Правда, те же бытописатели сетовали, что колонисты используют, в отличие от русских, фекалии как удобрение для полей, поэтому запах оттуда, по их словам, шел невыносимый. Как отмечал один из обозревателей: «Многие колонисты занимаются ассенизацией как промыслом», и «лишь благодаря обстоятельствам, дачники могут подышать время от времени чистым воздухом…».
«Всю зиму они очищают столичныя конюшни, – сообщал В.К. Симанский о жителях Овцынской колонии, – а весною, вместе с вскрытием Невы, весь берег вдоль колонии уставлен небольшими судами, называемыми здесь "сойминками", которые бывают нагружены "товаром" из городских выгребных ям. Цена такому судну от 60 до 80 руб. Зловоние, которое в это время распространяют по всей колонии "сойминки", поражающе. Но привычные колонисты стоически переносят непривлекательный запах и в бочках развозят эту полезную влагу по своим полям».
Устойчивый запах фекалий с колонистских полей – едва ли не самое главное, что не нравилось дачникам. Ну и еще – отсутствие увеселительных заведений. В остальном – просто благодать: обилие свежих молочных продуктов и – никаких пьяных драк.
Немецкая идиллия завершилась с началом Первой мировой войны. На питерских немцев стали коситься как на сородичей «злейших врагов России». Затем – первое послереволюционное «раскулачивание». В 1930-х годах раскулачили тех, кого не успели ограбить раньше, наиболее зажиточных хозяев выселили, а в 1937 году многих репрессировали по политическим статьям. Но впереди их ожидали еще большие испытания: во время войны «советские немцы» оказались меж двух огней. Советская власть не без резона рассматривала их как пресловутую «пятую колонну» и делала все, чтобы ликвидировать остатки национальных автономий и выселить немцев подальше от фронта – в Сибирь, Казахстан, на Урал. Впрочем, на оккупированных территориях немецкие власти также с достаточным недоверием отнеслись к своим соотечественникам, нередко обвиняя многих из них… в большевизме.
Не миновала эта участь и бывших колонистов Ленинградской области – и тех, кто очутился в оккупации, и тех, кто оказался внутри блокадного кольца. В августе 1941 года, когда немцы подходили к Ленинграду, Военный совет Ленинградского фронта принял постановление «Об обязательной эвакуации немецкого и финского населения из пригородных районов Ленинградской области». Но приказ удалось выполнить только частично, так как немцы очень скоро блокировали Ленинград. Впрочем, как отмечает историк Ингерманландии В. Мусаев, «советские немцы» едва ли заслуживали такого отношения, хотя, возможно, среди них и были люди, относившиеся к советской власти неприязненно.
20 марта 1942 года принято повторное постановление Военного совета Ленинградского фронта о депортации оставшихся внутри блокадного кольца финнов и немцев. Но фактически выселение началось еще за несколько дней до этого решения. Выселяли в принудительном порядке, в 24 часа. Да, эвакуация из блокадного города многим спасла жизнь, но в пути и потом уже, на «большой земле», к ним относились не как к спасенным от голода ленинградцам, а как к «пособникам врагов» или, по крайней мере, как к политически неблагонадежным, отправленным на спецпоселение.
В товарных вагонах их увозили в Сибирь. После войны им не дозволялось возвращение в родные места, и только некоторым удавалось преодолевать множественные запреты. Но, как правило, возвращаться уже было некуда: постройки колонистов заселялись русскими и превращались в многосемейные общежития.
Последней памятью о живших когда-то тут немцах остались колонистские кладбища с характерными каменными надгробиями, на которых едва ли кто-нибудь из новых жителей мог прочитать эпитафии, написанные затейливой готической вязью. Но за этими могилами некому было ухаживать, и они стали приходить в запустение. И по сей день на кладбище в Ново-Саратовке среди современных могил можно кое-где увидеть полуразрушенные, разбитые и опрокинутые надгробные камни немецких колонистов. Так стиралась память о немцах, живших почти два столетия на земле Петербургской губернии…
Однако времена изменились, и спустя полвека вновь стало возрождаться немецкое и русское добрососедство. В Стрельне в 1997 году при активном участии Общества ревнителей истории Стрельны, подготовившего историческое обоснование проекта, началось строительство нового поселения российских немцев «Нойдорф-Стрельна». Оно осуществлялось в ходе долгосрочной программы Межправительственной российско-германской комиссии по проблемам российских немцев.
