— Ты будто описываешь сейчас своих дядюшек, — фыркнул бывший король Гондолина. — Пожалуй, я получил ответ на вопрос, мучивший меня еще с Первой Эпохи: как это семеро неуживчивых гордецов… ладно, шестеро, если вычесть Майтимо, вообще могли водить дружбу с кем-то кроме себя.
— Братик, — обратился к покрасневшему от гнева Карантиру молчавший ранее Келегорм. — А давай мы кузена сейчас скинем с башни? Чтобы еще раз показать ему неуживчивость, грубость и прочие лестные качества феанорингов?
— Тьфу на вас! — Тургон на всякий случай отошел в самый дальний от окна угол. — Пойду лучше территорию осмотрю с Куруфином. Он хоть иногда на нормального эльфа похож, в отличие от некоторых.
С учетом того, что, по всеобщему мнению, Куруфин походил на отца куда больше шести других сыновей и даже носил с Феанором одно отцовское имя, утверждение Тургона прозвучало двусмысленно.
— Я обязательно это дедушке расскажу, — пообещал Келебримбор, глядя на дверь, закрывшуюся за Тургоном. — Пусть и он тоже повеселится.
— Ага, — ухмыльнулся Келегорм. — В кои-то веки внешне нормальным эльфом сочли, а то столько лет лишь в проклятиях упоминали.
— В мир вошло проклятие, чье имя Феанор, — теперь рассмеялся и Карантир. — А что, звучит. Давай скажем Маглору, пусть вставит в какую-нибудь из поэм. Это ведь больше по его части.
* * *
Чуть позже Тургон и Куруфин уже осматривали Черные Врата. И Тургону эти ворота не нравились.
— И зачем было строить такую махину? Два горных тролля дверь не откроют.
— А ты бы, наверное, ограничился калиткой из ракитника где-нибудь в скалах?
— Ну почему же. Ворота вещь добрая, за ними можно пропасть какую-нибудь расположить, чтобы враги в нее сразу и нае… кхм, в смысле, упали. А самим лучше ходить через калитку где-нибудь в укромной расщелине. Одну из.
Куруфин посмотрел на кузена, которого всегда считал трусливым и недалеким, с невольным уважением.
— Ладно, — решил он. — Но только один. Сделаем нормальный вход вон там, у тех скал.
— А потом Келебримбор зачарует дверь, чтобы войти мог только тот, кто скажет перед ней «Феанор»?
— А что, ценная мысль. Тогда в Мордор точно никто не войдет, даже орки.
— Для орков пособие нарисуем.
— Боюсь даже спросить, что ты там нарисуешь…
— В чем-то ты прав, их чувство прекрасного еще далеко от эльфийского. Пусть сами рисуют. А я копию отправлю в гондорскую библиотеку. О, Моргот и все его прихвостни, она же сгорела из-за нашего мака! Как я смеялся, когда услышал!
Пару часов спустя Куруфин стоял перед единственной на всю Цитадель дверью, которую он лично приладил к косяку и сам же зачаровал, решив не отвлекать сына от дел. До этого эксперимента вполне удавалось обходиться надписями на черном наречии: «Ну, заходи, коли не шутишь», от которых желание ходить по гостям пропадало не только у орков. На двери была нарисована Звезда Феанора, а сверху добавлена надпись на квенья красной краской. Похоже, что троице орков она виделась крайне зловещей. Стоящий рядом с дверью Финрод низко надвинул капюшон, чтобы скрыть улыбку. Тургон, маячивший в углу, взирал на происходящее скептически.
— Итак, вы видите? Это дверь, — начал назгул-Куруфинве. Орки согласно кивнули и отступили на шаг.
— И она зачарована.
Орки опасливо посмотрели на красные буквы тенгвар и отошли еще дальше. Финрод закашлялся, пытаясь подавить смех.
— Теперь кто-то из вас должен подойти к двери и сказать «Феанор».
После пятиминутного толкания друг друга локтями одного из орков выпихнули вперед. Он обреченно поплелся к двери и хриплым голосом произнес:
— Фэ — арр — норрр.
Тургон в своем углу покатился со смеху, а Куруфин помрачнел. Орк решил, что дверь как единственный путь к спасению не страшнее разгневанного Куруфина, и повторил заветное слово еще раз. И еще. Через двадцать повторов Тургон уже сидел, прислонившись к стене и держась руками за живот, а красный как рак феаноринг думал: «Хорошо, что «Куруфинве» паролем не выбрали». Познать все модификации своего имени в орочьем языке ему как-то не хотелось.
