Рандеву элегантного мира. Журналы местные и зарубежные. Бильярд и большой выбор игр. Владелец — Вильгельм Брайтмайер».
«Кришталева» («Хрустальная»)
Находилась в пассаже Миколяша. Сюда приходили народники и поступовцы и их сторонники. В 1910–1919 годах ежедневным завсегдатаем был пожилой седовласый пан, бывший австрийский советник, который носил пажеские чулочки и башмачки и читал исключительно парижские журналы. Одинокий и всегда молчаливый, терпеливо ждал возвращения на французский трон королевы Евгении (1826–1920), которая в ту пору находилась в эмиграции. В 1863 г. она содействовала польским повстанцам. Но тот таинственный пан, что грезил себя в роли пажа королевы, так и не дождался, умерев раньше, чем львовское кино показало в еженедельнике новостей гроб императорши.
Кофейня эта была открыта сразу после строительства пассажа Миколяша и занимала не только партер, но и первый этаж. Она пользовалась вниманием посетителей высших сфер, в том числе актеров, литераторов и чиновников. «Не одна большая научная, художественная, литературная или бизнес-идея зародилась там за черным кофе», — писало «Слово Польское» (1924 г. № 149,) по случаю ее закрытия. А закрыли ее из-за того, что стала она пристанищем для различных темных дельцов, которые торговали квартирами.
«Кришталевка» надолго останется в памяти львовян, — читаем далее в «Слове Польском». — Много, очень много людей печалится по тому милому заведению, которое опоганили со временем различные типы».
«Кручені слупи» («Винтовые сваи»)
Открылась в 1902 г. на углу ул. Кохановского и ул. Барской, сейчас здесь сберегательная касса. Наведывались ученики гимназий на бильярд. Водку сюда поставляли от Бачевского. Это был пункт дорожкарей (извозчиков), которые забегали в кнайпу на кружку пива.
Этот дом существовал раньше — в воспоминаниях Александра Барвинского о событиях 1860-х годов рассказывается, что львовская «Громада» собиралась именно там в доме Андрея Сичинского.
Кофейня в 20–30 годах принадлежала Альбину Куликовскому.
Во время немецкой оккупации кнайпа стала любимым местом постоя и отдыха для жандармов, которые, выйдя из казарм на ул. Зеленой, первый официальный визит наносили именно сюда. «Тяжело стучали подковами, сверкали полумесяцами на груди, острым взглядом охватывали всю комнату, — вспоминал Зенон Тарнавский, — а в конце, поняв подмигивания Мыколы Гички (владельца кнайпы во время войны), исчезали в боковой комнате, где получали дармовое угощение».
Богдан Нижанкивский позже вспоминал: «Стойка под стеклом, колеса заплесневелого сыра, свернутые сельди с луком, помятые булки, рядом — кружка пива с белым воротником пены. Корчмарь оперся ладонями о край стойки и, медленно покачиваясь, мнет в зубах сигарету. В задымленном желтом свете — столики, около них, на стульях — фигуры; наклоненные друг к другу головы, расставленные широко локти, откинутые спины, вытянутые ноги, подпертые ладонями щеки — между бутылками, бокалами, тарелками, окурками и недопитыми кружками. Поворачиваю голову и замечаю вторую каменную колонну. Это же кнайпа “Под Витыми сваями”!»
Об этой кнайпе (Краковская, 7 или 9), которая славилась хорошей кухней, читаем в книге Кирилла Студийского «Львовская духовная семинарии во времена Маркияна Шашкевича»: «Невесело начался год 1830.15 февраля трое друзей, Маркиян Шашкевич, Михаил Базилевич и Николай Антонович, удрали с послеобеденных лекций и направились в ресторан Людвика, где развлекались до половины седьмого вечера и выпили четыре бутылки вина. Возвращаясь, зашли они еще и в кофейню, где Маркиян получил рвоту. Посрамленный, он убежал в семинарию, где по причине болезни не взял участия в обязательных функциях в течение 15 и 16 февраля. Узнал о том ректорат, провел следствие и потребовал удаления обоих питомцев из семинарии, на что консистория согласилась».
И 22 февраля Шашкевича с Базилевичем выгнали.
Называлась по фамилии владельца Марьяна Лясоцкого (пл. Марийская, 9). Здание построено в 1839 г. Около 1880 г. — собственность К. Кисельки, а затем — его наследницы, дочери Каролины Дулембы, жены юриста и депутата Владислава Дулембы. В 1888 г. здесь находилась ресторация Гживинского. С 1894 г. владельцем ресторана был какой-то Вуазье.
