— О! Тьма вернулась?
— Как видишь, — отозвался Финголфин, все еще чуть настороженно. — Если Балрог Морийский не желает, чтобы его тревожили, ему не следует разбрасывать доспехи где ни попадя.
— Они лежат в стратегически важном месте, — пояснил балрог. — Там у входа Страж, обычно всех ест. А если кто Стража прошел, тот сослепу в пещере и нашумит.
— Ах, это сигнал, — поднял тонкие брови эльф, опуская меч.
— Ну да. Не люблю незваных гостей у себя в спальне… если ты понимаешь, о чем я.
— Если этот страж такой опасный, как же я прошел мимо, ничего не заметив? — искренне удивился Первый из новых назгулов.
— Страж, может, и спрут, а все ж не дурак. Он немедленно лег на дно и прикрыл ухи щупальцами. Тебя учуяв.
— Ты хочешь сказать, что я как-то особенно пахну? — после такого путешествия даже сам Финве не пах бы ромашками, но здесь было что-то еще. Так и оказалось.
— Ну, — замялся Балрог. — Ты пахнешь, как нолдо, а все знают, что это худшие из злодеев по обе стороны гор.
— Погоди-ка, это как? А Моргот Бауглир? — ошеломленно спросил его Финголфин.
— А что Моргот? — почесал кнутом в затылке Балрог. — Я молодой еще, правда. Родился уже после Войны Гнева. Слыхал, что он тихо пристукнул какого-то одного эльфа. Потом украл три камня, тю! И заперся себе в крепости. Вот так злодей! Того же Феанора с семейкой в проклятиях поминают куда чаще.
— Проклинать брата могу только я! — запальчиво выкрикнул Финголфин, начисто забыв, что он теперь Первый Назгул. Но упомянуть о том, что «пристукнутый эльф» — его любимый отец, не успел.
— О, это твой брат? — балрог немного отодвинулся. — Это он сейчас в Мордоре Властелином? Может, мне к нему под крыло? Не замолвишь словечко по дружбе?
— Тебе-то зачем? — недоверчиво спросил Финголфин, хотя прибыл в Морию как раз с этой целью. Имя брата всегда будило в нем подозрительность.
— Да скучно здесь. Орки кругом одни, глупые. А тут настоящее Зло! — Балрог ухмыльнулся, как довольный кот, и весь пошел мелкими язычками пламени. Услышав это заявление, Намо у палантира едва не хлопнулся в обморок.
— Настоящее зло приходит с печеньками, точнее говоря — с подарками. Вот, держи! — Финголфин сунул руку в походную суму и выудил оттуда деревянную коробку с металлическими накладками, масляно блеснувшими багрянцем в сумраке пещеры.
— Ой, что это? — протянул лапищу Балрог.
— А ты закури одну!
— М-м-м… западный табачок… маковая соломка… — задумчиво протянул Глубинный Ужас, скурив самокрутку до половины в одну затяжку. — Ого! Окислы меди, фторбораты… чуть бы побольше серного колчедану… — Балрог от удовольствия пошел синеватым пламенем и закатил глаза. Но как-то быстро потух, погрустнел.
— Давненько мы ни с кем не перекуривали! — понуро пояснил он.
— А ты что, один здесь живешь?
— Да вот, так вышло.
— А что случилось?
— Да пришли тут какие-то приключенцы. Дверь сломали, нашумели, орков поразогнали. Ну, супруга моя и решила размяться, а потом… был там один… старикан, на первый взгляд… Ну, без слез не взглянешь. А как увидел ее, посохом стук — и весь прямо преобразился. Это майа был, в человеческом облике, вот. Ну, а мы, Ахэре, майар страсть как любим. Она и растаяла.
— В каком смысле?
— В прямом. Захожу это я в пещеру. А дорогая моя в обнимочку с этим «волшебником» падает в пропасть! И рожа у ей довольная, как у кошки… ну, в общем… сказал я ей, пусть живет в Валиноре, изменщица. Бабы, от них одно зло.
Именно в этот момент Ангмарец почувствовал в балроге родственную себе душу.
— А вот скажи, Чародей, у вас в Мордоре женщины есть?
— Только орочьи.
