В том же 1913 году по заказу правительства в Уткиной заводи бельгийское акционерное общество «Железобетон» начало строительство электростанции, она должна была работать на торфе с использованием его местных залежей. К сожалению, Первая мировая война прервала строительство. Построенные стены без кровли простояли до 1920 года, до возобновления строительства – уже в новой стране и в новых условиях. Станцию торжественно открыли 8 октября 1922 года. Ныне это 5-я ГЭС (не гидро, а Государственная электрическая станция) «Красный Октябрь». Она стала одной из первых и самых крупных торфяных электрических станций России.
Значительные запасы торфа вблизи Петербурга нашли возле старинного села Синявино. Потом уже, во время Великой Отечественной войны, синявинские болота стали местом ленинградской земли, обильно политым кровью. Здесь до сих пор все дышит памятью о прошедшей войне. Истории было угодно распорядиться так, что именно на торфяных полях, перерезанных сплошной сетью осушительных канав, и вдоль подошвы Синявинских высот, около глубоких, до семи метров, заполненных водой карьеров, оставшихся от добычи торфа за все время существования торфопредприятия, разыгрывались страшные и трагические события битвы за Ленинград. Какими только эпитетами не награждали тогда, в дни войны, солдаты и военачальники эти места – «чертовы высоты», «богом и людьми проклятые болота» и т.д.
По странной иронии судьбы рождение синявинских торфоразработок оказалось связанным с австро-венгерскими военнопленными Первой мировой войны. В 1914 году близ села Синявино создали артель из военнопленных, заготавливавшую резной торф. Именно пленные на свой вкус построили здесь бараки с характерными крутыми крышами (ныне исчезнувшие). Готовую продукцию гужевым транспортом отправляли на ситценабивную фабрику акционерного общества в Шлиссельбург.
После ленинского декрета 1918 года об использовании местных торфов добыча «черных дров» снова активизировалась здесь. Впоследствии С.М. Киров утвердит место под строительство 8-й ГЭС вблизи синявинских торфоразработок. Она станет крупнейшей тепловой станцией Советского Союза, работавшей на местном, дешевом торфяном топливе. Строительство электростанции и торфоразработок «Синявино» начали одновременно, в 1926-1928 годах, а к 1932 году торфопредприятие уже полностью действовало. Оно состояло из девяти номерных рабочих поселков и перед войной стало вторым по объему добываемого торфа в стране.
Административным центром торфопредприятия «Синявино» являлся рабочий поселок №5. Здесь в 1928 году организовали школу ФЗО на пятьсот человек, готовившую квалифицированные кадры для торфяной промышленности всего Союза. На этом же, центральном поселке размещались все технические и вспомогательные службы торфопредприятия – механическая мастерская, паровозное и вагонное депо, контора управления, гастроном, столовые рабочих и служащих, баня, пекарня, продовольственный и промтоварный магазины, детские учреждения, Дом культуры имени Артема, стадион, больница, типография и даже редакция местной газеты «Торфяник».
Остальные восемь поселков предназначались в основном для проживания постоянных и сезонных работников: поселок № 7 являлся колонией заключенных (тюрьмой), основу жителей поселков № 1, 2, 3, 4, 6 и 9 составляли вербованные рабочие: мужчины в основном из Мордовии, а женщины – из-под Рязани и Воронежа. Завоз вербованных сезонных рабочих доходил ежегодно до 6-7 тысяч человек и более.
Особняком стоял рабочий поселок № 8, относившийся к ведению «Отдела Трудовых Переселений Управления НКВД по Ленинградской области». Находился он на так называемом «Медвежьем острове» – песчаном холме среди синявинских болот. Здесь жили «спецпереселенцы» – репрессированные и раскулаченные. Поселок состоял из 60 зданий – бараков, комендатуры, пожарного депо, магазина, столовой, двух школ и т.д. Был тут и свой Дом культуры, в котором постоянно показывали кино, а иногда даже выступали артисты ленинградской эстрады.
«Спецпереселенцы» жили и работали под строгим надзором и в страхе новых репрессий. Выехать за пределы торфопредприятия они могли только с письменного разрешения коменданта поселка № 8.
