Грейнджер захлопала в ладоши.
— Боже, Ханна, я так тебя люблю! — Она снова притянула подругу в объятия. — Я так тебя люблю! Спасибо!
— Поехали! — Эббот потащила Гермиону к машине. — У нас есть сутки, мы должны всё-всё успеть. Вытащим тебя из садов!
Северус наблюдал, как обе забираются в автомобиль. Волосы Грейнджер развевались на ветру. Она ликующе закричала, когда они отъехали на приличное расстояние от поместья.
Северус стоял и не понимал, что за чувства бурлят внутри него. Во-первых, ему почему-то было стыдно за то, что он не знал о Дне рождения Гермионы. Во-вторых, он беспокоился о ней, ведь, как он понял, Эббот только недавно научилась водить. В-третьих, он чувствовал себя полнейшим идиотом.
Он сам себе боялся признаться в том, что до этого момента считал Гермиону чуть ли не домовым эльфом. Да, у девушки не было прав в магической Британии. Да, она не могла полноценно колдовать. И ему почему-то казалось, что она просто не может быть счастлива, находясь в таком положении. Её нельзя было назвать сломленной, но и в её счастье он не верил до конца. Однако её чувства говорили об обратном — она сама недавно посылала ему образ её эмоций и Северус ощущал их. А теперь он собственными глазами убедился, насколько сильна Гермиона Грейнджер. Её вытолкнули из мира магии, оставив без средств к существованию и без друзей, но она выкарабкалась. Она вписала себя в немагический мир. И умудрилась вписать в этот же мир чистокровную волшебницу. Да ещё как… Они обе были счастливы даже без магии. Он сам это видел.
Был ли счастлив сам Северус?
Он посмотрел на спящую жену.
И не смог однозначно ответить себе на этот вопрос. Или побоялся.
***
Ханна устроила для Гермионы самый лучший в её жизни праздник.
Отъехав от поместья Принцев, она на всю громкость включила проигрыватель. Всю дорогу из Манчестера до Лондона они голосили, подпевая песням The Betles, Queen, Стинга, Элтона Джона и Оззи Осборна (которого так полюбила Ханна). Она иногда останавливала автомобиль, чтобы прогуляться по окрестностям. Пейзажи сменялись один за другим, проносясь мимо цветными картинками: желтые пустыни, густые леса, низкие деревни и красивые города…
Им часто сигналили на протяжении всего пути и оборачивались вслед: две счастливейшие и прекрасные девушки, громко распевающие хиты знаменитых Британских музыкантов, несомненно привлекали внимание.
Гермионе хотелось запечатлеть каждый момент. Буквально впечатать всё в свою память. Будто читая её мысли, во время одной из остановок Ханна протянула Гермионе коробку, завёрнутую в блестящую подарочную бумагу.
— Ты же не думала, что это — и есть подарок? — Ханна показала на машину и счастливо улыбнулась.
Грейнджер разорвала упаковку и в её руках оказался новенький цифровой фотоаппарат Nikon.
— Боже, — прошептала Гермиона и посмотрела на Ханну; солёная влага застелили глаза. — Ты самая лучшая, Ханна.
Она утёрла слезы, крепко обняла подругу и сфотографировала их. Первой фотографией в её фотоаппарате были два счастливых девичьих лица.
Доехав до Лондона, они припарковали машину и взяли на прокат велосипеды. Они катались по Лондону, наслаждаясь архитектурой зданий, красотой пожелтевших деревьев; умело объезжали толпы туристов и просто людей, гуляющих так же, как и они. День выдался на удивление солнечным. Грейнджер фотографировала всё вокруг без остановки.
Вечером они отправились в парк аттракционов. Они катались на каруселях до тех пор, пока не почувствовали тошноту. Прокатились несколько раз на колесе обозрения. Устроили гонки на игрушечных автомобилях. И Гермиона выиграла огромного медведя в тире, даже не пользуясь магией.
Ночью, пристегнув медведя на заднем сидении, они вновь отправились в Манчестер. Однако не доезжая до границ Графства, Ханна свернула с основной магистрали и спустя час они оказались на побережье, где они и обосновались. Девушки весело болтали, не умолкая ни на секунду. Рассвет они встретили на берегу, сидя у костра.
Гермиона чувствовала невероятную лёгкость и испытывала душевный подъем. В голове была восхитительная пустота. Впервые за несколько недель она не думала о Северусе. И это было прекрасно.
Она осмотрелась вокруг, взяла горстку песка и трансфигурировала её в жемчужинки.
— Я буду вспоминать этот день, чтобы вызвать патронус, — прошептала Гермиона, наблюдая за восходящим солнцем.
— Уже скоро у тебя появится такая возможность, — протянула Ханна, счастливо улыбаясь.
Непрошенные мысли зашевелились в мозгу, но Гермиона вовремя сумела затолкать их подальше. Она не могла признаться себе, что ей будет жаль уезжать отсюда. Ей была невыносима мысль о том, что она больше не увидит Снейпа. Но это было так глупо — думать об этом… Даже если бы они остались в стране, она не могла рассчитывать ни на какие отношения с ним. Да, их обоих явно влекло друг к другу. Но оба, осознавая тот факт, что их отношения — утопия, успешно ломали себя. У Северуса была семья, а у Гермионы не было будущего в этой стране.
— Мы закончим раньше. Скорее всего через две-три недели. Пора выставлять дом на продажу и покупать билеты.
— Это чудесная новость, Гермиона. Ты справишься?
Ханна обеспокоенно посмотрела подруге прямо в глаза. Грейнджер улыбнулась, хотя улыбка и не затронула глаз.
— Я справлюсь, — твёрдо сказала она. — Мы справимся.
— Мне правда очень жаль, — тихо проговорила Ханна.
— Брось, всё в порядке. Это же не смертельная болезнь, ничего серьёзного. Всё пройдёт.
Гермиона по-настоящему улыбнулась и повела плечами, отбрасывая лишние мысли в сторону.
— Пора возвращать тебя в твой таинственный сад.
Ханна поднялась и протянула руку Гермионе.
В поместье они вернулись в районе шести утра. Гермиона с сожалением посмотрела на медведя. Ханна, проследив за её взглядом, весело заверила подругу:
— Я прослежу за ним, всё будет в порядке.
— Спасибо, — проговорила Гермиона. — За всё спасибо.
Они обнялись на прощание и Грейнджер поспешила в дом.
Оказавшись в своей комнате, Гермиона положила фотоаппарат на столик и вздрогнула. Её внимание привлекла большая плоская тарелка, парящая в воздухе. В этой тарелке Гермиона узнала омут памяти.
Она, недолго думая, опустила лицо в жидкость… И увидела себя.
Она увидела себя, сидящую в библиотеке у камина, прогуливающуюся в саду, загорающую у реки, работающую в лаборатории… Увидела себя в тот момент, когда задумчиво перебирала рукой высохший цветок, служащий ей закладкой. Поправляла венок, один из тех, что подарил ей Макс. Подставляла лицо солнцу. Радовалась ветру. Ловила капли дождя ладонями. Вычерчивала пальчиком облака, лёжа на земле. Смахивала пыльцу с носа, после того, как вдыхала аромат цветов. С восторгом смотрела на бабочку, севшую ей на палец. Превращала травинку в цветок. Подпрыгивала от радости, когда видела Ханну.
Ей казалось, что в этих воспоминаниях она выглядит красивее, чем в жизни. В каждом из них она счастливо улыбалась, смеялась.
Грейнджер вырвалась из воспоминаний. Она оперлась о чашу и тяжело задышала, глаза защипали слёзы. Её внимание привлекла записка, лежащая на кровати.
«В вас магии больше, чем во всех волшебниках вместе взятых.
С Днём рождения, мисс Грейнджер.»
Под пергаментом с запиской лежал венок. Он был не похож ни на один из тех, что делал для неё Макс. Начиная с чар, наложенных на обод, заканчивая выбором растений: маленькие красные розы выбивались из терновника. Никто в здравом уме не стал бы использовать колючие ветви терновника при создании украшения, не вкладывая при этом тайный смысл. Терновые венки, как известно, символизируют смерть. Однако есть второе, более редкое значение — защита, оберег. В совокупности с такими же неоднозначными цветками роз, всё это можно было трактовать по-разному.