— Нет, они не считаются. Ладно. Слушай, давай просто вместе пойдем до Мордора. Я вам старую мастерскую Сау налажу. Ну, а если пугнуть надо будет кого…
— Она уже на ходу. Взять хотя бы эти самокрутки. Откуда, по-твоему, у нас взялись маки, обогащенные редкими и редкоземельными элементами? Ученики Феанора бочку отходов из лаборатории вылили прямо в ирригационную канаву. Макам, видать, очень понравилось, поскольку наутро трава по обеим берегам канавы пестрела чистейшим лазуритом всех оттенков. Мой брат там погулял, потом заперся на неделю в кабинете — и с полей в Валиноре вообще исчезли алые маки. Потом их Йаванна, правда, вернула, велев Феанору довольствоваться своим палисадником. А в Мордоре я его рецепт доработал, и теперь маки у нас сплошь синие и очень жгучие. У них есть куча достоинств, — Финголфин принялся загибать длинные тонкие пальцы один за другим: — Во-первых, цвет красивый. Во-вторых, любой соглядатай, отправившись через равнину, не прикрыв чем-нибудь нос и рот, уснет на половине дороги и будет спать до прихода патруля. В-третьих, если сорвать один, то есть риск потерять все ногти на той руке, которой ты взялся за милый цветочек. А в-четвертых, даже в засушенном виде один такой мак способен воспламенить целый гербарий. Слыхал о недавнем пожаре в гондорской библиотеке?
— Врешь!
— Клянусь Элберет! — Король-Чародей произнес запретное имя, от которого настоящего назгула уже бы передернуло.
— Слушай, да ваш новый Мордор — воплощенный соблазн! — заныл Глубинный Ужас морийских копей. — Если не нужны подмастерья, могу пойти начальником экспедиции в вашу геологоразведку.
— А у нас есть геологоразведка?
— Будет! У вас там, в горах, по слухам, есть целое озеро самородной ртути! — облизнулся Балрог, засияв, как новенький мордорский золотой. Да-да, тот самый, с двумя орлами и без решки.
— А здесь кто останется? — спохватился Финголфин.
— А я Стража попрошу. Он у нас безотказный. Иногда даже поговорить не прочь перед тем, как…
Их разговор прервал неожиданный шум и плеск, доносящийся откуда-то сверху.
— Кто-то как раз его разбудил, — сказал балрог. — Эк сегодня в Мории людно… то есть эльфно. Ты кого-нибудь ждешь?
Финголфин ждал: Финрод не советовал ему лезть к балрогу в одиночку и просил еще одного из «назгулов» постоять у ворот. И теперь Нолофинве мучили нехорошие подозрения… оказавшиеся суровой реальностью. Когда они с балрогом вышли из Мории через зачарованную еще Келебримбором дверь, их взглядам открылось удивительное зрелище. Вода в озере, которое Финголфин совсем недавно видел спокойным, сейчас просто кипела, тут и там то высовывались, то вновь исчезали какие-то щупальца. Недалеко от берега по пояс в воде стоял назгул-Кaрантир и активно тянул стража за одну из конечностей, приговаривая:
— Ну куда же ты, моя прелесть? Иди к папочке!
Услышав про «прелесть», балрог от потрясения уронил огненный хлыст. Вода в озере зашипела, и испуганный двойной атакой Страж бросился на Карантира.
— Давно бы так, — довольно сказал нолдо, сжимая в руках голову головоногого с бешено щелкающими челюстями. — У-ти, какой у нас тут кусачий малыш…
Поняв, что спастись не удастся, Страж заскулил, с надеждой глядя на балрога.
— Племянник, — строго сказал Финголфин. — Зачем тебе это… животное?
— Келегорм давно хотел кого-то вместо Хуана, — ответил сияющий Карантир, тиская Стража в объятиях. — И вот сижу я на бережку, камушки бросаю, а этот малыш сам ко мне щупальце протянул.
Судя по отчаянным взглядам на потенциальных спасителей, теперь Страж жалел о своем намерении высунуть из воды хотя бы ноздрю. Энтузиазм феаноринга его, несомненно, пугал.
— Это судьба, — закончил Карантир.
— Но зачем вам с Келегормом эта, прости Эру, рептилия… ну или что она там такое? Я понимаю — собака, ну, птеродактиль там, голубой дракон. Но спрут? Где вы будете его содержать?
— Поселю в море Нурнон, ему в этом пруду явно тесно.
— Карантир, море соленое.
— Гм… может быть, попросить Келебримбора его опреснить? У любого пирата должен быть личный спрут! А Келегорм давеча так у умбарцев зажигал, что теперь ему не отвертеться.
— Да, я наслышан про художества нашего умбарского посла. Властелину не стоило отпускать его на юг. Впрочем, сам послал, пусть сам теперь и расхлебывает.
