- Вот гад! - выразился Финистов, разглядывая карточки. - Ребятишки в детдомах от голода пухнут, а эдакие твари наживаются на ихнем страдании. Всё, валетик, спета твоя контрреволюционная песенка.
* * *
Фильченко сказали, что винтовка погибла при задержании Лохова.
- Беда ходит за бедой, а удача - за удачей! - радовался Ромка. - И винтовку Фильченко выдал, и портупею новую, и даже ругаться не стал! Думаешь, Златоверхова расстреляют?
- Обязательно, - утешил товарища Гарька. - Вот какие случаи бывают, Георгина - обличье у Лохова соколье, а сердце воронье. Враг не дремлет; нельзя и нам ни на миг терять классовой зоркости.
Георгина молча ворочала добытые Фильченко ящики, выискивая патроны к любезному своему «максиму».
- Женскому полу простительна некоторая политическая недальновидность, - проговорила Пассинария Поликарповна, поглядывая на букет лилий, уже привядший в крепком ромкином кулаке.
- К слову о зоркости, - Чернецкий ехидно улыбнулся, - я который раз уже примечаю, как вы, Роман Аркадьич, предпочитаете ночами проникать в свою спальню через окно. Или это не ваша спальня?
- Это, Серафим, тебе мерещится от общей неудовлетворённости организьму. Поведение моё самое платоническое! - Ромка ткнул букетом Чернецкому в физиономию. - Вот цветочков принёс, а чтобы непристойность какую задумать - не в моих это обычаях! Я к барышням со всем пролетарским уважением, даже если они из бывших. И они сами не против были, скажите, Пассионария Поликарповна?
Барышня Попорыкина, краснея, подтвердила.
- Ну чего ты? - прошептал Горшечников окончательно сникшей Георгине. - Пусть себе хороводится с этой курносой, если охота. Ты же сама говорила, что окромя товарищества между вами ничего теперь быть не может.
- Не в том дело, Гарька. Хотя, конечно, барышня эта так себе и Улизина недостойна. Просто… почему-то одним в жизни везёт, а другим - никак.
- Не родись красивой, а родись счастливой, - вспомнил Горшечников.
- Как ты думаешь, я красивая?
Гарька посмотрел на Георгину: волосы дыбом, на щеке - пятно копоти.
- Нет, - честно сказал он. - Делакур красивая, а ты так - ничего себе.
- Ты, Горшечников, дурак, - проговорила Георгина кисло. - И живёшь, как дурак, и женишься, как дурак, и таких же дураков нарожаешь.
- Это почему? - опешил Гарька.
- Потому, - Георгина бросила ящик едва не на ноги Горшечникову, и пошла прочь.
Гарька захлопал глазами:
- От чудная! Может, за Златоверхова обиделась? Так ведь он бандит. Товарищ комиссар!
- Горшечников, как ты умудряешься везде успевать? - спросил Ксаверий почти ласково. - То подслушает, то подглядит, то карточку за печкой найдёт…
- А у него, товарищ комиссар, есть бурка-невидимка, - захохотал Ромка.
- Лучше б у него была скатерть-самобранка, - сказал Храпов мечтательно.
- И пулемёт-самозаряжалка, - подхватила Олёна.
- Разыгрались, - проворчал Снейп. - Уши-самоттрывалки ему б не помешали.
- Вот самокрутка у меня уже есть, - сказал Гарька. - И напрасно вы, товарищи, шутите. Наши советские учёные непременно придумают бурку-невидимку, чтобы использовать её для борьбы с мировой буржуазией и помощи зарубежным революционерам.
- Хмуров, одолжи чемоданчик, - попросил Улизин тихонько.
- Зачем?
- Тонька просила литературу отнести до одного товарища.
- Берите, - разрешил Хмуров, не распознав вранья.
- Для чего нам чемодан? - спросил Гарька.
- Улики складывать.
- Сколько у него тех улик - воз?
- Бери-бери, пригодится.
* * *
С утра внезапно задул норд-ост; июльская жара вмиг спала, затрещали под напором ветра деревья. Все разбрелись по своим комнатам. Гарька с Ромкой тихонько выбрались на улицу, взяли извозчика.
- А если он дома?
- Среди дня?
- Что мы хозяевам скажем? А вдруг он женат?
- Что ты заладил - «вдруг» да «если»! - произнёс Гарька с досадой. - Определимся на месте.
Мокрый ветер бил в лицо, отломленные ветки несло по мостовой. Калитка предательски скрипнула, но во дворе дома, в котором снимал комнату Нагинин, не было ни души.
- А где хозяйка вот этого дома? - спросил Гарька у проходившего мимо мальчика. Тот вздрогнул, прижал к себе свёрток, который держал у самой груди.
«Пайку получил», - подумал Горшечников.
- На рынок ушла.
- Она комнаты не сдаёт?
- У неё есть жилец, в Чеке служит, - мальчик нырнул в соседнюю калитку.
Гарька, небрежно посвистывая, вошёл во двор, Ромка за ним.
- Гляди в окно, которая комната его.
- Вроде здесь.
- Отойди, - Ромка раскрыл перочинный нож, поковырялся, распахнул створки.
Норд-ост ворвался вместе с ними; от его ударов пошатывалась керосиновая лампа на сундуке, стучали по карнизу торопливые капли. Ромка встал у окна, наблюдая за дорожкой.
Гарька принялся обшаривать комнату. Приподнял подушку, заглянул под узкий топчан, аккуратно застеленный серым солдатским одеялом. Над кроватью на гвозде висела деревянная вешалка с подплечиками, сейчас пустая. Самое интересное, несомненно, скрывал сундук, однако ключа к висячему замку нигде не было. Гарька задумчиво положил руку на железную печку и удивился: металл оказался тёплым. Он наклонился, открыл дверцу.
- Смотри, зола!
- На то и печка, - рассудительно сказал Ромка.
- Кто же летом топит? - Рукоятью шашки Гарька поворошил потухшие угольки и точно: выудил из-под пепла обгорелый листок.
«… принимаем ваши условия. Однако должны предупредить: в дальнейшем повышение денежного содержания вам придётся отрабатывать более рьяно. Товарища своего вы убили не из стремления помочь Нашему Делу, а только лишь из опасения перед человеком, по вашей же собственной неосторожности ставшим свидетелем вашей встречи с Квирреллом; вменять себе в заслугу то, что вы от него избавились, по меньшей мере…»
Гарька был ошеломлён тем, как внезапно и решительно подтвердились их подозрения.
- Осторожно, рассыплется. - Ромка вынул из нагрудного кармана карточку мордастой Теды Бара (на вкус Гарьки барышня Попорыкина - и та была лучше), плюнул на оборот и, размазав, прилепил поверх хрупкий листок. - Ещё бы сверху прикрыть, - сказал он, полюбовавшись делом своих рук, - но ничего, сойдёт. Попался товарищ Нагинин.
- Может отбрехаться - ни подписи, ни фамилии, и кому адресовано, тоже непонятно - верх письма сгорел.
- Всё равно, неосторожно он… Надо открыть сундук.
- Как? Ключа нет.
- Перебей дужку выстрелом.
- Срикошетит тебе в голову.
- Тогда давай спустим сундук в сад, там вскроем, а потом втащим обратно.
Пока Гарька размышлял над предложением, Улизин раскрыл чемоданчик, вытащил моток изолированного провода и продел в ручки-скобы сундука.
- Берись и потащили, - сказал он деловито.
Они доволокли сундук до окна и только собрались перевалить его через подоконник, как внизу пронзительно вскрикнули.
Гарька выглянул в окно. На него испуганно смотрела женщина в низко повязанном платке.
- Ой, лышенько! Воры! - Она подобрала подол, готовясь бежать.
- Стоять! - рявкнул Гарька.
Женщина присела.
Что делать? Гарька вспотел, представив, как Север сызнова чихвостит его за угнетение мирного населения. Потом вообразил реакцию Нагинина на вторжение - тут ему поплохело по-настоящему.
- Мы, дамочка, електрики, - нашёлся Улизин. - Провод тянем. Будет у вас електрический свет. - В доказательство своих слов он вывесил из окна конец провода с привязанной к нему «лимонкой».
- А чего ж лампа не горит? - Женщина потрогала провод.
- Ничего тут удивительного нет: отсырело електричество! - бойко сказал Ромка. - Дождь-то какой! Вот сухо станет, тогда можно будет включить. - Он подхватил чемоданчик, толкнул окаменевшего Гарьку, и оба вымелись на улицу.
- Пронесло! - выдохнул Горшечников. - Ловко ты нашёлся.
- Известное дело, - отвечал Улизин. - Когда вращаешься среди таких микроорганизмов, как политическая экономия и научный атеизм, насобачишься. Куда теперь, в Чеку?
- Давай. Тянуть нельзя. Хозяйка опомнится и вмиг сообразит, что мы за электрики, а там - сундук стоит под окном, золу разворошили… Неприятностей не оберёмся.
Болотова на месте не оказалось. Дежурный чекист предложил изложить суть дела в письменном виде, но Гарька отказался, сказав, что непременно должен поговорить с председателем Чека с глазу на глаз. Дежурный пожал плечами и предложил поискать во Дворце труда.
- Вот что, Ромка, ступай на квартиру… чемодан тоже забери. Если комиссар будет меня спрашивать, соври что-нибудь - что до ветру пошёл или в саду сплю. А то влетит нам за самовольную отлучку. Найду Болотова, отдам ему письмо и вмиг вернусь.
Улизин кивнул, подозвал извозчика. Пролётка загрохотала по мостовой; Гарьку высадили у Дворца, Ромка покатил дальше.
На бывшей клумбе соорудили трибуну из старых ящиков, с трибуны товарищ Тонька читала из свежих, июльских «Окон РОСТА»:
- Если жить вразброд,
как махновцы хотят,
буржуазия передушит нас, как котят.