— Надо сменить слово на что-то попроще, — Финрод наконец справился с предательским весельем в голосе.
— Каким словом бы ты открывал дверь домой? — спросил Куруфин у орка.
— Гхы-ыр, — ответил тот.
— Звучит как ругательство, — подал голос Тургон. — Это уже я говорить не буду, и не пытайтесь.
— Может быть, «Мордор»? — предложил Финрод. — Это слово знают все орки.
— Ну да, — съязвил Тургон. — Приходят, значит, враги к нашим воротам, толкают речь: «Вынесем Мордор к Морготу», — и дверь приглашающе открывается. Просто чудесно.
— Я сейчас представил, что дверь вместо этого говорит: «Мордор переехал», — хихикнул Куруфин.
— Отличная мысль! — оживился Финрод. — Давайте попробуем с этими словами.
«Мордор переехал» отлично сработало десять раз из десяти на всех трех орках.
— Теперь нарисуйте своим, что надо делать, — сказал Куруфин, королевским жестом отпуская орков прочь. — А мы с Тургоном пойдем…
— Куда? — насторожился Тургон. Ему внезапно пришло в голову, что феаноринг отыграется на нем за неуместное веселье.
— Канаву копать у врат Мораннона. От забора и до обеда. Думаю, мы с Келебримбором сможем направить туда лаву из Ородруина.
Валинор, настоящее время
— Брат мой, — осторожно спросил Ирмо, глядя в палантир, как Келебримбор в черной мантии с закатанными до локтей рукавами прилаживает на крышу Барад-Дура огромный и злобно сверкающий глаз. — А ты уверен, что нолдор правильно поняли все указания? Мне кажется, то, что они там сооружают, выдержит и вековую осаду, не то что парочку штурмов. А век людей короток.
— Это все Феанор, — ответил Намо. — У него даже дом выглядел как укрепленная цитадель.
— Думаешь, что нолдор прихватили с собою и планы Форменос и вдохновляются ими? Согласен, определенное сходство напрашивается — не считая большого и злобного Глаза на башне.
— Полагаю, они помнят их наизусть. А Глаз хорош, да. Аж самому жутко.
Орки, помогающие Келебримбору, в этот момент затянули заунывное «Над Мордором сгущаются тучи», что, на взгляд Намо, звучало пророчески, а сам феаноринг ласково потрепал Око по полированному боку, произнеся: «Ну, Аннатарчик, тряхнем стариной?»
— Даже не хочу знать, что именно он имеет в виду, — пробурчал Намо себе под нос.
— Боюсь, что мы все равно будем в курсе, — ответил ему Ирмо. И как всегда, оказался прав. Эта хрень работала. Более того, в отличие от классических камней, работала на прием и на передачу, причем без ограничения сторон света.
Тем временем в Мории
Саурон… то есть Финрод сказал, что для успеха в войне нужно прежде всего обзаводиться союзниками, и бывший король Финголфин (а ныне — Ангмарский Король-Чародей) отправился в Морию на переговоры со спящим там балрогом. Феаноринги с ним разговаривать отказались, причем в таких выражениях, что осталось неясным, боятся ли они припомнить балрогу смерть отца или же последовать за ним в Мандос. Сам Финголфин подозревал, что скорее второе, потому как после художеств, учиненных темной троицей в Арде, попадаться на глаза Пламенному Духу им вовсе не стоило. «Ангмарец» вздохнул и, приготовив оружие, осторожно вошел в Морию. И почти сразу же споткнулся о какой-то пустой доспех, лежащий посреди коридора.
— Меня буди-и-ить?! — донеслось из глубин подземелий.
«Ну хоть балрога не нужно долго искать», — подумал Король-Чародей, принимая боевую стойку. В такие моменты он остро жалел об отсутствии Рингила, который его младший сын похоронил вместе с телом отца где-то в горах близ Гондолина. Из Мандоса это виделось таким трогательным, что почти вышибало слезу, но вот, воскреснув, Финголфин сполна оценил непрактичность подобных традиций. Хотя длинных мечей у нолдор всегда было в избытке, очень хотелось вернуть свой… тут Король украдкой вздохнул, приготовившись к бою. Впрочем, рассмотрев, кто его потревожил, балрог передумал драться и вполне миролюбиво поинтересовался:
