"Далеко нам сегодня уже не уйти", — сказал Лео, смотревший на всю эту затею весьма скептически.
"Сначала он вывезет нас за город. Оттуда завтра утром двинемся дальше".
Стоял холодный и сырой апрельский вечер. Она чувствовала, что Ольга зябко дрожит — простудилась, как видно.
"Ты не надела толстую кофту?"
"Я не сумела ее так быстро найти".
"Подожди, я за нею схожу".
"Останься, не ходи, — сказал Якоб. — Он не будет ждать ни минуты".
"У нас еще пять минут. Я сейчас вернусь". Она была уже на лестничной площадке и, шагая через две ступеньки, быстро поднялась в квартиру. В Ольгиной комнате она стала ощупью рыться в кучах одежды, сметая ее с полок, шарила среди вешалок. Только встав на стул, она углядела в глубине шкафа, на задней стенке, крючок, а на нем кофту. Она решила тихонько спуститься вниз и неожиданно набросить кофту на плечи Ольге.
С минуту она, переводя дух, стояла в полутьме, слушая, как воркует голубь на плоской крыше за окном. И тут тишину дома нарушили грубые голоса в передней, приглушенная возня, затем громко хлопнула входная дверь.
"Подождите, подождите меня!" — закричала она.
Она бросилась вниз, но на последних ступеньках споткнулась о железный прут, прижимающий дорожку, и упала. Падая, она слышала, как захлопнулись дверцы автомобиля. Она вскочила на ноги и снова упала, на этот раз споткнувшись в коридоре о дорожную сумку. Прижимая к груди кофту Ольги, заковыляла к двери.
Оглядывая сырую, туманную набережную, она еще успела заметить серый автомобиль, притормозивший напротив Бастиона, перед тем как повернуть за угол.
На Эйтерваарденстраат, одно возле другого, стоят здания Службы социального обеспечения и Коммунального энергосбыта, разделенные широкой пешеходной дорожкой, которая ведет на площадь, где с главного входа можно войти в каждое из двух зданий. Дальше, если двигаться в ту же сторону, против низких домов старой застройки расположено Управление службы домового хозяйства. Все три здания подключены к городской системе отопления, которое перекрывается специальным краном в расположенном здесь же колодце. Грунтовые воды — их уровень обычно в это время года резко растет — нагреваются почти до кипения от пролегающих на глубине двух с половиной метров труб центрального отопления, температура которых достигает ста пятидесяти градусов. Из-за этого нагрева грунтовых вод краны могут лопнуть, а выходящий наружу пар представляет опасность для уличного движения, поэтому горячую воду из колодцев периодически откачивают. Этой вот работой и были заняты все утро слесари-водопроводчики, в чьи обязанности входило следить за исправностью теплотрассы.
За Управлением службы домового хозяйства они уже обнесли колодец красно-белыми заградительными щитками, потом оттащили в сторону чугунную крышку, как вдруг их окликнул проезжавший мимо велосипедист:
— Эй, картошка уже сварилась?
Оказалось, это знакомый Балтюса, с которым он раньше работал на стройке. Пока напарник раскатывал шланги и подключал их к канализации, Балтюс воспользовался случаем и вступил в оживленный разговор с приятелем. Из обрывков долетающих до его слуха фраз Ферстрейен понял, что они опять завели речь об этом скандале с маклером, и счел за благо не вмешиваться. Стоя у колодца, он почти не видел обоих мужчин за широко расползающимися клубами пара. Он разом чувствовал жар и холод, и порой казалось, будто горячий пар и пронзительный ветер спорят между собой, кому его одолеть. Такого ощущения он еще никогда не испытывал. Он повернулся лицом к зданию и увидел в окне девушку в свободном лиловом пуловере, которая внимательно смотрела на него. Девушка покачала головой и улыбнулась, а он кивнул в ответ и подумал: я легко схожусь с людьми, а дома одни скандалы. Вчера вечером они опять поссорились, а сегодня утром жена даже не потрудилась встать и приготовить ему завтрак. Так дальше продолжаться не может.
— По крайней мере вам нечего жаловаться на холод! — крикнул знакомый Балтюса, опять садясь на велосипед.
— Да, у нас тут своя сауна! — прокричал ему вдогонку Балтюс.
Не спеша приступили они к работе. Дело, которое им поручили, было для них не в новинку. Подключишь насос к колодцу, а после он сам все сделает; кипяток перекачивается прямиком в канализацию, надо только приглядывать, ничего не может случиться.
Когда колодец опустел, они закрыли его крышкой, а свои принадлежности перенесли к Энергосбыту. Балтюс прислонил заградительные щитки к стене, пошел к фургону и исчез в кабине.
— Эй, ты где там пропал? — крикнул Ферстрейен. Не услышав ответа, он тоже пошел к фургону. Балтюс сидел, глядя прямо перед собой. — Что ты тут сидишь?
— Дай отдышаться. И подумать. Никуда это не годится.
— Что не годится? — Ферстрейен уселся рядом в кабине.
— Да вся эта система отопления с колодцами. Хлопот до черта. Можно все по-другому сделать.
— Надо было тебе в изобретатели податься.
— По-моему, кроме нас с тобой, так уже никто не работает. В других местах смекнули, как ловчее управиться.
— Нам-то здесь что с того. — Ферстрейен взял термос, наполнил пластиковые стаканчики.
Балтюс отхлебнул.
— Нынче утром кофе был получше.
— Обслуга тоже.
— Как дома?
— Не спрашивай.
— Что, опять? А блондинка из "Саламандры" прямо ест тебя глазами.
— Да, знаю.
— Ну, и за чем же дело стало? — Балтюс включил мотор, а потом отопитель кабины. Ветровое стекло сразу же запотело.
— Эта холодрыга всю охоту отбивает. — Ферстрейен вытер рукавом запотевшее стекло.
— А мне она не помеха. У меня шкура толстая. Но если ты меня спросишь: сегодня утром тебе хотелось? — то я отвечу: нет, не хотелось.
— Ну, тогда, значит, нам обоим не хотелось.
Они ухмыльнулись, выпили еще по стаканчику кофе и развернули первую пачку бутербродов. Ферстрейен снова протер стекло и посмотрел через дорогу, на дом престарелых.
— Симпатичная халупа. Шесть этажей. Никогда не обращал внимания.
— А почему они не подключены к городскому отоплению?
— Это частное заведение.
— Все там будем, парень.
— Только после вас. — Ферстрейен открыл дверцу и взглянул на небо. — Погода меняется. Скоро снег повалит. Надо пошевеливаться. — Ему хотелось вовремя вернуться в "Саламандру".
Густая морозная лазурь уже затягивалась быстро бегущими серыми тучами, но изредка еще пробивался, падал на улицу солнечный свет. И тогда белый оцинкованный желоб на крыше дома престарелых начинал ослепительно сверкать.
Со старой каракулевой шубой и меховой шапкой в руках направилась Фрида Борхстейн к лифту. Вместе с ней вошли две девицы из персонала, настолько увлеченные болтовней, что они ее, похоже, вообще не заметили. Когда двери лифта закрылись и неумолчная трескотня заполнила полированные стальные стены кабины, ее вновь охватили сомнения. Зачем я это делаю? Для кого? Не слишком ли опрометчиво я решила? — спрашивала она себя. Она закрыла глаза и сосредоточилась на движении лифта, на бесшумном и незаметном снижении, она всякий раз ощущала его как глубокий вдох, за которым, когда лифт останавливался и двери открывались, следовал выдох облегчения. Увидев в коридоре бурно жестикулирующую Бин Хейманс, она тотчас же откинула все колебания.
— Да, по-моему, давно пора. Ведь вам это не кажется странным?
— Странным?
— Ну, что мне вдруг захотелось.
— Я буду только рада. — Бин закивала от полноты чувств.
— Надеюсь на вашу помощь, мефрау Хейманс. Мне бы хотелось знать, сколько пирожных заказать у кондитера, в том числе без сахара. И, пожалуйста, не забудьте персонал.
— Договорились. Я подготовлю вам список. — Хейманс уже опередила ее на два шага.
— Нельзя ли получить его побыстрее? Я собираюсь прямо сейчас к нашему кондитеру, к Весье.
— Но ведь можно ему позвонить? Слишком холодно, не стоит выходить на улицу.
— Да, но мне еще нужно договориться с парикмахером. — Она немного придвинулась к Хейманс.
— И это можно по телефону. — Бин тряхнула своей крупной головой. — Зачем вы так себя затрудняете?
— У меня еще другие дела. — Она подошла к Хейманс вплотную, точно боясь, что их подслушают, хотя в коридоре не было ни души. — Надо обязательно зайти в банк. — Она сказала это с триумфом, вскинув голову.
— Что ж, вам видней. Но я вас предупредила.
— Холода я не боюсь.
Бин знала, что спорить тут бесполезно. Такая старая и такая несгибаемая — за это она ее уважала.
— За кофе я подсяду к вам, и мы вместе посмотрим. Обещаю. Тем временем подумайте, что нам для вас приготовить на завтра. Не забудьте мне сказать. — Она коснулась своей красной рукой плеча Фриды и, прежде чем уйти, неловко наклонилась к полу. — Вы уронили шапку.
— О, я опять сорю? Давайте, я засуну ее подальше. — Она запихала шапку в карман шубы, взглянула вслед развевающемуся халату Хейманс. Вечно-то она спешит: скажет тебе слово, а сама уже вперед шагает, словно все время на бегу, все время торопится выполнить свою миссию — взять под крылышко всех и каждого.
