Наконец, оказавшись наверху, Толлеус получил уникальную возможность, оставаясь невидимым с улицы, любоваться на свою повозку и на безуспешные попытки помощника справиться с нитью. Смотреть на потуги Оболиуса, старавшегося вывернуться из петли или порвать нить было забавно, так что настроение искусника резко улучшилось. Увлеченно поглядывая вниз, он почти не обращал внимания на своего заказчика, что, сказать по правде, было весьма невежливо.
Плащ из черного атласа, расшитый по краям белыми кружевами и украшенный агатами, явно стоил немало и, по мнению искусника, прекрасно обошелся бы без дополнительных усовершенствований. Какой декоративный изыск сюда еще можно добавить, представить не получалось. К тому же после портного и ювелира над плащом поработал чародей. По черной ткани неспешно летала серебряная звезда. Интересная, надо сказать, вещь: Толлеус с удовольствием бы поизучал ее, будь у него такая возможность. Все конструкты, которые он видел до сих пор, видны были лишь в истинном зрении, а этот на удивление был заметен простым глазом. А еще звездочка как-то умудрялась точно следовать всем изгибам ткани, не отрываясь от плаща ни на секунду.
Понаблюдав за конструктом алчным взглядом, старик прямо поинтересовался у хозяина, есть ли у него какие-нибудь задумки и пожелания. Оказалось, что никаких пожеланий нет — это работа мастера. Однако критиковать щеголь был готов с жаром, достойным лучшего применения. Это выяснилось сразу же, лишь только Толлеус с порога предложил расшить плащ по контуру светящимися нитями. Никому в Широтоне не требовались ни светящиеся мечи, ни вышивка. Старик совершенно искренне недоумевал, почему так, но тем не менее его задумку уже дважды отвергли. Аристократ выжидающе смотрел на искусника, а тот в свою очередь на плащ. Надо сказать, что задумка чародея со звездой оказалась крайне удачной: конструкт притягивал любой взгляд, гипнотизируя зрителя. На плащ можно было смотреть часами, отслеживая прихотливые узоры, которые чертила на ткани звезда.
— Узоры! — внятно сказал Толлеус самому себе, но щеголь тут же встрепенулся, навострив уши. Старик объяснил свою задумку: можно было на некотором расстоянии подсвечивать путь, пройденный звездой. Как будто она тянет за собой короткую веревочку. Оробосец энергично закивал, только попросил не линию, а облачко светящихся точек, отмечающих путь звезды. И чтобы эти точки гасли не сразу, а постепенно. Искусник нахмурился: сложнее, конечно, но реально. Высосав для бодрости жизнегубку и крякнув, как заправский пьянчуга после кружки эля, он принялся за работу.
Только через два часа Толлеус, пошатываясь, выбрался на улицу. Пришлось пожертвовать одним амулетом для хранения плетений и маскировать его под брошь. С маной тоже была накладка: конструкт питался прямо из ауры владельца плаща. Старик сделал также, однако это немного выбивалось из привычного ему сценария работы с накопителями или на худой конец с маногубками, так что пришлось повозиться. Щеголь, довольный результатом, воодушевленно предлагал еще заказы, но Толлеус даже слушать не стал, сбежав при первой же возможности.
Закрыв за собой дверь, старик скользнул взглядом по вывеске через дорогу и встал как вкопанный. В планах было возвращаться на постоялый двор, но само провидение вывело его туда, куда он так стремился. Аккуратная вывеска гласила крупными золотыми буквами на черном фоне: «Широтонская государственная школа чародейства». Сказать по правде, желание у искусника сейчас было лишь одно — завалиться на что-нибудь мягкое и снять, наконец, башмаки. Но все же он, как мотылек на лучину, не отводя от вывески взгляда, пересек улицу и постучал в дверь.
Долгое время ничего не происходило. Искусник уже было решил, что время позднее, и никого внутри нет. Пока не догадался посмотреть истинным зрением. Оказывается, он стоял перед дверью не один, а в компании весьма крупного конструкта, который бесцеремонно разглядывал старика. Таких больших экземпляров Толлеусу видеть еще не приходилось, поэтому он в свою очередь с интересом уставился на чародейское творение, формой напоминающее летящую горизонтально каплю, а цветом — баклажан. Вытянув руку, старик попытался ткнуть конструкт пальцем, но тот резво отлетел в сторону.
— Кто вы и чего хотите? — неожиданно раздались слова откуда-то сверху. Искусник задрал голову, приготовившись увидеть как минимум еще один конструкт, а то и вовсе говорящего голубя или сову. Но все оказалось гораздо проще: над дверью располагался обыкновенный раструб, из которого долетал слегка искаженный голос человека, стоящего за закрытой дверью. «А правда, чего я хочу?» — с неожиданной оторопью подумал старик. Чародей-химерщик с рынка рассказывал о возможном лечении. Но хотелось большего. Амулеты, с которыми нельзя умереть, живые рисунки, способные возродить тело из малюсенького кусочка плоти, несколько жизней вместо одной, наконец… Но это мечты. Однако яснее ясного, что знания просить бесполезно. Как бы вообще в шею не выгнали «заклятого друга из Кордоса».
