— Я очень признателен тебе за такое щедрое предложение, — с некоторой торжественностью заявил искусник. — Но условия моего приглашения в Оробос не предполагают длительного пребывания здесь. Я участник Турнира големов и должен покинуть вашу страну после его завершения. — С этими словами старик виновато улыбнулся и развел руками. Минас стоически встретил отказ — ни тени эмоций не промелькнуло на его лице.
— Тогда, быть может, ты согласишься сейчас дать один урок нашим мастерам?
Вот теперь в душе бывшего настройщика началась настоящая борьба. «За» все также выступала надежда узнать ответы на свои вопросы. Против нее помимо патриотического воспитания ополчились усталость, нехватка времени и необходимость экономии маны.
— Мы хорошо заплатим, — по-своему истолковал глава Братьев терзания искусника. Толлеус все медлил, разглядывая носки своих башмаков. «Как сказал Минас, железные Братья воины, а не целители. Они не те, кто мне нужен!» — наконец, сделал выбор бывший настройщик. Подняв голову, он сказал:
— Прошу меня простить, но и от этого предложения я вынужден отказаться. — сказал он твердо, глядя прямо в глаза собеседнику. Тот согласно кивнул:
— Что ж, воля ваша. Очень жаль.
На этом аудиенция закончилась. Архонт проводил старика, но всю дорогу молчал. Искусник тоже не стал лезть с вопросами. Даже не узнал, где в Широтоне находятся другие чародейские школы.
Толлеус. Ищите и обрящете
Требовалось, в конце концов, расквитаться с опостылевшими заказами, набранными помощником на рынке. Была надежда управиться по-быстрому, ведь их осталось всего ничего, да и проблем они не обещали. Вот только немного смущала статистика: за предыдущие два дня старик выполнил четыре заказа — постоянно возникали какие-то трудности и проволочки. Такая низкая производительность внушала искуснику тревогу относительно сегодняшнего дня. Все же он горячо надеялся освободиться до полудня, поэтому с утра пораньше его повозка уже стояла возле укрепленной обители ллэра Люциуса. Только если вчера ворота были распахнуты настежь, то нынче между створками оставалась лишь узкая щель, вдобавок арку входа перегораживала железная решетка. Караульные больше не прохлаждались в тени, а замерли на солнцепеке, понуро опираясь на алебарды. Стражники были другие, но как-то узнали старика и вежливо поздоровались. Оболиусу даже не пришлось объявлять имя гостя, как минутой раньше велел ему искусник. Один служивый дунул в рожок, а когда со стены свесилась голова в шлеме, зычно крикнул: «Поднимай!» Почти сразу решетка поползла вверх. Второй, не дожидаясь, пока она поднимется достаточно высоко, поднырнул под острые железные прутья и плечом навалился на тяжелую створку, расширяя узкий проход. Справившись, он предложил гостю следовать за ним, оставив напарника на улице одного.
Поскольку ворота распахивать не стали — Толлеусу пришлось протискиваться между створок, он без тени сомнения вновь оставил помощника сторожить повозку, бодро зашаркав вслед за провожатым, лязгающем на каждом шагу металлом. Стражник провел старика через внутренний дворик и сдал лакею, после чего умчался на свой пост. Слуга в смешном камзоле поклонился искуснику и сообщил, что господин интендант пока занят, и нужно обождать, пока он освободится. После чего повел старика извилистыми переходами на кухню, где ему было предложено скоротать время, не ограничивая себя ни в чем. Представив искусника поварам, лакей важно удалился, а Толлеус, пожав плечами, остался ждать. Усевшись на деревянную лавку, он осмотрелся. Просторное, но темное помещение с низким потолком, с которого к тому же свисали в большом количестве копченые окорока, пучки лука и чеснока, связки каких-то сушеных трав. От огромного очага, извиваясь подобно змеям, струился черный дым, уходя в отверстие в потолке. Дышалось в кухне тяжеловато, поэтому искусник тут же вытащил из жилета и напялил маску для легкого дыхания. С тех пор, как он изобрел ее на болотах, маска из покореженной миски превратилась во вполне приличную вещь: сделанная из забрала рыцарского шлема, проложенная изнутри мягкой кожей, она отлично прилегала к лицу и со стороны выглядела пусть странно, но достаточно богато, чтобы не вызывать смех.