Еще один аспект – религиозное возрождение, ставшее знаком последнего десятилетия. Одним из центров его стала Ново-Саратовка, хотя уже давным-давно в ней не услышишь немецкой речи. В 1994 году здание бывшей лютеранской Церкви Святой Екатерины в Ново-Саратовке передали евангелическо-лютеранской церкви, которая разместила здесь свою семинарию. Ее торжественно освятили 26 сентября 1998 года.
По словам инспектора семинарии Александра Гросса, основной задачей этого заведения является подготовка пасторов для общин евангелическо-лютеранской церкви. Но также существуют и дополнительные курсы. Предполагается также подготовка церковных сотрудников: канторов, работников с молодежью и детьми и т.д. Срок обучения в семинарии – три года. К этому добавляется год практической работы в общине под руководством опытного пастора.
Среди немецких колоний в окрестностях Петербурга одной из самых больших являлась Стрельнинская, состоявшая из целой группы компактных поселений русских немцев. В ноябре 2000 года ей исполнилось 190 лет. Возникла она в самом начале царствования Александра I. Здесь, по дороге на Ропшу, поселили 8 семей немецких колонистов. Первый ребенок в Стрельнинской колонии родился 18 ноября 1810 года, и этот день считается официальной датой основания колонии в Стрельне. Когда упразднили немецкую колонию в Изваре, двадцать семей переселились в Стрельну и объединились с местными колонистами. Поселение немцев разрослось и стало состоять из двух деревень.
В Стрельнинской колонии существовал орган внутреннего самоуправления, состоявший из выборных лиц – сельского старосты, двух заседателей и десятских (по одному десятскому – от каждых десяти дворов). Все наиболее важные вопросы решались на общих сходах.
В колонии воздвигли лютеранскую кирху Св. Петра и Павла, служившую центральным храмом для всех немецких колонистов от Кипени до Ораниенбаума. При церкви – приходская школа и «учительский дом». Неподалеку построили каменные здания богадельни «Вифезда» и «Убежище Магдалины», в котором спасались «падшие девушки и женщины». Были в колонии духовой оркестр, вольное пожарное общество и известный в столице «циклодром» для велосипедистов.
Земли, где жили колонисты, оставались собственностью владельцев Стрельны, и только в 1880 году Александр II утвердил заключенную еще десять лет назад купчую, согласно которой колонисты выкупали земли. После этого колонисты стали зваться «поселенцами-собственниками». Большинство являлись крепкими хозяевами, возили в Петербург молочные продукты, занимались садоводством, выращивали землянику, клубнику и смородину.
После революции на базе немецкой колонии организовали колхоз «Роте фане». Пришедшие в сентябре 1941 года в Стрельну немцы с недоверием отнеслись к своим соотечественникам: обвинив многих из них в большевизме, угнали в трудовые лагеря в Германию. Тех, кто смог вернуться оттуда после войны, советская власть сослала в Сибирь, Казахстан, на Алтай и в другие отдаленные места.
На фундаменте лютеранской кирхи после войны построили жилой дом.
Что сохранилось до наших дней от бывшей зажиточной и ухоженной немецкой колонии? Руины «Вифезды», местные жители зовут их «красным домом», несколько колонистских домов да чудом уцелевшие немецкие надгробия на местном кладбище…
На синявинских торфоразработках
К числу не очень многочисленных даров петербургской земли можно отнести… торф. Не случайно в 20-30-х годах XX века во многих местах Ленинградской области занимались торфоразработками. Однако заниматься разработкой торфяных месторождений под Петербургом начали еще до революции.
Необходимость использования торфа для утилитарных нужд Петербурга не раз обсуждалась в начале XX века в связи с постоянным возрастанием цен на дрова. «Некоторые города разрешили уже дровяной кризис легко и просто путем утилизации торфяных болот, – писала "Петербургская газета", – их примеру должен последовать и Петербург. Он может заготовить огромное количество "черных дров"».
Один из самых активных сторонников идеи замены в Петербурге дровяного топлива на торф, гласный городской думы Зеленко, доказывал, что «черные дрова» гораздо дешевле березовых и дают в два раза больше тепла. По предложению Зеленко в октябре 1913 года делегацию от Петербурга в составе гласного городской думы и городского инженера специально командировали в Ригу и Ревель для изучения «вопроса о рациональном и дешевом топливе». Как сообщалось в печати, собранные там данные будут использованы при создании в Петербурге городского завода для изготовления «черных дров».