— А ты спроси! Спроси про чудесные амулеты! — подзуживало Альтер-Эго. Толлеус огромным усилием воли заткнул его: еще не хватало заявить: «Вы знаете, я в курсе кое-каких ваших секретных разработок…» Эдак войдешь и не выйдешь отсюда!
— Мне бы подлечиться, — враз пересохшими губами промямлил он, собравшись с духом.
Раструб промолчал. Старик чувствовал себя крайне неуютно. Как будто он стоит на лобном месте в кругу света, а невидимые судьи, ощупывая его холодными взглядами, решают его судьбу. Тишина затягивалась. Воображение услужливо рисовало картину страшного чародейского суда. Толлеус весь взмок, внезапно ему безумно захотелось сесть.
— Искусник, пошел вон! — услышал он приговор, но тут же сообразил, что голос этот принадлежит ему самому: его собственное сознание насмехалось над ним. Сейчас, когда старик услышал самое страшное, чего так боялся, вся робость враз исчезла, уступив место негодованию. Спина Толлеуса распрямилась, и уже другим: сильным и уверенным голосом он продолжил:
— … не так ли? Да, я искусник, который пришел купить услугу. Нет — так нет, я уйду. Или открывайте! Невежливо держать клиента под дверью!
В ответ изнутри не донеслось ни звука. Старик медлил, раздумывая над дилеммой: просто уйти или потратить немного маны и сделать что-нибудь, о чем потом пожалеет. Вдруг дверь, украшенная затейливой ковкой, плавно ушла внутрь, и в проеме показался волк. Увидеть здесь дикого зверя было настолько неожиданно, что Толлеус даже не испугался, только безмерно удивился.
— Извините за ожидание! — вновь раздался дребезжащий голос. Звук шел от волка, но старик был уверен, что говорит не лесной хищник: страшная пасть не открывалась. Волк просто стоял, не двигаясь, глядя перед собой стеклянными глазами. Толлеус поискал источник голоса и тут же разглядел его: вокруг шеи зверя наподобие манто обвилась бледная тварь: не то змея, не то червяк странной формы. Короткое по змеиным меркам тело, зато толстое — в руку как минимум. Венчали это недоразумение круглые глаза навыкате и вполне человеческий рот.
— Я дежурный чародей школы и сейчас приму вас. Следуйте за провожатым!
Толлеус, медленно выдохнув гнев в вечернюю прохладу, шагнул внутрь. Он пойдет хоть за волком, хоть за скелетом из памятных видений, лишь бы тот привел искусника к мечте. И все же белесая тварь, назвавшаяся дежурным чародеем, поразила и напугала старика. Пожалуй, ее он боялся больше, чем грозного лесного хищника.
Лишь только Толлеус оказался внутри, волк стремительной тенью сместился к стене, передними лапами нажав на рычаг, отчего дверь за спиной искусника тут же закрылась. Далее зверь схватил зубами стеклянный фонарь со свечей внутри, развернулся и потрусил по коридорам школы. Старику ничего не оставалось, кроме как с опаской последовать за ним.
Неожиданно коридоры и повороты кончились, и искусник вслед за хищником оказался с другой стороны дома в маленьком дворике. На стенах висели красивые лампы, в которых плясал огонь. Аккуратно подстриженные деревья и декоративные кусты окружали небольшой пруд с юркими рыбками. В пруду что-то светилось, красиво очерчивая подводный мир.
Толлеусу показалось, что в саду темновато, и сейчас же, словно прочтя его мысли, трава вокруг него засветилась нежным изумрудным цветом. Старик, опершись на посох, наклонился рассмотреть диво. На каждой травинке сверху рос шарик-бутончик и светился именно он. Никаких конструктов и тем более плетений не наблюдалось. Просто тут росла какая-то особенная трава.
Во дворике был человек. Искусник сразу даже не приметил его, потому что тот не сидел на специальной лавочке, а развалился на большом природном камне на берегу пруда. Мужчина (судя по ауре — чародей) лежал неподвижно и, кажется, дремал. Однако когда Толлеус прошел по извилистой мощеной крупным булыжником тропинке и вступил в круг света, хозяин повернул к гостю голову и открыл глаза. Секунду он с интересом разглядывал искусника, потом жестом пригласил старика присесть. Толлеус в свою очередь также пристально разглядывал чародея. Приятное, чисто выбритое лицо, простая, без изысков одежда. Возраст на первый взгляд средний, но старик утверждать бы так не стал, зная по опыту, что перед ним запросто может оказаться ровесник: все-таки чародеи жили дольше искусников.
