– Не были. Я съехал от нее, когда мне было шестнадцать. И вот впервые с тех пор вернулся.
– Ты не виделся с матерью до самой ее смерти?
– Да.
– Жалеешь об этом?
Я задумался.
– Не знаю. Часть меня жалеет. Часть меня хотела бы встретиться с ней и услышать от нее извинения. Но скорее всего, я бы в очередной раз разочаровался. Она бы спросила, кто я такой.
– Мне жаль.
Я вздохнул.
– Ерунда. Не ерунда, конечно, но все уже в прошлом.
– Зачем тогда заниматься домом, раз это доставляет столько боли?
– Ищу подсказки.
– Какие подсказки?
Я задумчиво посмотрел на нее.
– Я не все тебе рассказал. Много лет мне снится сон: я ребенок, меня на руках держит женщина, она любит меня. Мне всегда было интересно, кто она и существовала ли на самом деле, – я сглотнул. – Теперь мне кажется, что это была твоя мать.
К нам подошел официант.
– Ньокки в масле с шалфеем, – он поставил тарелку перед Рейчел. – И спагетти алле ванголе для вас, – поставил тарелку передо мной, потом снова обратился к Рейчел: – Не желаете ли посыпать сверху пармезаном?
– Да, пожалуйста.
Официант натер сыр, посыпая им ньокки.
– Готово. Что-нибудь еще?
– Принесите бокаль «Кьянти», – попросил я.
– Одну минуту, пожалуйста.
– Буон аппетито, – сказал я.
Какое-то время мы ели молча. Рейчел заговорила первой.
– Очень вкусно. Хочешь попробовать?
– С удовольствием.
Она подцепила парочку ньокки и протянула мне свою вилку. Я съел.
– Вкусно. Попробуешь мое?
Рейчел взглянула на мою тарелку и сказала:
– Не люблю устрицы.
– Это не устрицы, а ракушки.
– Для меня одно и то же, – ответила она.
– Тогда съем своих ванголе сам, – посмотрел на нее и добавил: – Ванголично.
Рейчел рассмеялась.
– Ужасный каламбур.
– В этом и соль каламбура – чем ужаснее, тем лучше. Если каламбур плохой, значит, он хороший.
– Почти выкрутился, – сказала она. – Теперь понятно, почему ты писатель.
Официант поставил на стол бокал.
– Ваше вино, сэр.
– Спасибо.
Молодой человек ушел. Я сделал глоток и поставил бокал на место.
– Любишь вино?
– Никогда не пробовала.
– Ты ни разу не пила вино?
– Нет. Говорю же, у меня были… строгие родители. Никакого спиртного.
– Неужели не было ни единой возможности? Пока никто не видит?
– На выпускном в школе я пробовала пиво, – призналась она.
– Ну все, ты точно попадешь в ад.
Рейчел засмеялась.
– Вкус действительно адский. Мне не понравилось.
– Нужна привычка. Как и к… ракушкам.
– И устрицам.
– Как говорится, смелым был тот мужчина, кто первым съел устрицу.
– С чего ты взял, может, это была женщина?
– Женщины не такие безрассудные. – Я сунул очередную порцию пасты в рот и сказал: – Расскажи мне о Брэйдоне.
– Его зовут Брэндон.
– Прости. Как его приняли родители?
– Приняли? Мне кажется, его они любят больше, чем меня.
– Почему?
– У них много общего. Он такой же… жесткий. – Она посмотрела на меня. – Зря я так. Брэндон хороший парень.
– Чем он занимается?
– Работает в спортивной компании.
– Спортсмен?
Рейчел покатилась со смеху.
– Нет. Бухгалтер. Мы с ним на одной социальной ступени. К сожалению, зарабатывает он не так много, поэтому и расстраивается оттого, что я не работаю. Но однажды он мечтает открыть собственный магазин.
– Тоже спортивный?
– Нет. Магазин видеоигр. Он много играет. Расслабляется таким образом.
– А ты?
– Терпеть не могу эти игры.
Я рассмеялся.
– Да нет же, я про работу спрашиваю.
– Мне нравится быть помощником стоматолога. Однажды я хочу стать матерью. Звучит непритязательно, да?
– Миру нужные хорошие матери.
– А ты? – спросила она.
