Или пресс-секретарь научно-исследовательского института, которая забирает свои книги перед самым закрытием, а потом за бокалом вина вместе со мной до позднего вечера наводит порядок в книжном.
Или невролог, который любит приходить, едва мы только закроемся, и робко стучать в дверь. Мы с ним знакомы и обычно с радостью открываем. Главный врач — один из наших первых клиентов, когда мы еще почти никого не знали, и я вспоминаю, как однажды в субботнее утро он, сияя от радости, объявился на пороге нашего магазина с выпечкой из Trześniewski[22] и протянул ее поверх голов покупателей. «Поддерживаю культуру» — так он прокомментировал эту акцию. Но сегодня уже семнадцатое декабря, и за девять часов я успела пересказать, кажется, десять тысяч романов. Мне же хочется немного убраться, а затем лечь перед телевизором с красным вином, без которого никак. Разговаривать больше нет желания, даже с очаровательным доктором. Конечно, мы его впускаем. Конечно, помогаем выбрать рождественские подарки. Конечно, я заверну все в оберточную бумагу. А потом он спрашивает:
— Что вы сейчас будете делать?
— Разбирать товары, которые доставили сегодня.
— Но вам нужно что-нибудь поесть!
— Мы сделаем бутерброды и будем дальше работать.
— Так не годится, — бормочет он, достает из кармана мобильный телефон и заказывает такси по нашему адресу.
Через десять минут мы сидим в уютном фриульском ресторанчике неподалеку от ратуши, доктор, видимо, здесь завсегдатай, и нам выделяют столик, несмотря на большое количество рождественских гостей. Мы заказываем воду, вино и поленту, а также фрико с картофелем и панакоту на десерт. Примерно через час наш небольшой отдых заканчивается, и доктор, рассчитавшись, снова вызывает такси. И снова Оливер возвращается за стол для распаковки, а я сортирую книги в мягких обложках по алфавиту.
А еще есть милые соседи, которые кормят нашего ребенка ужином и выгуливают собаку в лесу по субботним утрам. Учителя дочери, которые все до одного закрывают глаза, когда декабрьская запись в дневнике в очередной раз остается без подписи. Люди, которые приглашают нас на ужин и не ожидают никаких бесед в ответ. Наш сын, который безропотно выполняет все поручения, хотя мы едва успеваем давать ему правильные адреса. И наша дочь, которая не жалуется, что квартира превратилась в склад, что ей часто приходится завтракать в одиночестве, потому что, когда она встает, ее отец только что лег спать, а мать уже на работе, и которая по-прежнему получает только «отлично», хотя мы даже не спрашиваем, сделала ли она домашнее задание. Все они — часть чудесного и одновременно ужасного периода, который ожидает нас каждый год, и каждый год к февралю мы уже немного забываем, какими невероятно уставшими были в последнюю неделю декабря.
Если бы не этот период, то и книжного бы у нас не было: выручка за декабрь — это весь наш доход.
Оливер сделал для меня впечатляющий расчет: в первые одиннадцать месяцев деньги уходят на аренду, закупки, персонал, страхование, компьютерное обслуживание, социальное обеспечение, а наша выручка за декабрь и становится тем, что мы в итоге зарабатываем. Так что мы не жалуемся на семь сотен человек, которые проходят через наш магазин. Только иногда в декабре очень хочется один выходной или хотя бы полдня.
Зачастую то, с чем к нам обращаются, не имеет никакого отношения к книгам.
— Вы, случайно, не знаете, есть ли еще свободное время у няни, что живет через дорогу?
— Вы не слышали, как обстоят дела в детском саду на Гентцгассе?
— Можете ли вы порекомендовать уборщицу, учителя игры на фортепиано, носителя английского языка?
— Могу ли я оставить у вас ключи для моего отца, который сегодня приезжает из Штирии?
И множество пожилых людей, которые часто находят предлог, чтобы прийти к нам немного поболтать. Девяностосемилетняя фрау Ф. регулярно приносит список своих правнуков, рядом с их именами в скобках указан соответствующий возраст, и мы вместе подбираем книгу для каждого из них. Я уже знаю, что Мориц — классный парень и интересуется спортом, что Ибрагим родом из Индии и еще не очень хорошо знает немецкий, а маленькая Мари всегда рада чему-нибудь с пони.
Некоторые дети приходят сами, как маленький Фердинанд, который играет дома в «За покупками к семье Хартлиб» на коврике с дорожным движением, машинками Matchbox и фигурками Playmobil, и второклассник, который звонит своей маме от нас из-за поломки трамвая. Многие дети осмеливаются честно раскрыть свои предпочтения, примерно так: «Моя мама хочет, чтобы я читал приличные книги, но я люблю „Дневник слабака“». Или одиннадцатилетняя девочка, которая пристает к моему коллеге с просьбой посоветовать книгу, и обязательно смешную. А когда ее спрашивают, что она любит читать, то она смущенно улыбается: «Ничего».
Особенно приятно, когда покупательница заказывает у нас книгу и через три дня одалживает ее мне почитать, потому что она ей очень понравилась, или когда пара приобретает у нас модную кулинарную книгу и через неделю приглашает нас на ужин. Ради этого мы отпираем двери магазина, рекомендуем книги и терпим некоторых невежливых, ворчливых и заносчивых покупателей. Тех самых, кто не здоровается, считает нашу упаковочную бумагу «абсолютно уродской», приходит в полный ужас от информации, что у нас нет в наличии книги четырехлетней давности о Габсбургах и что нужно подождать до следующего дня. Покупатели из разряда «А у вас есть», которые делают вид, что не замечают нас, и уж тем более не здороваются и недоумевают от того, что мы не держим в голове, пришла ли заказанная три дня назад книга. Те, кто в обязательном порядке просят скидки, хотя и покупают не более двух книг в год. И те, кого мы называем «позовите мне главного», потому что они считают, что моя рекомендация книги намного ценнее рекомендаций моих коллег, на самом деле разбирающихся в отведенных им областях намного лучше, чем я. Не говоря уже о совершенно нервных клиентах-эзотериках, которые почти готовы себя убить, если у нас в наличии не оказалось «Кода исцеления». Но мы их всех терпим, потому что знаем, что мы хорошие, и знаем, что большинство наших клиентов тоже это знают. И что они приходят к нам не потому, что нас нужно поддерживать, как вымирающий вид обезьян в зоопарке, а потому, что мы им нравимся и здесь весело, а все наши сотрудники освоили принцип «покупатели, купившие этот товар, также купили…», только более человечно, чем алгоритмы «Амазона».
А еще есть те, для кого мы стали частью семьи, кто приносит нам печенье, шоколад и сладкое в рождественский период, цветы или фрукты с субботнего рынка. Молодая женщина с двумя маленькими дочками, которая в жаркий июльский день угощает нас мороженым.
Или незнакомец, который помогает мне убрать снег с навеса книжного магазина холодной февральской ночью. Было уже поздно, и валил густой снег, и я, явно перебрав с алкоголем, опоздала на последний трамвай из Шоттентора домой. Небольшое гамбургское издательство пригласило книготорговцев и журналистов: одни покупали книги, другие писали о них. Это был один из тех вечеров, когда кажется, что ты молод, умен, успешен и неотразим: беседа была такой приятной, обстановка — такой прекрасной, и, конечно, официант весь вечер, не спрашивая, подливал вино.
Но сейчас, на холодном ночном воздухе, я чувствую себя не умной и успешной, а пьяной. По крайней мере, я иду в правильном направлении, трамвайная остановка «Шоттентор» кажется еще уродливее, чем днем. Линия 40/41 завершила свою работу. Следующий поезд в 5:31. Это только через несколько часов.
Очень холодно, ветер завывает, я поднимаюсь по узкой лестнице на улицу Верингерштрассе.
Я просто двигаюсь по направлению на север, в сторону от центра. Насколько это длинная улица, я не знаю, но могу предположить, что около двух километров. Пройдясь немного, я сажусь в такси. В какой-то момент заглядываю в сумку, бумажник на месте, но в нем только купюра в сто евро. Так не пойдет! Я не могу взять такси, чтобы проехать всего несколько километров! Мне придется расплачиваться своей сотней, и таксист меня обманет. Так и случится. Я в этом уверена. Об отсутствии у меня арифметических способностей ходят легенды, даже в трезвом состоянии я не могу пересчитать сдачу, а с несколькими лишними бокалами вина это вообще нереально.