Ожидание затянулось, и когда через два часа давешний лакей вернулся за искусником, он застал его сытого, но далеко не в не лучшем настроении. Повара с поварятами куда-то попрятались, и огромный очаг почти потух. Правда, в кухне стало куда светлее от маленького шара, ровным мягким светом заливающего все вокруг. «Чародей» развлекался охотой на крыс, регулярно высовывающих свои любопытные носы из всех углов. Подробностей видно не было, однако результат охоты — висящие под потолком на невидимых нитях, словно мухи в паутине, грызуны говорили сами за себя. Их слабые подергивания бросали на стены странные тени, что при их полном безмолвии выглядело достаточно жутко.
Враз оробев, лакей кашлянул и с дрожью в голосе пискнул: «господин Люциус эль Аравио ждет!» Слуга весь сжался, когда страшный гость повернулся в его сторону, сверкнув застывшем в металле лицом-маской. Однако ничего ужасного не произошло: старик лишь кивнул и последовал вслед за своим провожатым на прием к интенданту.
Толлеус на самом деле пребывал не в лучшем расположении духа: время, драгоценное время бездарно утекало, пока он занимался ерундой! Всю дорогу, шлепая за лакеем и не замечая, как тот вздрагивает всем телом при каждом его слове, искусник по-стариковски что-то сердито бормотал себе под нос, жалуясь на задержку, лестницы и длинные коридоры. Так что конца пути оба ждали с нетерпением и дружно, с нескрываемой радостью перевели дух, когда все-таки прибыли на место.
Слуга потянул за железное кольцо, открывая перед Толлеусом тяжелую дверь в залу, и старик тут же понял, что его надежда на легкую работу не оправдалась. Интендант представлялся ему эдаким напомаженным щеголем, чей меч — сабелька в золоченых ножнах, пригодная лишь для парадов. В действительности искусника встретил немолодой, но очень крепкий и рослый мужчина с песочного цвета длинными усами, кисточками свисающими вниз. Явно бывший воин, о чем наглядно свидетельствовал шрам на щеке. А огромный двуручный меч длиной, кажется, с самого Толлеуса, явно побывал во многих сражениях и был под стать своему хозяину — такой же суровый и видавший виды. Старик на всякий случай осмотрелся в надежде, что принял за интенданта его телохранителя или стражника, но, увы, ошибки не было. Первые же слова полностью прояснили ситуацию и ввергли искусника в уныние. Люциус не стал ходить вокруг да около и, даже не поздоровавшись, перешел к делу. Кажется, его время и в самом деле было весьма ценно:
— Вы, искусник с рынка, — наполнили залу басовитые раскаты голоса хозяина, казалось, заставив пламя свечей вздрогнуть. По каменным стенам висели тяжелые гобелены со стершимися от времени изображениями каких-то ратных деяний, но все же эхо нашло себе твердую поверхность и через мгновение вернуло: «а-а». Сам не зная почему, Толлеус поежился, когда испытующий взгляд нацелился на него. Атлет, дождавшись кивка старика, продолжил:
— Мой распорядитель нанял вас, чтобы зачаровать этот меч! — толстый палец нацелился на двуручное чудовище, небрежно уложенное поперек массивного деревянного стола в центре залы.
— О каких конкретно чарах идет речь? — на слове «чарах» искусник споткнулся, но все же выбрал именно его. Не тот человек стоял перед ним, чтобы объяснять разницу между чарами и плетениями. Интендант задумчиво, словно первый раз увидел, посмотрел на клинок. Потом подошел к столу и одной рукой с легкостью поднял его, а второй медленно провел вдоль лезвия. На губах его почему-то появилась грустная улыбка.
— Много битв видел этот славный меч, не единожды спасал он мне жизнь. А до меня моему отцу, а еще раньше деду. Фамильная реликвия… — интендант на мгновение умолк, прикрыв глаза и вслушиваясь, как эхо старательно тянет: «и-я-я». Потом аккуратно положил оружие на место.
— Мои битвы закончились, — стряхнув оцепенение, продолжил хозяин. — Зато теперь у меня появились деньги, чтобы отблагодарить Меч. И хотелось бы передать сыну не просто хорошее лезвие, а нечто более ценное. Я обращался в пару школ, но мне предложили только возможность стрелять паралитическими сгустками или другой какой-то мудреной ерундой. Стрелять мечом — бред! Говорят, зачаровывать мечи — вотчина искусников. Что ты можешь предложить мне, старик?
Толлеус, который уже давно с тоской поглядывал на лавку возле стола, воспользовался подвернувшейся возможностью. Подойдя к столу осмотреть меч, он с удовольствием плюхнулся на потемневшую от времени и пролитых напитков, вытертую до блеска скамью. Выбирать особенно было не из чего, поэтому он авторитетно подбоченился и предложил свое светящееся плетение.