– Из меня выйдет ужасная мать.
Рейчел прыснула.
– Я про работу. Знаю, что ты писатель. Этим и зарабатываешь на жизнь или еще где-то трудишься?
Я подавил улыбку.
– Раньше я работал в медицинской компании, составлял для них новостные рассылки, писал пресс-релизы. Но сейчас мне вполне хватает денег с продажи книг – крыша над головой есть.
Она кивнула.
– Как бы я тоже хотела зарабатывать на жизнь творчеством. Но для начала нужно иметь талант. – Немного поела и добавила: – До отъезда надо будет купить подарки на Рождество. В Солт-Лейке столько хороших магазинов. А ты уже закупился подарками?
– Даже не начинал. Займусь этим по возвращении в Нью-Йорк.
– Зачем тебе в Нью-Йорк?
– Чтобы встретиться с… – я запнулся. – С другом.
– Ясно. – Она посмотрела на меня. – Или с подругой?
Мне послышалась нотка ревности в ее голосе. А может, только показалось.
– Можно и так сказать.
На секунду воцарилось неловкое молчание.
– Никогда не была в Нью-Йорке, – мечтательно протянула она.
– Замечательный город. Особенно в Рождество. Толпы народа, но такой энергетики больше нигде нет. – Я помолчал и добавил: – Ну, разве что в Айвинсе.
– Это точно. Всегда мечтала увидеть Нью-Йорк. Боюсь только, что потеряюсь там.
– Просто нужен хороший проводник, – подсказал я.
– Как ты?
Я улыбнулся.
– Верно, как я.
* * *
Ужинать мы закончили ближе к десяти. Время работы ресторана подошло к концу, и работники с нетерпением ждали нашего ухода. В конце концов они даже стали демонстративно намывать пол. Доехав до дома, я остановился у машины Рейчел и заглушил мотор. Рейчел повернулась ко мне.
– Отличный был ресторан. Хоть нас и пытались всеми силами оттуда вытурить, – усмехнулась она.
– Да и компания была неплохая.
Рейчел улыбнулась.
– Спасибо тебе, – поблагодарил я.
– Рада была помочь.
– Я и не рассчитывал на компанию, когда все это затеял. С тобой… нескучно.
– Нескучно?
– Сегодня мне не было так горестно.
– Горестно и нескучно совсем не одно и то же.
– Верно.
Рейчел захохотала.
– По поводу завтра. Ты точно не против, если я поеду с тобой?
– Конечно, не против. Говорю же, мне с тобой хорошо. Ты сама не передумала?
– Нет. Просто мне бы хотелось быть откровеннее с Брэндоном, чтобы он не злился по каждому поводу. – Она посмотрела на меня. – А ты как? Волнуешься перед встречей с отцом?
– Немного. Даже не представляю, как все пройдет. Надеюсь, не пожалею.
– Когда заберут пианино?
– Грузчики должны быть здесь в одиннадцать. Но я приеду пораньше. Хочу еще немного поработать до того времени.
– Скажи во сколько, – потребовала она.
– В восемь не рано?
– В восемь так в восемь.
– Захвачу с собой кофе, – предупредил я. – И маффины?
– Обожаю маффины. Спасибо. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – в свою очередь пожелал я.
Рейчел потянулась ко мне, будто хотела поцеловать, но передумала. Даже в сумерках я видел, как зарделись ее щеки.
– Прости, не знаю, зачем я это сделала.
– Просто привычка, – приободрил я ее. – Все нормально.
– Прости. Увидимся в восемь. – Она смущенно вылезла из машины и пошла к своей. Обернулась и улыбнулась на прощание. Я еле заметно помахал ей в ответ. Рейчел завела двигатель, развернула машину и уехала.
Глядя ей вслед, я понял, что испытываю к ней какие-то чувства. Хорошо это или плохо, но мне было жаль, что мы не поцеловались.
Глава четырнадцатая
16 декабря
Проснулся я рано. Даже слишком рано. Без четверти пять. Спал беспокойно. Мысли крутились, словно колесо рулетки, и шарик беспорядочно и непредсказуемо перескакивал с одной ячейки на другую, открывая моему взору то отца, то мать, то дом, то маму Рейчел, то саму Рейчел.