В 1909–1920 гг. в партере левого крыла и помещениях второго этажа расположились ресторан, покои для завтраков, а также магазин деликатесов, вин и пряностей Марьяна Лясоцкого. Ежедневно проходил концерт салонной музыки.
С 1920-х гг. владельцем стал Б. Рурский, но в народе и в дальнейшем это заведение называлось «Лясоцкий».
В 30-х годах сюда приходили работники советского консульства.
Открылась 14 июня 1919 г. Реклама известила: «В кофейне «Мираж» можно приобрести все газеты — польские и зарубежные. Ежедневный бесплатный концерт».
Тут можно было действительно читать более полусотни польских, французских, английских, итальянских и немецких журналов, а также иллюстрированные журналы.
Тут проходили представления кабаре, в частности «Под Золотой Выдрой».
Владельцем был Зигмунт Баран.
Чех Найсерек имел во второй половине XIX века на Рынке, 18, магазин и кнайпу, куда заглядывали журналисты. В частности, хроникер-сатирик Ян Лям, о котором шутили, что он только к девяти утра бывает трезвым. В этой кнайпе Ян, вооружившись карандашом, вел продолжительные беседы с бутылкой. Возможно, именно там сверкнула у него такая мысль: «Чем дольше человек крутится по миру, тем больше уверяется в том, что всё есть тоска и обман, кроме рюмки хорошего вина и уголка в кругу семьи или друзей».
«Несподіванка» («Неожиданность»)
Кнайпа Юзефа Шрейера на ул. Св. Николая, 10, с молочной, мучной и овощной кухней.
Хозяин имел прозвище Пипек и встречал посетителей возгласом: «Слуга!», что заменяло обычное в таких случаях «Служу пану». Это был необычный оригинал. Он мог год или два бесплатно кормить каких-то бедных студентов, потому что так ему нравилось. Но если появится кто-то, кто не придется ему по вкусу, он его ни за что в мире не обслужит. Казимеж Шлеен привел такой диалог:
— Нечего больше есть.
— Но я вижу, что за другими столиками едят.
— Уже все закончилось. Слуга!
— Может, кофе?
— Нет кофе.
— Может, чаю?
— Нет чая. Слуга!
Ночью эта кнайпа превращалась в карточный клуб. Кроме любимых хозяином студентов, сюда зачастили различные оригиналы, а среди них австрийские чиновники на пенсии, которые так и не научились польскому языку, но со Львовом расставаться не желали.
«Неожиданность» имела еще и ту хорошую сторону, что когда не хватало денег, Пипек всегда занимал. На просьбу одолжить деньги реагировал так, будто был очень впечатлен, поднимал вверх руки и кричал: «Это что-то!», потом вынимал из ящиков какие-то счета и налоговые приказы, потрясал ими в воздухе, а напоследок вручал ссуду.
Заведение состояло из двух просторных залов. В первом посередине стоял бильярд, и в течение дня здесь царило оживленное движение. Поздним вечером этот зал пустовал, зато в соседнем играли в карты до утра при деятельном участии самого хозяина. Ровно в одиннадцать Пипек закрывал кофейню, оставляя в углу первой залы слабую лампочку. Перед тем, как запереть, впускал молчаливого пана доктора. На пипковское «Слуга!» тот отвечал кивком головы. Садился одиноко на диване в противоположном от лампочки углу. Пипек приносил ему на подносе графин лимоновки и рюмку, бросал свое «Слуга!» и отходил. Пан доктор наливал рюмку, выпивал ее залпом, наполнял снова и моментально проваливался в сон. Через минуту являлся Пипек из второго зала, выпивал налитую рюмку, наливал ее снова и возвращался к игре. Еще через минуту пан доктор просыпался, выпивал рюмку, наполнял ее и снова начинал храпеть. Здесь появлялся Пипек — «Слуга!» — и т. д.
Так они на смену до четырех утра выпивали то же количество рюмок, что в сумме составляло две бутылки водки. В это время пан доктор оставлял деньги на подносе и важным шагом покидал кнайпу. Пипек замыкал за ним дверь, произносил в пустом зале «Слуга!», пересчитывал деньги и забирал поднос. И так каждую ночь в течение всего года за исключением Сочельника. Из года в год.
Эта кнайпа на углу ул. Лычаковской и ул. Гофмана хоть и имела танцевальный зал, но собирала публику не слишком порядочную. Львовский врач Адам Маевский, который был ассистентом знаменитого доктора Ридигера, попал в первую в своей жизни драку именно в этой кнайпе.
Но так случилось, что в этот раз в забегаловке верховодили батяры[7], и им чем-то не понравились студенты-медики. В воздух взлетели перченые шутки, слово за слово — и началась драка. Батяров было больше, и они чувствовали себя увереннее.
