны на груди мальчика. Белые руки Слизеринского Принца были уже не в фигуральном смысле по локоть в крови, а ему все было мало. Малфой не отдавал себе отчета в происходящем - он никогда не был способен на подобную жестокость, но сейчас его разумом овладело безумие... Он видел, как вместе с кровью бывший любимый теряет жизненные силы, становится все слабее и слабее... Хотел, чтобы Гарри кричал, но из груди мальчика вырывались лишь стоны. И Драко взглянул в его глаза.
И тут только увидел его. С глаз будто спала пелена, мысли стали медленно проясняться. Драко замер.
Да, он добился своего: Гарри было очень больно, так больно, что он не мог произнести ни слова... По бледному, как мел, лицу катились слезы, а все еще ослепительно сиявшие глаза смотрели с такой невыразимой мукой, что сердце Драко готово было разорваться. Слизеринец не понимал, что твориться в его собственной душе. Ему казалось, он ненавидит Гарри, и если бы Драко сейчас имел способность размышлять, то ему стало бы ясно, что это - лишь внешнее проявление, что на самом деле его сердце разрывает любовь. Но зелье, которое дала ему Камелия, смешало чувства, стерло мысли и сделало его безумным.
- Господи!.. - прошептал Драко, стараясь собрать разбегающиеся мысли, и стирая поцелуями слезы и кровь с Гарриного лица, не отпуская его взгляда. Мальчик умирал, не в силах вытерпеть такие муки, но в его глазах не было ни злости, ни страха, ни отчаяния - только боль и... любовь. Любовь, несмотря ни на что. Прерывисто вздохнув, Гарри прошептал:
- Теперь... ты... доволен?.. - и потерял сознание.
Доволен? К Драко медленно пришло осознание, что же он натворил.
- Гарри!.. Гарри, очнись!.. Любимый... О Мерлин, что же я наделал... Гарри! Фините Инкантатем! - закричал Драко, прекрасно понимая, что заклинание не исцелит умирающего любимого, только продлит его мучения. Слизеринец лишь сейчас осознал, что не знает, или не помнит заклятия, которым Снейп обычно соединял разрезанные Сектумсемпрой кусочки бумаги. Драко безуспешно пытался привести мальчика в чувство, используя все известные ему заклинания. Кровь удалось остановить, но Гарри не приходил в себя. Все было бесполезно. По щекам Малфоя текли слезы, застилая все мутной пеленой...
И вдруг Поттер открыл глаза.
- Любимый... - зашептал Драко, не обращая внимания на слезы, капавшие из глаз на грудь Гарри. - Прости меня... умоляю... нет, как я посмел просить у тебя прощения, когда чуть не убил... я сошел с ума... ты никогда не простишь меня... Господи... Гарри, милый, я не хотел... забудь меня... прости...
Его остановил голос Гарри, такой тихий, что Драко скорее читал по губам, чем слышал слова:
- Я прощаю тебе все... потому что люблю тебя!..
- Браво! - раздался негромкий голос в нескольких метрах от них - они не услышали, хотя сейчас не услышали бы, наверное, и грохот барабана.
- Мой Господин, и что теперь? - недоумевала девушка под мантией-неведимкой.
- Не спеши, Камелия, - прошептал тот, кого она называла Господином. - Я люблю хорошо поставленные спектакли, давай досмотрим до конца. Они ведь все еще играют.
* * *
- Ты... ты любишь меня? После этого... ты все еще любишь меня?..
- Драко, я буду любить тебя всегда... счастье мое...
- Но... ты и профессор Эними...
Гарри вздохнул.
- Он очень любит меня, и... Когда я увидел тебя с Камелией...
- Но Гарри, - взволнованно перебил его Драко. - Она не девушка мне, только друг! Она сначала думала по-другому, но я все объяснил...
- Объяснил? Я видел вас! - воскликнул Гарри. - Как ты можешь?..
- Клянусь тебе, Гарри, я и не прикасался к ней! - испуганно прошептал Драко, и опустил глаза. - Мне снился ты...
На Гарри будто нашло озарение.
- Любимый мой... прости... это я во всем виноват... - Поттер потянулся к нему, пытаясь привстать, но без сил упал назад.
- Господи, Гарри... Я сейчас возьму что-нибудь у Снейпа, и приведу его, подожди немного, - Драко вскочил, накинул мантию гриффиндорца и выбежал из кабинета, не обратив внимания на то, что дверь оказалась открытой, в то время как он закрывал ее.
Гарри прикрыл глаза, не смея поверить в свое счастье: Драко не предавал его, он по-прежнему любит...
- Гарри, - нарушил тишину негромкий голос.
Мальчик поднял голову. Перед ним стоял Альфред и грустно улыбался.
- Гарри, прости, но я шел мимо и случайно услышал ваш разговор... К тому же меня чуть не сбил с ног мистер Малфой...
- Альфред!.. - воскликнул Гарри, но Эними жестом остановил его:
- Не надо, мальчик мой. Я все понимаю, и... - он вздохнул, - я рад за вас.
Гарри увидел, как в глазах профессора сверкнули слезы. Эними шагнул к нему, наклонился и, прикоснувшись к Гарриному лицу, а затем проведя рукой по телу, зашептал одному ему известные заживляющие заклинания. Страшные раны одна за другой затянулись, от них остались только едва заметные шрамы. Потом француз нежно поцеловал гриффиндорца в губы, и сказал, пресекая невольное движение мальчика, который хотел его обнять:
