Салум отложил сверток, запустил руку в карман и достал три шиллинга. Человек отсчитал Салуму сдачу, ушел и тут же возвратился с бутылкой, наполовину наполненной полупрозрачной жидкостью. Он уже повернулся, чтобы идти, но Салум крикнул ему вслед:
— А стакан?
— Стаканов больше нет. Если хотите, принесу чашку.
— Ладно, неси.
Салум налил в чашку жидкости из бутылки. Потом развернул сверток — в нем оказались кусочки жареного осьминога.
— Пей! — Салум протянул чашку Рашиди.
— Что там? — подозрительно спросил тот.
— А ты попробуй.
— Нет, я не пью.
— Значит, пора начать, — настойчиво уговаривал его Салум.
— Нет, не могу.
Салум пожал плечами и вылил содержимое чашки себе в рот. Лицо его сморщилось, будто он выпил сока алоэ. Он схватил кусочек осьминога и стал его сосредоточенно жевать. А Рашиди с любопытством оглядывался по сторонам. Посетители пивной все больше пьянели, шум вокруг усиливался. Хозяин уже несколько раз обращался к ним с просьбой не кричать, да где там.
Наблюдая за Салумом — как он пьет, как морщит лицо, — Рашиди вдруг спросил его:
— Салум, а ты не опьянел?
— Да ты что, не видишь, что я трезв! — запальчиво отозвался Салум.
Рашиди заметил, что посетители пивной вели себя по-разному: одни пели, другие ругались, третьи, делая вид, что они еще совсем трезвые, старались примирить ссорящихся. Были и такие, кто, напившись, пытался уйти не заплатив и платил только после длительных пререканий с хозяином. Происходящее забавляло Рашиди, который смотрел на все это как на цирковое представление.
Салум протянул чашку Рашиди.
— А теперь выпей ты!
— Я уже сказал тебе, что не пью, — терпеливо начал Рашиди, но Салум уже опьянел и не хотел слушать никаких возражений.
— Значит, сегодня пора начать. Пей, или дружба врозь.
Рашиди поднес чашку к носу, понюхал, и его передернуло.
Салум ушел и вернулся, держа в руках ковш с водой. Он долил в чашку немного воды и снова протянул ее Рашиди.
— Теперь пей!
— Я не могу. Я ни разу в жизни не пробовал.
— Да пей же. Вот выпьем, пойдем разыскивать твою Амину и, я тебе обещаю, найдем, — сказал Салум заплетающимся языком.
Рашиди взял чашку, снова поднес ее к носу, сморщился и с отвращением опустил. Наконец он собрался с духом и опрокинул содержимое чашки себе в рот. Жидкость обожгла его, он закашлялся, потом чихнул, снова закашлялся. Его тошнило, на лбу выступил холодный пот. Салум протянул ему ковш с водой, Рашиди сделал три больших глотка, закусил кусочком осьминога и понемногу пришел в себя.
Когда самогон был выпит, Салум позвал хозяина:
— Эй, принеси-ка нам еще полбутылки!
На скамье появилась новая порция самогона. Из этой бутылки Салум наливал по очереди себе и Рашиди. Выпив все, друзья собрались уходить, Рашиди с непривычки сильно опьянел и качался так, что Салуму приходилось поддерживать его.
— Ну, ку-куда теперь? — спросил Рашиди.
— А ты куда хочешь?
— Пойдем к Амине.
— А ты знаешь, где она живет?
— Знаю.
Обнявшись, они потащились по улице, и Рашиди вдруг запел:
Ко мне пришла любовь
Нежданно, как во сне,
Но дорога она —
Ее не видеть мне
И в лавке не купить,
Хоть разориться мне.
Салум весело подпевал. Спев суахилийскую песню, они запели индийскую, потом арабскую. Люди, которых они встречали по дороге, неодобрительно качали головами, но они не обращали на них внимания и пели, пока не пришли наконец к дому Амины.
— Вот, Салум, здесь, — сказал Рашиди, кладя руку приятелю на плечо.
— Что?
— Вот ее дом.
— Ну так позови ее, — посоветовал Салум.
Подойдя к двери, Рашиди тихо позвал:
— Амина, Амина, любовь моя!
Никто не отвечал, но в окне горел свет, и Рашиди решил, что Амина просто не слышит его. Тогда он закричал во все горло:
— Амина! Выходи, Амина! Я тебя люблю! Пожалуйста, выходи!
Амина выбежала из дому, чтобы посмотреть, кто это зовет ее пьяным голосом, и увидела едва державшегося на ногах Рашиди, который облокотился на косяк, чтобы не упасть.
— A-а! Амина, любимая моя! Я те-б-бя л-лю…
Девушка резко перебила его:
— Как ты посмел прийти сюда в таком виде? Никогда не думала, что ты способен на это. Ты что, хочешь меня опозорить?
— Амина, выйди ко мне! Мне нужно с тобой поговорить, — бормотал Рашиди.
— Не хочу! Уходи отсюда! Убирайся вон!
