— Ай, — взвился Гилдерой. — Больно!
— Нравится? — не поверил юноша.
— Не знаю. Кусай полегче, — нахмурился поэт.
Драко прикусил сосок.
— О-о, — простонал Гилдерой. — Да…
Драко удивленно вскинул брови.
— Я же пошутил. Правда, нравится?
— Еще… проверь, — поэт выгнулся, подставляя юноше другой сосок.
Драко со вкусом впился в розовый нежный шарик. Гилдерой застонал и прижал его к себе, задыхаясь от восторга.
— Гилли, а почему ты перестал сочинять стихи? — спросил вдруг юноша. — Что, я тебя больше не вдохновляю? — прищурился он.
— Я не знаю, мой любимый, наоборот, просто я не хочу ничего писать, путаться в кружеве воображения… Не могу ни о чем думать, только о тебе… только ты… нет ни строчки больше в моей голове, да и не нужно… Нет таких слов, которые похожи на то чувство… которое я к тебе… — он с силой сжал его в объятьях и посмотрел на юношу глазами цвета летнего небосвода: — Вся поэзия — ложь. У меня только три слова есть, Драко. Только три слова, — прошептал он.
— Какие? — Драко потрогал подушечками пальцев полюбившуюся ямочку.
— Я тебя люблю, — просто ответил поэт.
*****
— Сделаешь то, что я попрошу? — Драко провел кончиками пальцев по бурно вздымающейся груди Гилдероя.
— Все, что прикажешь, — в голосе поэта еще слышался отголосок пережитого экстаза.
— Надо обезвредить осветителя на фестивале, — Драко поцеловал поэта в блестящее от пота плечо.
— Убить? — спокойно спросил Локхарт.
Драко рассмеялся.
— Да нет. Отвлечь, завлечь, — на твое усмотрение.
— Завлечь? — нахмурился поэт. — Лучше убить.
— Да не в том смысле завлечь, — развеселился Драко. — Просто оттащить от пульта скроллеров.
— От чего? — моргнул Гилдерой.
— От пульта, откуда он управляет светоэффектами, — пояснил Драко. — Он задумал гадость, надо его остановить.
— Не проблема, — сказал поэт. — Могу и пульт ликвидировать, вместе со скро…
— Боже упаси, — Драко куснул его за мочку уха. — Не знал, что ты такой опасный человек.
— Ради тебя я готов на все! — сверкнул глазами Гилдерой.
— Мужика с рабочего места утянуть на две минуты — невелик подвиг, — хмыкнул Драко.
— Обман — это тоже искусство, — с видом знатока сказал поэт.
*****
— Северус, я устал, — Гарри загнанно дышал. Волосы на лбу слиплись, лицо взмокло под оправой очков.
— Последний трехшаговый поворот и дроп, — нахмурился хореограф. — Гарри, соберись. Два дня до выступления. Последний раз, я прошу.
Гарри вздохнул. Чем ближе подходил срок фестиваля, тем деспотичней вел себя хореограф. Несмотря на собственные слова о том, что танцы — не дрессура, он то и дело прохаживался своей проклятой палочкой по ногам и задам учеников. Сегодня на разминке досталось и Гарри. Юноша уставился на хореографа такими обиженными ошеломленными глазами, что мистер Снейп смешался, нервно дернул лицом и отскочил от юноши, тут же набросившись на мисс Грейнджер по каким-то пустякам.
Гарри покорно выполнил поворот и красиво изобразил дроп — расслабленное падение торса в сторону.
— Это никуда не годится! — возмутился хореограф. — Ты будто сломанная кукла.
Гарри посмотрел на него усталыми глазами.
— Я и так твоя кукла, Северус, — горько сказал он. — Да, ударь меня своей палкой!
Мистер Снейп в мгновение ока подскочил к нему и схватил за руку.
— Что ты такое говоришь? — побелевшими губами проговорил он.
— Ты знаешь, о чем я, — еще тише сказал Гарри. — Я нужен тебе, пока танцую.
— Бред, — прохрипел мистер Снейп. — Не говори ерунды! — он вдруг обнял его, прижал к своей груди голову Гарри и зарылся губами в его встрепанные волосы.
— Ты не любишь меня, — сдавленно сказал юноша. — Ты любишь искусство. Ты любишь меня, пока я его часть. А потом, после фестиваля…
— Потом, после фестиваля, я заберу тебя в Биарриц, — прошептал хореограф голосом, отравленным желанием. — Ты поедешь со мной туда?
— Мне все равно, куда, — Гарри терял голову от коварного шарма мистера Снейпа. — Только с тобой.
— С тобой, — хрипло повторил хореограф. Он поймал губами нежные губы юноши и поцеловал их невыносимо медленно, даря поцелуем радость и тонкое мучение неудовлетворенности.
— Не мучай меня и себя, — простонал Гарри. — Мне этого мало, разве ты не знаешь?
