Фуад частенько сиживал в своей гостиной вместе с друзьями, коротая время за беседой.
— Я слышал, что и у тебя они побывали, — говорил один из них, по имени Хатор.
— Как же, приходили. Хотят делить мою землю между голодранцами, сволочи, — отвечал Фуад, весь кипя от злости.
— Вот и у меня то же самое. Безбожники! Разве они не знают, что у нас, мусульман, собственность на землю священна? — вторил приятелям Селум.
— Только и слышно разговоров, что они хотят строить социализм. Все твердят: социализм, социализм, социализм… А что они могут? — присоединился к разговору Хальфани.
Позлословив, помещики расходились, а беспокойство Фуада с каждым днем росло. Этого не могла не видеть верная Киджакази. Она стала замечать, что хозяин потихоньку припрятывает продовольствие: батат, лук, сахар. Она не понимала, от кого он это прячет, но догадывалась, что враги Фуада, а значит, и ее враги хотят отобрать у хозяина его богатство. А раз даже такой человек, как Фуад, боится их, значит, враги эти могущественные. Киджакази смутно чувствовала, что угроза исходит от слова «социализм», иначе почему хозяин приходит в такое неистовство всякий раз, когда слышит его.
Однажды вечером Фуад сидел перед домом в шезлонге и курил сигареты одну за другой. Мимо него прошла Мконгве, и Фуад не удержался, чтобы не окликнуть ее:
— Эй, Мконгве, подойди-ка сюда. Я хочу тебе кое-что сказать.
— Что же вы хотите мне сказать?
— А ты подойди, тогда я и скажу.
— Я занята, работаю.
— А ну подойди сюда! — В голосе Фуада послышалась угроза.
— Вы что, не слышите, что я вам говорю: некогда мне, и все тут, — ответила Мконгве и пошла дальше.
«Да, времена изменились. Теперь даже моя собственная служанка дерзит мне», — горько думал Фуад, откидываясь в шезлонге.
И действительно, помещик, владелец обширного имения, больше не внушал Мконгве ни почтения, ни страха. Работала она с прохладцей — ожидала перемен. Она знала и о революции, и о готовящейся земельной реформе.
Батраки Фуада с нетерпением ждали, когда начнут делить землю. Они уже решили, что создадут кооператив и будут обрабатывать землю сообща.
А у Фуада продолжали собираться помещики. Они ожидали приятных для себя известий, но напрасно. Им только и оставалось, что ругать социализм да в бессильной злобе поносить членов революционного правительства.
Как-то раз к Фуаду снова приехали представители местной власти. Он принимал их в гостиной, угощал кофе и сигаретами. Разговор шел о том же, что и в прошлый раз, — о земле, о той земле, которую в мечтах видели своей многие поколения крестьян. Теперь день, когда она станет принадлежать тем, кто ее обрабатывает, был уже недалек, и батраки Фуада ждали его с радостью и надеждой.
Новый приезд непрошеных гостей встревожил и напугал Киджакази. Она чувствовала, что они раздражают хозяина, и это ей не нравилось. Проходя под окном, она услышала, как один из гостей сказал:
— Мы уже начали создавать кооперативы по обработке земли и теперь хотим организовать такой кооператив в вашем имении.
— Хорошая мысль, — с натянутой улыбкой сказал Фуад, — я всецело «за». Это очень правильно. Я и сам бы стал членом этого кооператива.
Она узнала бы голос Фуада из тысячи других голосов и могла поклясться, что это сказал именно он. Киджакази замерла под окном, чтобы лучше все расслышать. Нет, она не ослышалась. Фуад действительно сказал, что хочет стать членом кооператива, и это больше всего удивило Киджакази. «Разве не он совсем еще недавно ругал социализм и называл его выдумкой неверных? Неужели это говорит мой господин? Может быть, я ослышалась? Или бедный мальчик так напуган приходом этих злодеев, что у него помутился рассудок?» — думала женщина.
А разговор в гостиной тем временем продолжался:
— Нам безразлично ваше мнение. Просто мы хотим заранее поставить вас в известность о наших планах, чтобы для вас потом не было неожиданностей. Так вот, группа молодежи помогает здешним крестьянам в организации кооперативов. Скоро она прибудет сюда.
Киджакази, притаившись у окна, слышала, как Фуад громко сказал:
— Пришлите их ко мне. Я их могу многому научить: ведь они еще молоды и не знают, как правильно вести хозяйство.
— Их не надо ничему учить. Все их предки были земледельцами, и они с детства знакомы с крестьянским трудом. От вас требуется только показать им все ваши плантации.
— Конечно, не беспокойтесь. Я им все покажу, — сказал Фуад, с трудом сдерживая гнев.
Подслушанный разговор сильно удивил Киджакази. Особенно ее поразили слова Фуада. Неужели он действительно собирается учить крестьянских детей, как правильно вести хозяйство? Когда-то он брезговал даже подходить к ним близко, а не то что иметь с ними какие-то дела.
Услышав, что Фуад прощается со своими гостями, Киджакази покинула укромное место.
— Заходите еще, я всегда вам рад, — говорил Фуад, пожимая им руки.
«Ну дела! — думала Киджакази. — Бедный господин! Но он еще одумается». Киджакази уже было решила, что ее хозяин не в своем уме, но потом поняла, что он огорчен надвигающимися переменами. И старая служанка немного успокоилась, хотя ей была неприятна даже мысль о том, что ее хозяин вынужден знаться с бедняками.
Гости уехали, а Фуад все стоял и, стиснув зубы, смотрел им вслед. Он был взбешен. Увидев Киджакази, направлявшуюся с кувшином к колодцу, он вдруг почувствовал к ней острую ненависть, будто бы в ней была заключена причина революции и реформ нового правительства — словом, всех его несчастий.
— А ну, поторапливайся! Ползешь, как безногая. А потом, кто это тебя посылал за водой? Ты что, хочешь поплескаться?
— Я иду, чтобы напоить коров, — кротко ответила Киджакази.
Фуаду не за что было упрекать Киджакази — просто в этот момент не подвернулось больше никого, на ком он мог бы сорвать свою злость. Однако старая служанка, приняв его недовольство на свой счет, быстрее заковыляла к колодцу.
По радио каждый день объявляли о национализации собственности помещиков и капиталистов, о мерах по расширению внешней и внутренней торговли, а это означало, что новая власть крепнет и возврата к старому больше нет. Фуаду оставалось только ругать эту власть — сделать он ничего не мог.
Прошло много дней, прежде чем Фуад снова услышал о кооперативе. Он уже начал было подумывать, что про него забыли, как вдруг однажды к нему в дом пришли двое в поношенной одежде. «Ну вот. Снова пришли, пропади они пропадом!» — подумал он про себя, а вслух сказал, фальшиво улыбаясь гостям:
— A-а, здравствуйте, здравствуйте! Что же так долго не заходили — совсем забыли обо мне?
Молодые люди не представились, но Фуад сам понял, кто они и откуда. Не говоря ни слова, один из них достал из кармана бумагу и подал ее Фуаду. Тот пробежал ее глазами и вздрогнул, как от удара.
— Что? Вам нужен трактор?.. Ну конечно же. Берите! Берите, пожалуйста. Не беспокойтесь, машина отличная, английская!
Он подвел незнакомцев к трактору. Один из них сел за руль и завел мотор.
— Нормально! — крикнул он.
Фуад попрощался с молодыми людьми и даже немного проводил их: они ехали на тракторе, а он шел за ними пешком. Потом трактор поехал дальше, а Фуад повернул к дому. Столкнувшаяся с ним на дороге Киджакази увидела, что хозяин вне себя от гнева. Он сорвал с головы шапку, бросил ее наземь и в ярости стал топтать ногами, захлебываясь криком:
— Это же грабеж средь бела дня!
Он так кричал и ругался, что даже коровы перестали жевать траву и повернули головы на крик. Киджакази не могла взять в толк, что происходит в мире. Какие-то люди вот так запросто приходят и забирают вещи, которые являются собственностью ее хозяина.
Она остановилась возле Фуада и, сложив руки на груди, с состраданием посмотрела на него. Увидев служанку, Фуад подскочил к ней и попытался ударить ногой, но Киджакази шарахнулась в сторону, споткнулась и упала, потом, по-старчески кряхтя и охая, с усилием поднялась. А Фуад зашелся в истерике:
— Ах ты, старая кляча! Что тебе здесь нужно? У тебя что, нет работы?
В страхе Киджакази повернулась и быстро засеменила к коровнику. А Фуад пошел в гараж, где стояли его машины и тракторы. Он кричал, не переставая, как безумный:
— Ах вы, подлые воры! Ну, я вам покажу!
Фуад метался по гаражу, натыкаясь на машины.
Вот грузовик, на котором он возил гвоздику в город. Уже два месяца, как он стоит в гараже — нужно сменить задние шины.
— Нет, больше вам ничего не достанется!
Фуад решительным шагом направился в кладовку. Развязав мешок с сахаром, он отсыпал его в миску и вернулся в гараж.
— Ничего вы не получите! А если и получите, то это вам не пригодится, — приговаривал он, подходя к грузовику и открывая крышку бензобака.
