22
В Городе Солнца не было наций. Вернее, имелись, но признавались чем-то неважным, скорее, декорацией к праздничному концерту. Я помню, как они появлялись на экране, счастливые, улыбающиеся представители разных народов в вышитых национальных костюмах, и говорили о том, как им хорошо живется в стране Счастья, где после многих лет угнетения они наконец-то получили свободу и возможность развивать национальную культуру. Надо признать, в стране Счастья все нации действительно были как братья. Все имели одинаковые учебники по истории, где говорилось, как ужасно им жилось до революции и как потом все изменилось. Помню свой первый учебник по белорусской истории. Это была книга позора, прочтя которую у человека должно было появиться желание побыстрее ее забыть и всеми силами устремиться в новый народ – в сообщество созидателей Нового мира. В Городе Солнца не существовало национальной вражды. Единственный народ, который вызывал не то чтобы неприязнь, но подозрение, были евреи. Все догадывались, что они почему-то хотят уехать. А люди, которые собираются покинуть Город Солнца, не могли не вызывать подозрения. Но никто не мог купить билет на выезд из страны Счастья. Право выехать и вернуться имела лишь небольшая группа особо доверенных людей. Зато у нас была возможность путешествовать по бескрайнему континенту, гордо именовавшему себя одной шестой частью Земли. Все были обязаны физически, всем телом почувствовать его грандиозность, узреть Новый мир, где сотни народов переплавлялись в новую расу людей, которые в будущем откажутся от национального во имя гордо звучащего: «Я – гражданин Советского Союза». Даже если не было возможности путешествовать в детстве, каждый знал: когда исполнится восемнадцать, его непременно отправят года на два подальше от дома, познавать страну Счастья. Все, кроме женщин, были обязаны отслужить. Обычно человека отправляли за тысячи километров, на другой конец бескрайнего материка, где в гигантском котле под названием Армия выплавлялось новое братство людей, строителей общества Счастья. Я гордился своей огромной, самой сильной в мире страной. Ее окружали враги, готовившиеся к войне. Мы же войны не хотели. Помню огромные транспаранты, взывавшие с крыш домов. Их буквы высотой в несколько человек кричали небесам: «МИ-РУ – МИ-И-ИР…», «МЫ ЗА МИ-И-ИР ВО ВСЕМ МИ-И-ИРЕ…». Эхом им отвечали транспаранты с других домов: «ПОДВИГУ НАРО-ОДА ЖИТЬ В ВЕКАХ…», «ПОДВИГ НАРО-О-ДА БЕССМЕРТЕ-Е-ЕН…». Я знал: если на нас нападут, мы дадим достойный отпор. Я был горд нашей самой мирной и счастливой страной во всем мире.
Жить в веках
В первый раз я отправился в полет над страной Счастья, когда мне исполнилось тринадцать. Из Города-героя Солнца мы направились за две тысячи километров на экскурсию в город-герой Волгоград. В стране Счастья имелось такое редкое звание, дававшееся избранным городам за особые заслуги во время Второй мировой. Мне очень хотелось увидеть город, где произошло одно из ее наиболее страшных сражений – Сталинградская битва. В сырой пасмурный мартовский день мы вылетали из старого аэропорта, красивого, воздушного дворца Авиации, всегда чем-то напоминавшего мне санаторий в Крыму. Может быть, самолеты, прилетавшие сюда из Симферополя, привозили южный воздух с запахом гор и моря. Как только шасси оторвалось от земли, Город, который я всегда видел лишь снизу, стал стремительно уменьшаться. Величественные дворцы становились домиками из конструктора, улицы и кварталы превращались в аксонометрии, огромные парки – в неправильные серо-зеленые мохнатые многоугольники. Самолет медленно разворачивался над мельчающим Городом, беря курс восток. Вдруг все исчезло. Мы вошли в мягкое тело туч. Некоторое время самолет прорезал серых драконов, а когда выскочил, открылось невероятное зрелище. Над Городом Солнца сияло солнце. Оно висело прямо над ним, но в него из-за туч не проникало. Оказывается, оно находилось над Городом всегда, даже когда мы не видели его. За круглым окном бесконечно простирались торжественно-белые поля, клубившиеся под пронзительно чистым голубым небом. Казалось, достаточно выскочить – и ты побежишь по мягкой вате навстречу солнцу, ощущая ступнями своих ног его тепло. Долго, очень долго мы летели среди безмолвных полей, переливавшихся сотнями белых оттенков под застывшим неподвижным солнцем. Временами через легкую дымку проступал мохнатый лоскутный ковер, сшитый из кусочков бурого, зеленого, серого цвета. 1 де-то его прорезали правильные линии дорог и извилистые – рек. Это была Земля. Огромная, неизвестная мне, таинственная Земля. Поверхность гигантского бурого шара медленно поворачивалась под большим неподвижным солнцем. Наконец самолет пошел на снижение на дозаправку в Ростове. Внезапно наш старый «Туполев» начало так трясти, словно мы попали в зону обстрела. Казалось, по нам стреляют зенитки, но никак не могут попасть. Снаряды рвутся вокруг, бросая взрывной волной наш самолетик из стороны в сторону. Солнце уже исчезло. Мы погрузились в облака и ранние сумерки. Внизу снова появилась земля. Она уже не казалась таинственной, но с каждой минутой становилась все более угрожающей. Ее бурое тело росло, прояснялось, стремительно к нам приближаясь. Вскоре показались конструкторы, теперь уже не похожие на игрушки. Вернее, выглядели они так же, но мне представлялось, как мы снесем этот игрушечный город, если вдруг промахнемся мимо посадочной полосы. Аксонометрические проекции неумолимо приближались. Они снова становились домами, деревьями, заборами, телеграфными столбами, пролетавшими под нами с чудовищной скоростью. Но прошло еще несколько секунд, и колеса самолета коснулись земли. Легкий прыжок – и мы благополучно катимся по посадочной полосе. Следующая посадка в Волгограде уже не была такой страшной. Нас поселили в общежитии на окраине города. Поздним вечером мы собрались в большой комнате, освещенной тусклой, одиноко свисающей с потолка лампочкой-сороковаткой. Устроившись на скрипучих железных кроватях времен военного коммунизма, ребята постарше пили вино, флиртуя с девчонками. Я же молчал и улыбался, счастливый, что мы долетели. А еще от того удивительного солнца, которое я увидел днем над Городом Солнца. В Волгограде меня поразило, как этот город похож на наш. Может, он выглядел не столь великолепно, но в нем было что-то очень близкое в настроении. Такие же просторные улицы в центре, дома, похожие на дворцы, лепнина, вазы, колонны, скульптуры. Позже фрагменты Города Солнца встречались мне и в других городах. Это были части одной большой декорации, раскиданные по всему континенту Утопии. Еще здесь стояло много заводов. Помню эти набухшие ранней весенней сыростью темно-бурые стены бесконечных цехов Волгограда. В городе не было иностранцев. Он был закрыт для посещений, потому что в этих беспредельных цехах из красного кирпича делали танки. В стране Счастья все ждали и готовились к войне.
Город Солнца под снегом
Народы, жившие за пределами страны Счастья, были для детей Города Солнца абстрактными массами, угнетаемыми местными буржуями-капиталистами – толстопузыми дядьками в черных цилиндрах и фраках, как изображали их на плакатах. Единственный народ, который не казался абстракцией, были немцы. В Городе все хорошо помнили последнюю войну, ведь в ней погиб каждый четвертый.
Мы видели немцев почти каждый день в телевизоре, по которому постоянно показывали фильмы про войну. А их смотреть мы любили, потому что наши всегда побеждали, а добро торжествовало над злом. Хотя ненависти к немцам мы не чувствовали, как не было ее ни к одному народу, жившему за пределами страны Счастья. Скорее, мы сочувствовали им, жившим в страшном, жестоком мире. Наш мир был лучше. Он был надежен, в нем виделось светлое завтра, к которому мы непременно придем, как и другие народы, которые еще не прозрели от сна. Среди множества кинолент про войну самой любимой была «Семнадцать мгновений весны». Помню, как я летел из школы домой, чтобы в дневном эфире увидеть повтор новой серии, показанной накануне. Мы любили героев этого фильма. Все мальчишки нашего Города хотели быть похожими на умного, благородного Штирлица, проникшего в самое логово Третьего рейха и ведущего там виртуозную подрывную игру. Как ни странно, но и герои из другого лагеря нам тоже нравились. Пожалуй, это был первый фильм, где немцев показали не как тупых извращенцев, но как живых людей со своими характерами. Нам был симпатичен хитрый старик, добряк Мюллер, обаятельный красавец Шелленберг, генерал Вольф, толстяк Борман и другие герои из центрального аппарата СД и СС. И, конечно, нам нравилась эта великолепная форма, строгие и стильные черные костюмы от Хуго Босс. Из фильмов мы брали нужные нам немецкие фразы. Игра в войну между немцами и партизанами – любимое развлечение всех мальчишек Города Солнца. Роли все время менялись, поэтому каждый становился то немцем, то партизаном. И, конечно же, должен был знать, что означают слова: «Hände hoch! Ausweis! Nicht schießen! Russische Schwein! Spielen, Jude, spielen!» За пределами Города Солнца дети играли в более жестокие игры – драки район на район. Правила были просты. Собирались несколько десятков подростков и отправлялись бить всех без разбору сверстников в соседнем районе. Иногда районы заранее договаривались о встрече на каком-нибудь пустыре. Тогда в указанном месте собирались до нескольких сот человек, вооруженных палками и цепями, и устраивали настоящее побоище, пока их не разнимала милиция. Эта игра почему-то не прижилась в Городе Солнца. Мы могли недолюбливать детей из соседнего двора или квартала, но наша вражда обычно ограничивалась перестрелками из рогаток, заряженных алюминиевыми пробоями. Может, так на нас влиял Город. Одно дело расти в дурманящей зелени парков, среди греческих ваз и скульптур в безвременье античного неба. Совсем другое, когда с детства тебя окружают линии высоковольтных передач, теплоэлектроцентрали, бурые цеха заводов, пустыри и стоящие между ними одинаковые коробки домов. В Городе Солнца, конечно, селили лучших людей страны Счастья – руководителей партии, работников аппаратов Метафизика, госбезопасности, ведущих специалистов, известных писателей, музыкантов, артистов. На окраинах, но еще на его территории – рядовых членов партии, интеллигенцию, спортсменов, врачей, педагогов. За пределами Города Солнца стояли заводы. Там жили те, кто на них работал. Не думаю, чтобы дети пролетариев чем-то от нас отличались. Но Город в предместьях становился иным. Наверное, он по-другому влиял на тех, кто там подрастал.