— Ты сказал, что не был с мужчиной, — пробормотал хореограф. — Ты не знаешь, чего хочешь, дорогой мой.
— Тебя хочу, — пленительно улыбнулся Гарри. Мистер Снейп зачарованно посмотрел в его зеленые глаза — в них сияла надежда и незамутненная чистота юности.
— Я буду… ждать тебя внизу, — не узнавая свой голос, прохрипел хореограф. Его всегда бледное лицо пошло красными пятнами лихорадочного румянца.
— О-о, — только и мог выговорить Гарри. — Я мигом!
Он кинулся было к двери, потом вдруг резко развернулся, бросился к мистеру Снейпу и по-детски чмокнул его в щеку.
Улыбаясь уголком рта, мистер Снейп спустился по широкой мраморной лестнице, миновал вестибюль и вышел на улицу. Отыскав взглядом взятый на прокат БМВ — красавец Мазерати погиб безвозвратно, — мистер Снейп направился к машине. Углубившись в свои мысли и внутренне волнуясь о предстоящем вечере, он не успел понять, что произошло. Острая боль обожгла его висок, перед глазами вспыхнула зеленая молния, напоминающая огромную змею.
«Гарри», — метнулась последняя мысль в его затухающем сознании.
Он упал лицом вниз на красиво подстриженный газон школьного сквера и больше не шевелился.
*****
Глава 18. Палочка господина хореографа. Вынужденное признание Дамблдора
Гарри поспешно натянул рубашку на влажное тело и буквально впрыгнул в брюки. Он метнулся из раздевалки в зал: следовало закрыть крышку рояля и выключить свет.
На пюпитре он заметил палочку мистера Снейпа. Гарри не знал, отчего так, но эта палочка внушала ему мистический ужас. Юношу нельзя было удивить побоями: то немногое, что он смутно помнил из своего детства, включало в себя широкий спектр подручных средств для битья, — начиная от ремня дяди и его увесистых кулаков, и кончая мерзкой кухонной тряпкой тёти. Он знал, что на самом деле хореограф никому не сделал по-настоящему больно, но приятного в проклятой палке было мало, — в конце концов, все ученики студии были уже взрослыми людьми, хотя в присутствии мистера Снейпа почему-то робели и чувствовали себя глупыми школьниками.
С внутренним трепетом Гарри взял в руки опасную палочку. Поначалу он принял ее за указку, теперь же, разглядывая ее вблизи, подумал, что это просто чудаковатая прихоть искусного столяра: черная деревянная рукоять была покрыта тонкой витиеватой резьбой, а отшлифованный до блеска стержень был слишком короток для указки.
Гарри сжал в ладони рукоять. Внезапно поток странного покалывающего тепла пронзил его руку до самого плеча. Юноша с досадой подумал, что некстати потянул мышцы на занятии. Щелкнув выключателем и притворив за собой дверь, Гарри поспешил вниз по ступеням.
Сжимая в руке палочку мистера Снейпа, он вылетел на порог школы и огляделся, отыскивая взглядом учителя.
На улице вечерело. В сквере зажглись круглые фонари, напоминающие большие соцветия ландышей. Их мягкий желтоватый свет рисовал размытые круги на аллеях, аккуратно подстриженной траве газонов, скользил рассеянными лучами по стыдливым мраморным скульптурам, прячущимся среди темной листвы. За колоннами, поддерживающими портик, мелькнула какая-то тень. Гарри обернулся, но никого не увидел.
Он решил, что мистер Снейп ждет его в машине. Юноша ускорил шаг и чуть не упал, споткнувшись о что-то мягкое.
На посеребренной светом фонарей траве, лицом вниз лежал Северус Снейп, — в совершенно неестественной позе, подвернув под себя руку.
Гарри задохнулся от ужаса.
— Северус, — прохрипел он.
Юноша повернул мужчину лицом к себе и трясущимися руками ощупал тело, но никаких повреждений не обнаружил.
— Помогите, кто-нибудь! — дико выкрикнул Гарри.
Парк ответил легким шорохом ветра в деревьях.
— Северус, — всхлипнул Гарри, — что, что с тобой?
Он понял, что хореограф жив, — грудь мужчины слабо вздымалась. Возможно, это был глубокий обморок.
Гарри метнулся обратно в здание: где-то по школе бродил охранник Филч, дежурящий всю ночь. Охранника он обнаружил быстро: негодяй спал, откинувшись на стуле, выставив на обозрение тощую утиную шею с острым кадыком. На полу сиротливо примостилась пустая бутылка виски.
Гарри сорвал с рычагов телефонную трубку и, заикаясь от волнения, вызвал скорую.
Через секунду он вновь был у тела. В порыве отчаяния он сел на траву, приподнял мистера Снейпа за плечи и положил его голову на свою грудь, судорожно прижимая к себе отяжелевшее тело учителя.
— Северус, очнись, пожалуйста, — молитвенно шептал он, обнимая мужчину и раскачиваясь из стороны в сторону в каком-то горестном трансе.