И Амина захлопнула дверь перед его носом. К счастью, она была в тот день одна. Ее родители поехали в деревню, а тетка ушла на похороны подруги и осталась ночевать в доме покойной. Зато уж соседям было о чем поговорить.
Возмущенная Амина бросилась в дом и в слезах упала на кровать. "Как он посмел? — думала она. — Рашиди, которого я считала порядочным человеком и которому собиралась отдать свою любовь! Ах, Рашиди, Рашиди! Ну да ничего…"
А Рашиди немного постоял, тупо глядя на закрытую дверь, и потащился прочь. Салум сидел неподалеку.
— Ну что, поговорил?
— А ну ее, дуру! Пойдем отсюда!
Они прошли немного, и Рашиди стало совсем плохо. Салуму пришлось тащить собутыльника на себе.
Когда Рашиди проснулся, голова его раскалывалась от боли и была тяжелой, как якорь у корабля, стоящего в порту. Собравшись с силами, он приподнялся и обнаружил, что проспал всю ночь в одежде. Он попытался вспомнить, что с ним вчера было. Он помнил, как за ним зашел Салум, как они сидели в пивной, как пили, закусывая жареным осьминогом, но, что было после того, как они покинули пивную, куда они пошли и что делали, восстановить в памяти не удавалось.
Рашиди мучила жажда, словно он много дней шел по пустыне. Он вылез из постели, поплелся на кухню, зачерпнул ковш воды и залпом выпил. Потом он умылся, переоделся и снова лег в постель.
В полдень он встал, сходил в закусочную пообедать и снова возвратился домой. С похмелья он чувствовал себя скверно. "Правильно говорят: враг человека — сам человек", — думал Рашиди, вспоминая, как Салум заставлял его пить. В шесть часов вечера в дверь постучали.
— Кто там? — спросил Рашиди.
— Я, Салум.
— Заходи.
Войдя, Салум увидел, что Рашиди лежит в постели.
— Ты что, все еще валяешься?
— Что-то нездоровится сегодня.
— Пойдем выпьем — сразу полегчает, — предложил Салум.
— Не хочу.
И тут Рашиди подумал, что, может быть, Салум помнит, как они провели вчерашний вечер.
— Салум, ты случайно не помнишь, что мы вчера делали после пивной?
— А ты разве забыл, как пришел к дому Амины, позвал ее, как она вышла к тебе, как вы разговаривали?
— Разговаривали? О чем?
— Не знаю. Я был далеко — ждал тебя. А что, тебе кажется, что ты наговорил чего-то лишнего?
— Я и не помню.
— Да ладно, выкинь это из головы! Лучше одевайся — пойдем!
— Куда?
— Туда, где были вчера. Но ты не бойся — ты меня только проводишь. Чувствую, что мне все-таки надо немного выпить. А потом сходим погулять.
— Погулять?
— Ты разве забыл, что сейчас месяц шабан[24] и повсюду в городе устраиваются нгомы. Вот и сегодня возле цирка будет нгома-лелемама[25].
— Где бы ни устраивали нгомы, ты тут как тут. Ты что, считаешь, что тебе надо быть на всех празднествах?
— Да ладно тебе. Говори: идешь или не идешь?
Рашиди порядком надоело сидеть в четырех стенах, и, несмотря на плохое самочувствие, он решил прогуляться.
— Подожди, я умоюсь, — сказал он.
— Только давай побыстрее.
По пути в пивную Рашиди уговорил Салума пройти мимо дома Амины. Он надеялся увидеть ее, но дверь была закрыта, и Амины нигде не было.
На этот раз Рашиди не стал заходить в пивную, а ждал Салума снаружи. Когда они подошли к цирку, нгома уже началась. Это было захватывающее зрелище, но сегодня Рашиди не получал от него удовольствия. Воспоминания о вчерашней попойке, мысли об Амине не давали ему покоя. Он давно бы ушел, но ему не хотелось портить настроение Салуму. А Салум ходил среди людей, заигрывал с женщинами…
В десять часов вечера Рашиди не выдержал.
— Ты что, забыл, что нам завтра на работу?
— Нет, не забыл, — отозвался Салум.
— Тогда пойдем отсюда.
Салум не стал спорить.
В ту ночь Рашиди никак не мог заснуть. Он ругал себя за то, что, напившись, пошел к Амине, и решил во что бы то ни стало встретиться с нею и попросить у нее прощения за случившееся. Он лежал и думал, как добиться желанной встречи. Вдруг в голову ему пришла мысль: а что, если просто посвататься к ней, а сватом послать дядю Фархани — старик наверняка не откажет племяннику. Но Рашиди тут же отверг эту идею. "Нет, как ни крути, а сначала нужно увидеться с Аминой и самому поговорить с ней", — решил он.
На следующий день Рашиди, как всегда, пришел на работу рано, но вопреки обыкновению не стал заговаривать с приятелями, а сел в стороне ото всех. Он думал об Амине. Думал о том, что даже если бы затея со сватовством удалась, то на деньги, которые он получает, трудно содержать семью. Думал о том, какие мучения и издевательства приходится терпеть за мизерную плату, на которую они с Аминой никогда не смогут нормально жить.
