Мэтхен снова и снова удивлялся выдержке четырёх посельчан, волей капитана ставших танкистами. «Почему они даже не усомнились в нас?» — навязчиво крутилось в голове. Сам бы он точно решил, что его решили предать, везут на убой, и только ждут удобного момента…
— Ну всё, — скомандовал Ярцефф, когда огни прожекторов базы проступили во мраке мутными пятнами, а рёв многих машин стал пробиваться сквозь рычание мотора. — Притормозите, но не останавливайтесь. Вон овраг. Быстрее, быстрее, пока эти не засекли! Сидите тише воды, ниже травы. Мы вернёмся, поняли? Только не скоро, не раньше утра… Мэтхен, ты за стрелка! Давай, если что, из пушки их причешешь!
Бронемашина притормозила, проскрежетав траками по сохранившемуся асфальту — и снова прибавила ходу, выбросив в ядовитую мглу невидимый выхлоп. Качнулась — и вновь целенаправленно поплыла вперёд длинная, обманчиво-тонкая пушка, способная в доли секунды выбросить больше сотни снарядов. Мигнули — и снова засияли включённые фары. Никто, кроме тех, кто знал, куда и как смотреть, не увидел, как аварийные люки приоткрылись и захлопнулись, выпустив четыре поджарые, странно изломанные фигуры. «Брэдли» взревел мотором, переваливаясь через какие-то развалины, и поддал газу, догоняя колонну.
— Капитан, — стащив, наконец, надоевшие кибершлемы, оба заняли положенные места. — Не слишком ли нагло — у них заправляться? И вообще… Они ведь тоже люди, а мы так вероломно…
— Это не «вероломно», — отрезал Ярцефф. — Вероломно — стрелять из двадцати пяти миллиметров по безоружным. И убивать детей, чтобы сделать чучела для камина — тоже. Отставить сопли! Впрочем… Впрочем, без нужды, обещаю, там мы палить не будем.
Вот и база — такой же военный городок, как разгромленный час назад. Здесь тоже обустраивались всерьёз: Ярцефф проехал ворота в сплошной линии колючей проволоки — наверняка ведь под напряжением! — мимо вышек с новомодными плазмострелами, наскоро выровненной бульдозерами посадочной площадки для вертолётов и гравилётов, мимо ангаров для техники. Дальше на бронемашине ехать не стоило, Ярцефф решительно затормозил и открыл люк. В заброневое пространство потянуло холодным, вонючим, едким от химического дождя воздухом. Следом, от греха подальше нацепив шлем и закинув на плечо автомат, выбрался Мэтхен. А капитан уже благодушно балагурил с коренастым техником в засаленной спецовке:
— Мы из другого отряда, парень, так что не в службу, а в дружбу, — донеслось до Мэтхена. Непривычного к бронетехнике историка порядком укачало, даже слегка пошатывало. Даже вроде бы пошатывало — в подкупольском мраке, впрочем, не определишь. — Вы уж не скупитесь, пополните боекомплект, заправьте, посмотрите, что с силовой. А за мной — не заржавеет. И коньячок, и чучелки красивые на камин — когда вся эта дрянь кончится.
— Да всё будет чики-пуки, лейтенант, — махнул мозолистой лапищей техник. — Посмотрим вашу колымагу, как новенькая будет. Хотя… Х-ха! Какая там новая, ей уж полтора века, если не больше… А вы пойдите пока, поешьте, помойтесь…
— И душ тут у вас? — совершенно искренне удивился Мэтхен. И только тут осознал, насколько он грязный. Ещё бы, последний раз он мылся ещё в родном Эдинбурге. В тюрьме, незадолго до осуждения.
— Обижаешь, парень! Я и сам не верил, что все удобства будут… Во-он в том модуле, и стиралка для формы там же!
— Ты — первый, — произнёс Ярцефф милостиво. — А я похожу вокруг, посмотрю, что тут да как. Всё, пошёл.
Эрхард шагнул в ладный, подкупающий своей продуманностью шлюз — и, стоило герметичным внешним дверям закрыться, как мощные кондиционеры стали отсасывать заражённый химической дрянью и бактериями-мутантами воздух. Вместо него сквозь множество крошечных отверстий хлынул другой воздух, и был он так чист и свеж, что у Мэтхена закружилась голова. Только теперь он осознал, насколько загажено, задымлено Подкуполье, уже больше ста лет — Зона экологической катастрофы.
А внутренняя, обычная дверь уже раскрылась, впуская в душевую кабинку. Бледный свет люминисцентной лампы показался ослепительно ярким. Даже самым ясным днём в Подкуполье царил унылый жёлто-серый сумрак. В каморке по соседству лежали полотенца. Но не они одни. Несколько запасных, чистых и свежих комплектов полевой формы, даже казённые синие трусы и майка камуфляжной расцветки.
