Север дрогнул бровью.
- Каков наглец! Как же он осмелился?
- Замаскировался, - сказал Гарька обречённо. - Нарядился в женское платье.
На Лютикова он смотреть не решался. Вот сейчас скажет!
- Экая, наверное, мазочка получилась! - ухмыльнулся Серафим.
- Давно встретил? - спросил комиссар. - Успеем задержать?
- Наверное, нет. Когда он меня ударил, было светло, а сейчас уже солнце садится.
- Везёт подлецу, - заключил Чернецкий. - Жаль. Вредный парень, хотя до папаши ему далеко. Что же это: Злоклятов бежал, а сына бросил?
- Вряд ли, - нахмурился комиссар. - Сына он не оставит. Или погиб, или у корнета тут задание. Что думаешь, Лютиков?
- Диверсия? - предположил помполит.
- Вряд ли, - сказал Чернецкий. - Он неглуп, но трусоват. Я бы диверсию такому не доверил: в последний момент запаникует и провалит операцию.
- На поджог он пошёл, - Север почесал переносицу. - Где ты его застукал, Горшечников?
- Возле госпиталя. Я и раньше его видел. Она… то есть, он гулял с Эджкомбовой.
Старшие товарищи переглянулись.
- Конечно, в штаб Эджкомбова не вхожа, - раздумчиво протянул Лютиков, - однако в отряде уже давно. Неужели шпионка?
- Померанцева, понятно, ничего не заметила, - сказал комиссар. - Врач она хороший, но очень доверчива. Горшечников, давай за чекистами. Если Злоклятов не успел предупредить свою подружку, мы её возьмём. Нагинина только не зови, не то я его, гниду, порешу.
- Север… - В голосе Лютикова прозвучало предупреждение.
- Чего опасаться? - Комиссар пожал плечами. - Ты не донесёшь, Серафим тоже… если только Горшечников. А, Горшечников? Это ж твоё любимое занятие - разоблачать Ксаверия Снейпа.
- Товарищ комиссар!!!
- Ладно, ступай. Хотя нет, кликни кого-нибудь, я другого нарочного отправлю.
- Не доверяете? - Гарька опустил голову.
- У тебя на лбу гуля с кулак величиной. Не добежишь до Чека, в обморок опрокинешься.
- В самом деле, - поддержал Севера помполит, - отлежись до утра.
- Неужели я слабак? - обиделся Гарька. - Серафим, скажи!
- Если только в умственном смысле, - внезапно предал его Чернецкий. - Ложись, не геройствуй. Глянь, лоб рассечён. Похоже, шрам останется. А всё-таки интересно, почему он тебя не добил?..
- Мне всё равно надо к Болотову, - сказал Гарька, - показания давать… по делу Лохова.
- Попросим, чтобы за тобой автомобиль прислали. Да не сегодня! Довольно по городу метаться, несчастье!
Через улицу Горшечников побрёл к дому Попорыкиных, ощущая себя самой жалкой персоной своего времени. Ромка с Георгиной стояли у калитки, переговариваясь.
- Вот он! - закричала Георгина.
Ромка обхватил Гарьку за плечи и повёл в дом.
- Лохов пытался бежать?
- Какой Лохов? - Гарька сел на кровать. - Нет, он ещё долго не встанет. Это Злоклятов.
- А этот откуда взялся?
«Ни за что не расскажу», - решил Гарька. И всё рассказал.
Дослушав, Ромка сочувственно потянул носом.
- Да, брат, история. - Подумал и захохотал: - А батька его знает, что сын в бабском платье щеголял?
- Знает, наверное, - сказала Георгина. - Если подумать, это неглупо - даже если встретят знакомые, не узнают. Гарька вот не узнал.
- Ни за что бы не надел! - заявил Ромка. - Лучше умереть в штанах, чем жить в бабской юбке.
- Тебе бы и не предложили. Не годишься ты в травести - тебя даже слепой за девушку не примет.
Гарька отвернулся к окну, на душе у него было пасмурно. В темном стекле отражалась мучнистая физиономия, на лбу - глубокая ссадина зигзагом. Он застонал.
- Довольно разговоры разговаривать, - спохватилась Георгина, - ложись, Гарька.
Ветер унёс облака, звёзды заглядывали в окно. Одна сорвалась и медленно, по дуге, полетела в море. Гарька закрыл глаза. Желание загадывать он не стал.
* * *
- Хватит спать, герой!
Гарька разлепил глаза. Комнату прорезали закатные лучи. У кровати с дымящейся кружкой в руке стоял Ромка.
- Держи, Олёна тут травок каких-то назаваривала, а Лютиков велел тебе сегодня отлёживаться, так мы уж не тревожили.
Цедя по глоточку целебный настой, Гарька определил, что голова у него больше не болит, а окружающий мир не пытается пуститься в пляс. Все было хорошо, если бы…
- Гарька, ты как? - В комнату протиснулась Георгина.
Друзья, усевшись подле Гарьки, начали наперебой рассказывать, как вчера взяли Эджкомбову, которая, как оказалось, толком ничего не знала и из полезного смогла указать только адрес, где жил Злоклятов. На квартире Злоклятова, понятное дело, уже не оказалось, только вещи кругом раскиданы - видно, собирался в спешке и удрал налегке.
- Представляешь, платьица с оборками, - хихикал Ромка. - И целая коробка с помадками там всякими.
Гарька помрачнел. Заметив это, Георгина воскликнула:
- А всё-таки, ребята, нечестно вы со мной поступаете. Почему не рассказали про Нагинина, про письмо?
- Нам велели всё держать в секрете. - Гарька уколол Ромку укоряющим взглядом, тот развёл руками.
- Но не от меня же! Перчатки, которые я нашла, наверное, те самые, в которых Нагинин убивал Кристалевского.
В дверь постучали.
- Там за вами приехали, - сказала барышня Попорыкина. - На автомобиле. Из Чека. Если хотите, я скажу, что не смогла достучаться. Можно в окно, и дворами до моря, а там шаланду нанять…
- Верный вы друг, Пассионария Поликарповна, однако Чека нам не враги, мы туда по важному делу. - Ромка нежно пожал барышне руку. У той даже глаза увлажнились от избытка чувств.
- Я возьму перчатки и поеду с вами, - сказала Георгина. - Лишний свидетель не помешает.
Шофёр был тот же, что отвозил Гарьку с Серафимом, но сегодня он не смеялся, сидел мрачный, надвинув фуражку на нос.
- Все собрались?
«Бугатти» плавно тронулся, набрал скорость. На улицу выскочил Зуб и заливисто залаял, напрочь позабыв о прошлой выволочке.
Улицу пересёк комиссар, остановился, поглядел автомобилю вслед. Зашёл во двор. Олёна, устроившись на лавке, выбирала из пшённой крупы синенькие камешки и мусор.
- Что Улизин с Горшечниковым должны быть в Чека, мне известно, а вот куда отправилась Грамматикова? - спросил Север недовольно.
- Она весь день в штаб к Шмелёву собиралась. Верно, попросила подвезти - от Чеки до штаба три шага.
- Понятно. - Комиссар постоял секунду, глядя себе под ноги, круто повернулся и направился к конюшне.
* * *
Пролетев мимо посетителей, ожидавших в приемной, Снейп взялся за ручку двери.
- Куда же вы? Командарм занят!
Север стряхнул наседавшего дежурного.
- Можно к вам, Альберт Петрович? - Комиссар обшарил глазами кабинет.
- Прошу. - Шмелёв кивнул дежурному, тот прикрыл за собой дверь. - Садись, Ксаверий.
Север с недоверием посмотрел на мягкое, с провалившимся сиденьем кресло и выбрал жёсткий стул. Ещё раз осмотрелся, кусая губы.
- Грамматикова уже ушла?
- Сегодня её ещё не было, - Шмелёв наблюдал за комиссаром с лёгкой улыбкой.
- Ещё не было? Стало быть, ждёте? - Север вскочил.
Поднялся и Шмелёв.
- Не сидится мне, Альберт Петрович, - сказал Снейп. - А вы, пожалуйста, сядьте.
- Я не могу сидеть, когда гость стоит, - возразил командарм.
- Я не гость вам, Альберт Петрович, я ваш подчинённый.
- Ты пришёл ко мне не по делу, стало быть, гость.
- Хорошо, - процедил Снейп. - Не по делу, значит. Хорошо, могу и сидя… - он опустился на стул. - Между прочим, вопрос у меня деловой, не личный. Не понимаю, по какой причине вы решили, будто я явился с пустыми разговорами.
- Подумал, ты явился просить, чтобы я не давал разрешения Грамматиковой на перевод в другое подразделение.
- Разумеется, я не хочу терять опытного пулемётчика перед скорым наступлением. Должна же быть в армии какая-то дисциплина! Одному не нравится командир, второй соскучился по жене, третий боится пули… почему бы не устроить вольницу, как в Гуляй-поле?
- Не передёргивай. - Шмелёв откинулся в кресле, маленькими глотками прихлёбывая чай из надтреснутой фарфоровой чашки с розанами. - Хочешь чаю? Я распоряжусь.
Его благодушие приблизило комиссара к точке кипения.
- Я не пью чай, только водку! - рявкнул он.
- Учись себя сдерживать, Ксаверий. Хотя я тебя понимаю - любовь, любовь… У меня в юности тоже была большая страсть. - Шмелёв поставил чашку на стол.
- И чем она закончилась?
- Я выбрал борьбу за народное дело.
- Если Грамматикова останется в отряде, от народного счастья не убудет, - фыркнул комиссар. - Причём тут любовь? С чего вы взяли, что я в неё влюблён? Если хотите знать, второй такой занозы во всей Красной армии не сыщешь!
- Тогда тебе будет лучше от неё избавиться, - любезно сказал Шмелёв.
Север засопел.
- Это моё дело, личное.
- Нет сейчас личных дел, все дела у нас народные.
- Странно услышать подобный упрёк от вас, Альберт Петрович, - сказал Север холодным, дореволюционным голосом. - Разве что вы уже успели сделать все свои тайны достоянием республики.
- К слову, о тайнах. Не догадываешься, почему Нагинин на тебя ополчился?