Во время войны рабочие поселки превратились в руины, а после войны на синявинских болотах, вдоль и поперек перепаханных войной, жизнь практически не возродилась. Гиблые это места, большой кровью за них заплатили. Здесь до сих пор, кажется, все пахнет смертью и болью. Нет сегодня ни рабочих поселков, ни довоенного села Синявино. Немного в стороне стоят теперь поселки Молодцово и Синявино I и П. А на самих болотах, как реликвия военных лет, стоят руины завода в бывшем поселке № 5 – живая память о войне…
На месте старинного села Синявино теперь поле, а заросли кустарника посреди него скрывают остатки фундамента сельского храма Архангела Михаила, построенного в 1897 году и уничтоженного во время войны, а также старого сельского кладбища.
Следы сметенного войной села Синявино удалось обнаружить в ходе поисковых работ, проводившихся под руководством Виктора Кунтарева, председателя постоянной комиссии по увековечению памятников защитникам Отечества при Ленинградском комитете ветеранов войны и военной службы-однополчан.
Кроме уникальных военных находок поисковикам постоянно встречались остатки сельских строений, переделанных во время войны под огневые точки, а в них – предметы крестьянского быта: косы, топоры, вилы, грабли, стеклянная посуда и чугунки. По словам Виктора Кунтарева, результаты раскопок позволяют утверждать, что Синявино являлось зажиточным селом. Особенно поразила находка множества фрагментов дореволюционного «кузнецовского» фарфора, а ведь он и тогда стоил недешево.
Однако самой любопытной находкой стала старинная медная табличка с надписью: «Церковный дом в память В.К. Синягина». Во время войны немцы использовали табличку как подставку для полевой печки. Что же касается личности Синягина, то, по всей видимости, до революции он и представители его рода являлись уважаемыми в округе купцами-благотворителями. Не случайно Шлиссельбургское уездное земское собрание в конце сентября 1902 года выразило особую благодарность потомственным почетным гражданам Н.К. и И.К. Синягиным, пожертвовавшим тысячу рублей на содержание народной библиотеки при училище в селе Синявино.
«Питомнический промысел» получил очень широкое распространение в Петербургской губернии в XIX веке и в начале XX века, а затем продолжался почти до самой войны 1914 года, но до сих пор он остается малоизвестной страницей истории. Между тем этот промысел являлся достаточно заметным явлением в жизни губернии и оказывал существенное влияние на национально-культурную жизнь северо-западного региона.
Начало промыслу положил петербургский Воспитательный дом, основанный еще в 1772 году. Спустя почти четверть века, в 1796 году, императрица Мария Федоровна по указу Павла I взяла в свое ведение все воспитательные дома и Смольный институт. Так было положено начало «Ведомству учреждений императрицы Марии», в его ведении находилось на заре XX века огромное количество благотворительных заведений России.
В его состав к тому времени вошли «Императорское женское патриотическое общество», «Попечительство императрицы Марии Федоровны о глухонемых», «Попечительство о слепых», женские и мужские учебные заведения, учреждения частной благотворительности и отдельные общества. В 1905 году ведомство насчитывало 7034 комитета и отделения, 715 детских приютов, тысячи благотворительных обществ.
Петербургский Воспитательный дом находился на Мойке (ныне здесь находится один из корпусов Российского государственного педагогического университета). Он распределял своих питомцев в крестьянские семьи Петербургской губернии – преимущественно в селах финнов-ингерманландцев, а также в немецких колониях. Отдавались питомцы на «вскормление» также в Новгородскую и Псковскую губернии. Причина развития «питомнического промысла» связана с большим количеством «незаконнорожденных детей», появлявшихся на свет в Петербурге.
При каждом полицейском участке в столице в те времена существовал бесплатный родильный приют, куда обращались за помощью женщины из беднейших слоев. Кроме того, существовало немало частных убежищ «для секретных рожениц», где помогали дамам из более привилегированных слоев общества, попавших в непростую ситуацию.
Из приютов и убежищ «незаконнорожденных детей» отвозили в Воспитательный дом. Кроме того, сюда приносили детей матери, не имевшие возможности содержать своего ребенка. Часто так поступала женская прислуга – кухарки, горничные. Они отдавали своих детей в Воспитательный дом, конечно, из-за бедности, к тому же общественное мнение осуждало их за «незаконную связь». Часто детей оставляли в корзинах в железнодорожных вагонах, подкидывали к дверям вокзалов и полицейских участков. Оказывались среди них подкидыши не только из Петербурга, но и из Псковской, Тверской, Новгородской, Витебской и других губерний.