Дождавшись, пока журчание и плеск в душе стихнет, Мэтхен толкнул дверь. Сработанная из прочного, но лёгкого металлопластика, дверь беззвучно отворилась. Стены и пол были ещё влажными, из прикреплённого к потолку душа капали девственно-прозрачные капли. Хотелось, наплевав на надпись на стене: «Не для питья», встать под струи и глотать неописуемо вкусную, прозрачную, нереально чистую влагу: если вспомнить, что за жидкость в Подкуполье называлась гордым словом «вода»… Ещё в помещении пахло мылом и дешёвым, но ароматным шампунем — пахло чистотой.
Больше Мэтхен ждать не мог. Его ещё хватило на то, чтобы аккуратно сложить в каморке для дезактивации скафандр. Обычный для посельчан комбинезон, залубеневший от многослойной грязи, он просто скинул и небрежно бросил сверху. Осторожно открыл чёрными и липкими от грязи, в свежих царапинах, руками. И погрузился в нирвану, чувствуя, как прозрачные струи и душистое мыло смывают подкупольскую грязищу и вонь. На миг он почувствовал себя прежним Мэтхеном, принимающим душ с утра. Сейчас он побреется, потом выпьет чашечку отборного каппучино — и отправится в универ, читать никак не желающим учиться студентам историю Восточной Европы до образования Евросоюза… И снова загремят пушки штурмующих Константинополь турок, споёт мятежные песни Шандор Петефи, а Бек и Гитлер подпишут пакт о ненападении на десять лет, но продержится он только пять. В отличие от русских, поляков в этом никто не обвинял. Им — как бы можно.
Клёкот вертолёта вырвал его из мечтаний, он напомнил, что уютный мирок аудиторий и архивов разрушен и никогда не возродится. Его дом — Подкуполье. По мнению абсолютного большинства людей — мерзкая язва на поверхности Земли, последнее, что пятнает лик планеты. Подлежащая безусловному уничтожению со всеми обитателями. Да что там «подлежащая»! Она не имеет права быть.
Значит, Ярцефф прав. Нечего жалеть врагов. Это — ложная, позорная жалость, за которую могут заплатить жизнью друзья.
Далеко не сразу, нехотя грязь уступила место мылу и тёплой, невероятно вкусной с отвычки воды. Мэтхен не устоял перед искушением, и даже после того, как смыл последнюю грязь, просто стоял под горячим душем — грелся, наслаждался. Только ослабевший напор и замигавшая под потолком красная лампочка, предупреждающая, что лимит воды на одного исчерпан, заставили закрыть краны. Надеть грязный комбинезон теперь он не смог. Нацепил свежую, нашедшуюся в кабинке по соседству, форму на голое тело — и отправился в предбанник, где дожидался следующий страждущий — рослый фельдфебель, румяный, мускулистый, уверенный в себе. «Устал, да? — с неприязнью, переходящей в холодную ненависть, подумал Мэтхен. — Замаялся палачествовать? Интересно, скольких ты убил, и скольких ещё убьёшь, если всё это не остановить?» Мысль была абсолютно бесполезной для дела — но она придавала таких необходимых сейчас злости и решимости.
Фельдфебель разглядывал его тоже неприязненно, но мысли были другими. «Вот, набрали дураков с гражданки, и маемся теперь! Как на нём форма держится, мать его так и по-всякому! Как на ишаке седло, ей-богу!» Дитя технотронной эры, ишаков фельдфебель, конечно, не видел — но привычная фраза всплыла в голове сама собой.
— Сэр, разрешите обратиться! — вытянувшись, как пытался научить мутантов Ярцефф, просто чтобы приучить хоть к какой-то дисциплине, обратился Мэтхен. — Мы с сэром лейтенантом только что с задания, а где столовая, не знаем. Не подскажете?
Уставное обращение немного смягчило строгого вахмистра. Наверное, он решил, что этот мешок с дерьмом, словно в насмешку названный добровольцем, ещё не безнадёжный вахлак, можно даже сменить гнев на милость. Да и смысл, после целого дня в бронетранспортёре, под огнём? Пусть с обормотом его лейтенант возится.
— Вольно! По переходу пройдёшь в восьмой блок, там спустишься на первый этаж. Там столовая для солдат. Офицерская — в комнатке этажом выше, ему покажут. Свободен, фельдфебель.
Ярцеффа долго ждать не пришлось. Душ, как и столовая, для офицеров был отдельный. Зная капитана КСО, Мэтхен подозревал, что тот успел осмотреть расположение строений, подходы и местонахождение ангаров. Может, завёл пару полезных знакомств с кем-нибудь из местных — вон как с этим Штильманном. А может, и влез в базу данных, высматривая то, что хотел узнать с помощью навигатора.
— Ну, хоть на человека стал похож, — ухмыльнулся командир.
— А раньше на кого походил?
— На Смрадека Трупоглода, — выдал Ярцефф и заухмылялся ещё шире. — Или Трупожора, как там его звали? Ладно, отставить балаган. План такой: я договорился, чтобы нас быстро покормили, а потом часик можешь полежать на свободной кровати в солдатском модуле. Прикинь, настоящая кровать, с простынёй и одеялом. Роскошь-то какая — я тебе прямо завидую! Как только нашу машинку заправят, срываемся. Якобы получили срочное задание…
